В прокат вышел боевик "Напролом" (Lockout), спродюсированный Люком Бессоном, что не всегда служит наилучшей рекомендацией, но в данном случае не должно отпугивать: французскому мэтру попались два довольно одаренных парня из Дублина — Джеймс Мэзер и Стивен Сент-Леджер, лет двадцать делавшие рекламные ролики, а теперь в полнометражном дебюте совместившие традиции "Крепкого орешка" и староголливудских романтических комедий о притяжении противоположностей. Немало знакомых вещей, которые никогда не надоедают, встретила в фильме ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Прежде всего, это индивидуалистский типаж главного героя, не претерпевший принципиальных изменений со времен расцвета Брюса Уиллиса до 2079 года, когда происходит действие. Чтобы сыграть агента ЦРУ, которого подставили и обвинили в государственной измене, Гай Пирс вспомнил свою бодибилдерскую юность и накачал килограммов на двадцать мышечной массы, которые ему очень к лицу, — если увеличившиеся бицепсы способны влиять на выражение лица, придавая ему дополнительную наглость. Все шутки у этого мужчины (а шутит он много) "ударные" — то есть такие, за которые бьют по лицу. Первый же допрос, на котором отрицательный персонаж Петера Стормаре пытается выудить из героя чистосердечное признание, выглядит примерно так: "Я тебе не нравлюсь? — Мне никто не нравится. — Поэтому тебя никто не любит. — Да ладно, меня все любят, спроси хоть свою жену". Получив по морде за чужую жену, которой он в глаза не видел, и будучи обвиненным в убийстве, которого он не совершал, герой оказывается перед выбором: либо сесть на три десятка лет, либо согласиться на работу, на которую добровольно пойдет только самоубийца. Она заключается в том, чтобы отправиться в орбитальную колонию особого режима, где отбывают пожизненный срок 500 особо опасных преступников, и вытащить оттуда президентскую дочку (Мэгги Грейс), которая прилетела с гуманитарной миссией — проверить, не ставятся ли над заключенными бесчеловечные эксперименты (конечно, ставятся), а сама вот-вот попадет в заложницы к вышедшим из-под повиновения зэкам.
Соглашается герой после того, когда узнает, что в тюрьме находится его напарник (Тим Плестер), который перед арестом успел припрятать кейс с интересным содержимым. Damsel in distress волнует героя в последнюю очередь, как досадная помеха, с которой, тем не менее, приходится разбираться, — и если поначалу она производит довольно занудное впечатление, то потом оказывается совсем не такой безнадежной папенькиной дочкой, какой казалась, и обнаруживает счастливую способность поддаваться дурному влиянию. Еще даже и не познакомившись толком со своим маловыносимым спасителем, она успевает как следует долбануть его по голове огнетушителем, да и потом на протяжении фильма между ними происходит много такого, после чего люди не могут оставаться чужими: среди прочего, герою приходится, по указанию с Земли, сделать девушке инъекцию гормонов, стимулирующих нервную деятельность, введя иглу в таламус, почему-то непременно через зрачок. "Фу, меня сейчас вырвет", — комментирует герой происходящее, которое, возможно, кому-то напомнит и знаменитый укол адреналина в сердце в "Криминальном чтиве". В "Напролом" почти все что-то кому-то напоминает, но это производит скорее приятно-ностальгическое впечатление, в том числе и потому, что авторы прекрасно понимают: все уже было, и остается только перемешивать в новых комбинациях известные ингредиенты, но зачем же расстраиваться по этому поводу, если можно на эту тему пошутить. Примерно так же, как шутит герой на тревожные вопросы с Земли, как продвигается спасение ценной заложницы: "Есть новости? — Ну как, глобальное потепление. Одна знаменитость увеличила сиськи. В Конгрессе опять гоняют лысого. В общем, все как всегда". В этом монологе отражена очень обаятельная старомодность героя Гая Пирса, который, конечно, принадлежит не к 2079 году, а к гораздо более древним эпохам кино, и его не проймешь футуристическими упреками: "Посмотри на себя, никто давно уже не курит!" Впрочем, и у этого повидавшего виды мудреца и ничем не прошибаемого воина обнаруживается в итоге один тайный комплекс, кинематографического происхождения: отец героя, дав ему девчачье имя, хотел, видимо, чтобы сын походил на Джона Уэйна, — ну и во многих отношениях этой синефильской цели добился.