На этой неделе в Россию приезжал сын писателя Владимира Набокова Дмитрий. Главной целью его визита было не представление американского фильма "Лолита", на презентации которого он раздавал интервью, а посещение родового имения на Гатчине. Вопрос о передаче имения в собственность Дмитрию Владимировичу к столетнему юбилею его отца, который будет в следующем году, уже практически решен. Это будет первый в российской истории случай возвращения собственности потерявшему ее в результате революции владельцу.
Этот пример вдохновит многих наших бывших соотечественников, которые лелеют мечты о возвращении родовых поместий. Впрочем, потомков бывших владельцев достаточно и в России. Без всякого закона о реституции собственность предков частично себе уже вернули князь Евгений Мещерский и дворянин Платон Афанасьев. С подробностями — обозреватель Ъ СВЕТЛАНА Ъ-СМЕТАНИНА.
Наследник Набокова ищет спонсора
В Гатчинском районе Ленинградской области семье Набоковых принадлежало целых три имения, расположенных по соседству. Лучше других сохранилась усадьба в Рождествено, принадлежавшая родственникам Набокова по материнской линии Рукавишниковым. "Дом фактически принадлежал папиному дяде,— рассказывает Дмитрий Владимирович 'Коммерсанту'.— Он не жил там, но регулярно приезжал на свидания с любимыми женщинами". Но официально вступить в права наследства дядя не успел — случилась революция.
Революцию дом в Рождествено благополучно пережил, как и войну и перестройку. Правда, в 1995 году в доме произошел пожар из-за неисправности электропроводки. Это случилось как раз накануне первого визита сына писателя в Россию. К огромному облегчению пригласивших его официальных лиц Санкт-Петербурга и области, Дмитрий Набоков отнесся к пожару философски, не стал винить новые власти: "Ну что ж, это беда, которая может случиться где угодно".
Именно тогда и зашла речь о возвращении фамильных владений в собственность Дмитрия Набокова. Правда, не Рождествено, которое уже обрело статус государственного музея Владимира Набокова, а другого — Вырской Мызы. В своих воспоминаниях писатель называет это имение "наша Выра" — именно здесь проводили каждое лето семья Набоковых. Впервые Дмитрий Набоков увидел Выру прошлой весной. "В таких случаях всегда ожидаешь разочарования. Но я был просто потрясен,— признался он.— Все осталось, как у папы в 'Других берегах' — воздух, синь неба, трава... Я услышал шелест велосипедных шин — совсем как у папы, когда он описывал, как ездил на велосипеде в гости к барышням по соседству".
Но в отличие от воздуха и "шелеста шин", дом в Выре не сохранился — после войны от него остался только фундамент. Не сохранились и фотографии интерьера, так что восстанавливать дом придется по обрывочным описаниям в книге Набокова. Впрочем, пока ни о каком восстановлении речи не идет. Гатчинской администрации такое не под силу — нет денег. Денег на это нет и у Дмитрия Набокова. "Я не могу взять на себя такой расход, потому что должен что-то оставить набоковским фондам",— говорит сын писателя. Но вместо денег у Дмитрия Владимировича есть нечто большее — громкое имя, известное в Европе и Америке и способное привлечь меценатов. "Я хорошо знаю главного человека в 'Крайслере' — гоняю на этих автомобилях.— сказал Дмитрий Набоков.— Может быть, обращусь в 'Кока-Колу' — там есть отдел, который как раз занимается восстановлением старых домов. Может быть, через своего друга Леонида Парфенова подброшу намек тому банкиру, который владеет компанией НТВ".
Если у Набокова будет спонсор, это вполне устроит администрацию Гатчинского района. Правда, для того чтобы пошли меценаты и инвестиции, необходимо, чтобы Выра была передана в собственность Набокову. Как оказалось, с этим проблем тоже нет. Дело за малым — власти ждут официального письма от Дмитрия Владимировича с просьбой о возвращении имения. "Чтобы написать такое письмо, я должен как следует все обсудить с моим адвокатом",— говорит Набоков. Все правильно, для человека, воспитанного в западной системе, любое наследство — это прежде всего целый ряд обязанностей: "Я должен быть уверен, что смогу выполнить взятые на себя обязательства".
После того как письмо будет подписано, Дмитрию Владимировичу продадут остатки фундамента. "За чисто символические деньги",— поясняет глава администрации Гатчинского района Анатолий Ледовских. Дмитрий Набоков планирует возвести на месте фундамента дом (фотографии дома сохранились), который станет своего рода культурным центром. "Я хотел бы, чтобы там устраивались концерты, выставки, могли бы приезжать писатели и работать какое-то время в специальных апартаментах,— говорит Дмитрий Владимирович.— Мне бы самому доставило большое удовольствие время от времени отдыхать там, например зимой. На тройке бы поездил..."
Единственная проблема, которая может возникнуть,— отдавать ли 10 га парка. А если отдавать, то каким образом, поскольку соответствующих законов о земле нет. "Мы предполагаем отдать эту землю в аренду Набокову на 50 лет или в бессрочное пользование,— говорит Анатолий Ледовских.— Если с арендой будут проблемы, мы готовы даже выйти на законодательное собрание области, но обязательно решить этот вопрос".
Действительно, администрация района должна быть крайне заинтересована в положительном решении. Даже если не учитывать возможное восстановление Выры, сам факт возвращения имения наследнику дореволюционных владельцев — прекрасная реклама для области и района, и в первую очередь за границей.
Барон Фальц-Фейн ждет сенсации
Когда-то семье барона Фальц-Фейна принадлежало огромное имение Аскания-Нова в Херсонской области. Семье его дедушки Епанчина — дома в Москве и Санкт-Петербурге. "Конечно, если бы мне что-то вернули, это была бы сенсация. Но сам я же не буду спрашивать",— говорит барон.
Когда мы сообщили барону о том, что Дмитрию Набокову возвращают имение в Гатчине, он был поражен: "Да не говори! Он же мой кузен!"
Эмоции барона объясняются просто: он уже очень многое сделал в надежде получить в собственность Асканию-Нова. Еще при советской власти на аукционе "Сотбис" купил библиотеку Сержа Лифаря и передал ее в Киевскую академию наук. Перевез прах Шаляпина из Парижа в Россию. Установил за границей памятник Суворову, выпустил марку с его портретом. Дал деньги на составление сметы для спасения петербургских архивов, крупнейших в Европе. Для восстановления Янтарной комнаты в Екатерининском дворце прислал шлифовальные станки и сверла, без которых встала работа. Хлопочет об устройстве в Санкт-Петербурге музея Пажеского корпуса.
Бывшее имение барона при советской власти окончательно пришло в упадок: дом был почти полностью разрушен.
Ъ. Если бы вам сегодня вернули ваше поместье, вы бы стали его восстанавливать?
Барон Фальц-Фейн. Да не говори! Я уже давал им 110 тысяч долларов на обустройство. В результате все деньги потратили, а дом стоит без крыши. А мне скоро там прием устраивать по случаю столетия Аскании-Нова. И как интересно, я буду устраивать прием без крыши? Больше ни рубля не дам.
Недавно барона приглашал к себе украинский национальный банк, чтобы он одобрил проект дизайна новых денег, на которых будет изображен государственный заповедник Аскания-Нова. "Я им говорю: 'Что вы у меня спрашиваете, я же бывший хозяин',— рассказывает барон.— А они мне: 'Для нас бывший хозяин значит больше, чем нынешний'".
Никаких особых мер барон принимать не собирается. Но если бывший хозяин уже значит больше, чем государство, которое пока Асканией владеет, вполне возможно, что, восстановив крышу, барон в результате получит и все поместье с огромным парком в несколько сотен гектаров.
На деревню, князю Мещерскому
В отличие от не являющихся гражданами России зарубежных потомков бывших владельцев отечественные наследники имеют больше шансов вступить в права владения фамильной собственностью. Способы могут быть самые разные. Например, самозахват.
Прошлым летом в свое имение в подмосковном Алабине вернулся князь Мещерский. Причем вернулся "из-за границы" — с Украины. Предыстория такова: до 1997 года князь преспокойно жил себе в украинском городе Николаеве, где и был предводителем дворянства. Но слишком рьяно выступал за объединение России и Украины, за что и пострадал: спецслужбы выжили неуступчивого князя.
Тогда он и подался в Москву, точнее, в бывшее имение князей Мещерских. Больше идти ему было некуда. Когда-то у Мещерских был роскошный особняк в Алабине, который взорвали большевики. Причем не из классовой ненависти, а из-за кирпичей: у большевиков были проблемы со стройматериалами. Несколько флигелей каким-то чудом уцелели — в одном располагалась почта, другой благополучно разваливался. Вот там князь и поселился, самостоятельно настелив полы и крышу.
Нельзя сказать, что местные власти не заметили возвращения князя. Более того, они ему обрадовались. И сразу попросили заплатить 25 млн рублей за прописку по адресу: Алабино, флигель князей Мещерских. На это князь им вполне резонно ответил: "Милостивые государи, князья Мещерские живут здесь с 1309 года. Еще вопросы есть?" Но власти не отступались. Пришлось князю прибегнуть к более вескому аргументу, чем древнее происхождение, и он подал в суд. Местный суд отказался решать такую сложную проблему, тогда князь обратился в областной. Суд обязал местную власть прописать князя бесплатно. Впрочем, на этом эпопея с возвращением князя Мещерского не заканчивается. Видимо, скоро ему предстоит еще один суд — теперь уже за право приватизировать свой флигель.
Платону Афанасьеву земли вернул колхоз
"Закона о наследовании бывших владений нет, потому что нет закона о незаконности действий большевиков",— говорит Сергей Сапожников, глава департамента герольдии Союза потомков российского дворянства. Вряд ли наследникам стоит рассчитывать на появление такого закона в ближайшее время. Впрочем, кроме самозахвата есть и другой путь попасть в свое имение. Например, устроиться на государственную службу, как это сделал Владимир Толстой, вот уже три года работающий директором Музея Льва Толстого в Ясной Поляне. Он считает, что не вправе поднимать вопрос о наследовании. И даже дом, в котором живет директор, принадлежит музею.
И наконец, родовые земли можно попытаться взять в аренду. Бывший партизан-подпольщик, а ныне писатель и дворянин Платон Афанасьев в 1993 году получил в аренду 708 га земли — бывшее имение его бабушки в Опочкинском районе Псковской области. "Это оказалось невероятно просто. Я пришел к главе администрации Опочкинского района, показал свой дворянский диплом и попросил дать мне землю. И он дал",— говорит Афанасьев. Колхозное собрание единогласно решило отдать землю "новому барину". Это было последнее решение колхоза имени большевика Любимова: отдав землю Афанасьеву, он самораспустился. Что, в общем, совершенно логично.
Так много земли потребовалось дворянину Афанасьеву не случайно: "Моя бабушка разводила лошадей, я тоже собираюсь — не менее пятисот. А для каждой лошади нужен гектар земли". Остальные 200 га колхозники отдали, видимо, от широты натуры. "Да все равно на ней никто не работает",— говорит Платон Сократович. Теперь он ждет письма от немецкого сельскохозяйственного банка, который обещал ему выслать проект современной конюшни с телевизорами и компьютерами. Деньги на эту конюшню Платон Афанасьев собирается просить у Черномырдина: "Я все рассчитал. Согласно моему бизнес-плану, мне нужно ровно 20 миллионов 300 тысяч долларов." Лошадей будущий конезаводчик собирается продавать своим же (то есть местным) крестьянам: "Все равно у них техники никакой нет". Чтобы осуществить эти планы, у Платона Сократовича не так уж много времени — аренда рассчитана на 49 лет.
По сведениям из Государственной думы, закон о реституции, которого, как выяснилось, ждут очень многие, в ближайший год рассматриваться не будет. Но начало реституции уже положено. Как говорится, лед тронулся, господа присяжные заседатели...