Лиза Голикова о Варе и Феде

Я не пришла на утренник в детском саду. И узнала об этом от дочери: "Мама, ты не пришла на утренник в детском саду". Написав эту Варину фразу на бумаге, я несколько раз меняла в ней знаки препинания. Мне хотелось передать эмоцию, вложенную в эту фразу. Но эмоция была не одна. Каждая, по идее, заслуживала отдельного знака препинания. Если перенести на бумагу, выглядело бы как минимум "...-??!!!..."

Мой ответ дочери — сплошь знаки препинания. Какие слова тут скажешь? Я препиналась несколько минут. А к Вариному вопросу тем временем присоединился Федя. С теми же самыми словами и палитрой из знаков.

Спустя пару минут слова нашлись. Но прежде я обняла детей крепко-накрепко: мне в тот момент необходима была их поддержка. Я думала: это конец света или я излишне драматизирую? В голове начал гудеть мотор старого кинопроектора, стремительные титры и — крупным планом — кадры с родителями в музыкальном зале детского сада, смонтированные с выхваченными из группы лицами моих детей. Первые стихи, потом — танцы, нарочито задорный голос воспитательницы, подсказки шепотом из-за кулис. В секундные паузы между всем этим мои дети пытаются обнаружить меня среди зрителей. Меня нет — и не слышно аплодисментов и щелканья вспышек, не видно слез умиления, улыбок и смеха. Всего этого нет. Просто беззвучная картинка. Потому что:

— Мама, ты не пришла на утренник. Не пришла.

Они хотели узнать — почему. Оттого первоначальные эмоции были — тире и вопросительные знаки. Мне, видимо, нужно было сказать что-то вроде "Я не пришла на утренник, потому что..." В продолжение — что-то убедительное. Ведь дети, к счастью, еще не знают, что ничего убедительного тут просто не может быть. Пытаясь найти продолжение для ответной фразы, я спотыкалась о слова, потому что любая причина выглядела исключительно глупо. Работала? Жестоко. Была у врача? Вранье. Застряла в пробке? Могла бы пройтись пешком. И я решила сказать правду.

— Я не знала, что у вас сегодня утренник, любимые.

Это была правда. Правда. Мне известно, что в конце каждого года они устраивают праздник. И там принято быть нарядными и красивыми. Поэтому пару недель назад Варя получила в подарок исключительно пышное с вышивкой платье, а Федя — рубашку с полосатым воротником. Варя каждый день примеряла свой наряд. И дважды в день, утром и вечером, спрашивала:

— Мама, скоро?

— В конце мая,— говорила я, цитируя воспитательницу. В прошлое воскресенье мы ходили стричься.

То утро было обыкновенным: мы немного опоздали к первым занятиям, на Феде была надета рубашка без полосатого воротника. На Варе — платье, но не пышное и без вышивки. Я оставила их в группе и уехала на работу. Не посмотрела на доску с объявлениями, не застала воспитателя — и еще тысяча "не". Не пришла. Не знала. И вот сейчас честно сообщила об этом детям.

Когда я произнесла это правдивое "не", мне казалось, что они оба никогда со мной больше не заговорят. Они действительно замолчали. Мы сидели молча несколько минут. Поначалу Федя вертел в пальцах мелкую деталь от конструктора, но быстро отложил ее в сторону.

Мне было стыдно, отвратительно, обидно, беспокойно и даже страшно. Я боялась предположить, что может напридумывать себе ребенок, когда ему почти шесть, он пару месяцев учил стихи и песенки, надевал какие-то костюмы — и все понапрасну.

— Как же так, мама? — спросил сын совсем не вдруг.

Мы помолчали еще несколько минут.

— Как же так? Воспитательница сказала, что объявление в группе висело несколько дней. Почему ты не прочла, мама?

Я даже не пыталась оправдываться, да и не было мне оправданий. Хуже стало на следующий день. В гости приехала бабушка. И, увидев меня, спросила, конечно:

— Ну как же так? Я бы тоже пришла, а ты даже не сказала.

То было масло в огонь. Рассказ про меня — маму, которая не пришла на утренник, всполошил все детское окружение. Выяснилось, что, знай все эти люди о проведении праздника, они бы непременно пришли. Получилось — я нарочно преувеличу — человек двадцать. Каждый, узнавая об этой истории, повторял:

— Как же так? Я бы тоже...

А я не пришла.

Каждый шаг с этим чувством вины стал невозможен. Размышляя, как можно исправить эту ситуацию, хотя сама по себе она исправлению не подлежит, я подумала об одном. Я взяла в руки телефон. У меня была надежда.

Отыскав в контактах номер Ани, Алисиной мамы, я написала ей СМС: "Вы были на утреннике?" Алиса ходит с моими детьми в одну группу. Они дружат. А мы с Аней — приятельствуем.

Ответа долго не было. И я ощущала непередаваемый стыд, потому что боялась услышать что-то вроде "Конечно, а ты почему не пришла?"

— Нет,— написала мне Аня,— про утренник не слышала. На прошлой неделе был открытый урок в музыкальном театре, но Алиса говорит, что никого не предупреждали, и поэтому почти никого не было. А ты?

Мы созвонились с еще несколькими родителями. Выяснилось, что об утреннике не знал и правда почти никто. Было решено: надеть ненадеванные рубашки и платья, повторить песенки и стихи и просто устроить праздник. Конечно, не утренник. А собраться в каком-то прекрасном месте часов в пять вечера.