Главная героиня нового фильма Люка Бессона — Аун Сан Су Чжи, ныне здравствующий лидер национально-освободительной борьбы в Бирме.
В отличие от режиссерских работ Люка Бессонна последних лет шести "Леди" снята не для детей, а для взрослых, причем для сознательных, граждански ответственных взрослых, интересующихся такими отвлеченными предметами, как освободительно-демократическое движение в Бирме (Мьянме). Главным его символом и лидером является героиня фильма Аун Сан Су Чжи, которую играет Мишель Йео. Причем, возможно, в силу национальной специфики демократическая борьба в Бирме ни к каким радикальным переменам в политической системе и жизни народа привести не может. Во всяком случае, если судить по фильму "Леди": за те 45 лет, которые он охватывает, возглавленная героиней демократизация далеко не продвинулась. Как не продвинулось ни в лучшую, ни в худшую сторону и режиссерское мастерство Люка Бессона за то время, что он посвятил кинематографу для детей и юношества.
Впрочем, при желании не составит особого труда и "Леди" интерпретировать как детский фильм — он так же лишен полутонов, амбивалентностей и двусмысленностей, как сказка, которую рассказывает в прологе маленькой героине ее отец, генерал Аун Сан, кумир прогрессивной бирманской интеллигенции, затеявший формирование демократического правительства и убитый за это хунтой во время переворота 1962 года. Авторы фильма опускают, вероятно, неинтересные отрочество и юность, и мы видим героиню уже взрослой оксфордской домохозяйкой, женой милейшего тибетолога (Дэвид Тьюлис) и матерью двух его сыновей. Родину свою она видит только в сводках новостей по телевизору и особенно по ней не скучает, пока ей не приходится вернуться туда к перенесшей инсульт матери. В больнице Аун Сан Су Чжи непосредственно соприкасается с участниками беспорядков, так что ее белоснежная рубашка оказывается покрыта кровью борцов за свободу. Это первая, так сказать, эмоционально-практическая часть превращения европейской домохозяйки в азиатского политика, вторая, теоретическая, заключается в том, что к Су являются очкастые ходоки с исторического факультета и с порога заявляют, что кроме нее привести Бирму к демократии некому.
Героиня поначалу пытается помнить, что она давно уже английская жена и мать, но первое же публичное выступление перед ликующей толпой меняет ее приоритеты — хотя Люк Бессон, конечно, не допускает и мысли о том, что среди мотивов Аун Сан Су Чжи было и обычное тщеславие. И конечно, Мишель Йео сообщает своей героине максимальное благородство и самоотверженность, хотя кроме этих абстрактных качеств любого борца за народное счастье, хотелось бы увидеть еще и какие-то более конкретные, индивидуальные черты, которых сценарий, увы, не предполагает. А предполагает он какой-то очень коварный выбор для Аун Сан Су Чжи, перед которой на одной чаше весов — угнетенный бирманский народ, который, если ей случится погибнуть, через две недели найдет новый объект поклонения, а на другой — дети и муж, который ни разу не пытается настоять на своей значимости, хлопочет в нобелевском комитете о том, чтобы супруге дали премию мира, а умирая в Англии от рака, понимает, что жена не может к нему приехать. Возможно, у другого режиссера принесенные героиней жертвы казались бы более оправданными, но у Люка Бессона, увы, все выглядит так, будто упрямая женщина пожертвовала прощанием с самым близким человеком ради возможности покрасоваться перед телекамерами и на обложке журнала Time. Политика в галантном французском понимании Люка Бессона — это последний стоп-кадр его фильма, когда красивая женщина, стоя на возвышении, бросает собравшимся внизу мужчинам, пришедшим присягнуть ей на верность, белую орхидею.