Мату Хари расстреляли 15 октября 1917 года в шесть пятнадцать утра. На ней было вечернее платье, пальто, расшитое жемчугом, соломенная шляпа с вуалью и перчатки до локтей. Ее драгоценности были проданы немного позже за пятнадцать тысяч франков. Организаторы торгов не сумели покрыть ни долгов Маты Хари, ни издержек на организацию аукциона.
О ней говорили: женщина-вамп, "кровавая танцовщица", промышляющая шпионажем, решает судьбы воюющих народов и попутно превращает мужчин в свиней.
Сокровища восточных падишахов доступны ей наравне с тайнами европейской дипломатии и политики.
Она обладает неженскими талантами и неземной мудростью. Ей сопутствуют мистические страсти и помогают мистические силы.
Возможно, именно она решила исход Первой мировой войны...
Правда, до Первой мировой войны пока далеко.
На дворе 1905-й.
И Мата Хари — всего-навсего восторженная девица, которую занесло в Париж.
От прочих девиц ее отличают два обстоятельства.
Во-первых, она испытывает непреодолимое отвращение к труду и полезной деятельности в любых ее проявлениях.
Во-вторых, она из принципа никогда не говорит правду.
Дама с лотосом
"Я родилась в Индии, в семье священной касты браминов. Моя мать умерла четырнадцати лет от роду.
Меня удочерили священники храма и назвали Мата Хари, что означает "глаз утренней зари". В детстве я плела венки из цветов лотоса и украшала ими алтарь. Меня сделали священной танцовщицей храма и посвятили богу Шиве".
Этот бред завороженно выслушивала парижская публика 1905-го года.
"Мата Хари" и впрямь означает "глаз утренней зари". Чем, собственно, доля истины в ее замечательной биографии и исчерпывается.
Дело было в том, что мода сезона требовала ориентальной экзотики.
"Весь Париж" (полтора десятка снобов — персонажей колонки светской хроники) в буквальном смысле слова стонал от восторга. Особенно, когда выяснилось, что прекрасная индианка готова лично продемонстрировать избранному кругу ценителей некоторые загадочные ритуалы.
Проще говоря, пришелица изъявила готовность танцевать для не слишком широкого круга господ и дам при закрытых дверях.
Если называть вещи своими именами — это был пошлейший стриптиз, щедро сдобренный восточными благовониями и пестрыми тканями, от которых танцовщица без особых церемоний освобождалась.
На счастье Маты Хари, востоковеды не имели в ту пору привычки заглядывать в светский салон. Поэтому рассказы о том, что ее вихляние бедрами изображает движения священного дракона, не вызывали решительно никаких возражений. Равно как и утверждение, что процесс последовательного сбрасывания деталей туалета символизирует жертвы богу Шиве.
Публике, разумеется, было совершенно безразлично, под каким из благовидных предлогов рассматривать обнажаемые ягодицы.
Поклонники Маты Хари — самые высокопоставленные армейские чины, министры и князья. Которым проклятое происхождение (или положение) не позволяет отправиться в обычный городской притон. Даже и в дорогой.
Большинство подозревало в историях от Маты Хари здравую долю вымысла. Однако никому не пришло в голову, насколько эта доля велика.
Перекрестное опыление
Паспорт у загадочной незнакомки, разумеется, имелся. Впрочем, не станем утверждать, что в Европе начала столетия сильно интересовались паспортами.
Любопытствующего, ненароком заглянувшего в сей документ, ожидали сюрпризы.
Маргарета Целле — гражданка Голландии, супруга пожилого армейского офицера, мать пятилетней дочери. Из семьи некогда почтенного голландского шляпника.
Маргарета Целле была темноволосой, тощей, смуглой и темноглазой.
Это обстоятельство смущало заспанную голландскую деревню, в которой полтысячелетия господствовали блеклая кожа, белесые глаза и благодушная и досточтимая полнота.
Ее матушка, госпожа Целле, разумеется, была вне каких бы то ни было подозрений.
Если бы дама эта, во всех отношениях безупречная, и возмечтала зачать дитя от смуглолицего инородца, ей бы этого при всем темпераменте не удалось — инородцев в тех краях от Рождества Христова не водилось.
Остается предполагать, что так, должно быть, распорядилась зловредная лженаука — генетика.
Генетика же позаботилась о том, что Маргарета Целле не унаследовала от своей трудолюбивой матушки ни единого грана трудолюбия. Зато от отца ей досталась неудержимая расточительность. И здоровый авантюризм вкупе с талантом убедительно рассказывать идиотские истории.
Например о том, что директор гимназии вознамерился ее изнасиловать.
От скуки в своей голландской провинции Маргарета Целле томилась уже с двенадцати лет. И с трудом дождавшись совершеннолетия, немедленно предприняла первое же, что ей взбрело в голову.
А именно: она отыскала в разделе брачных объявлений самое привлекательное и за три дня женила на себе слегка утомленного армейского офицера. Которого она довольно быстро превратила в желчного старика.
Видит Бог, ее любовный темперамент требовал несколько более пылкого партнера. К тому же, размеры офицерского жалования представлялись ей сугубым недоразумением.
В придачу, она не усматривала решительно ничего дурного в том, чтобы время от времени (раза четыре в неделю) изменять супругу с его армейскими коллегами. Трогательная любовь к мундирам сочеталась у нее с не менее трогательной привязанностью к вознаграждениям за эту любовь.
Короче говоря, родив ребенка, доведя мужа до физического, финансового и нервного истощения и снова заскучав, Маргарета Целле пересекла несколько границ и оказалась в Париже.
Без денег.
Без талантов.
Без знакомств.
Тут-то ей и пришлось изобрести Мату Хари — священную танцовщицу храма.
Танец живота
Выступления Маты Хари на протяжении нескольких сезонов оставались самым модным мероприятием парижской жизни. Она могла без стеснения требовать гонорары. В которых ей никогда не отказывали.
Тысяча золотых франков за танец представлялась высшему свету ценой вполне умеренной. (Средний заработок во Франции составлял тогда пять франков в день.)
Однажды вечером ей заплатили десять тысяч.
Все деньги немедленно перемещались в карманы парижских модисток и ювелиров.
Она никогда не снисходила до того, чтобы бросить взгляд на свои счета в отелях и ресторанах.
Кроме того, каждый танец приносил ей улов в виде двух-трех одурманенных великосветских поклонников.
Свою биографию Мата Хари редактировала по мере необходимости и в зависимости от настроения. (Неизменно забывая упомянуть о существовании Маргареты Целле.)
Служение богу Шиве причудливо переплеталось в ее рассказах с мужем-маньяком, немецким престолонаследником в качестве возлюбленного etc, etc...
К несчастью, Мата Хари обладала небезобидным свойством — верить в фантазии собственного изготовления.
Она всерьез считала себя непревзойденной танцовщицей и однажды даже устроила сцену совершенно изумленному Сергею Дягилеву. Последний отчего-то не пожелал взять ее на роль примы-балерины.
Кроме того, в ее сознании зародилась настойчивая, если не сказать навязчивая, идея. Ей захотелось миллиона франков.
Фантазия эта была до чрезвычайности опасной и в высшей степени несвоевременной.
Мода имеет тенденцию постоянно меняться. А в 1906-м Мата Хари достигла знаменательного возрастного рубежа — тридцатилетия. И через пару лет уже не смогла бы беззаботно сбрасывать с себя одежды, пусть и в тумане индийских благовоний.
Со временем ей пришлось прибегнуть к посредству телесно-розового трико. Сама она считала подобную уловку вполне невинной. Чего нельзя было сказать о вооруженной морскими биноклями почтенной публике.
Мадам Штирлиц
Так и не сообразив, что, собственно, стало с ее ослепительной танцевальной карьерой, Мата Хари не задержалась на этом неприятном размышлении.
Жизненная мудрость, которую она усвоила твердо, гласила: всегда следует предусмотреть кого-то, кто станет оплачивать твои счета.
К ее удовлетворению словосочетание "таинственная Мата Хари" по-прежнему оказывала на противоположный пол совершенно наркотическое воздействие.
Прислуга самых разнообразных отелей Парижа, Амстердама и Берлина вскорости отказалась от затеи — запомнить хотя бы одного из ее посетителей в лицо. Чересчур уж часто они менялись.
Правда, чем старше становилась Маргарета Целле, тем дешевле становились отели.
Финал блистательной карьеры вырисовывался довольно-таки бледный.
Благо, весьма кстати пришлась первая мировая война.
Разумеется, Мата Хари ничего не смыслила в политике, стратегии, передвижении войск, снабжении и военной индустрии. Зато бегло говорила по-французски и по-немецки и испытывала простительную и совершенно непреодолимую слабость к офицерам.
К началу войны ей довелось оказаться в Берлине. Что, собственно, и определило дальнейшее развитие событий. Мата Хари обратилась в штаб немецкой разведки и предложила свои услуги в качестве шпионки. Ну в самом деле, не в санитарки же было наниматься...
Пленительно прикрывая глаза, она грудным, тревожащим душу контральто намекала германскому офицеру, что ее связи с высшими военными, политическими и дипломатическими кругами Франции позволяют ей извлечь любые бумаги из любого сейфа.
В обмен на эти драгоценные возможности ей требовался все тот же злополучный миллион. Теперь уже марок.
Ей галантно предложили взамен двадцать тысяч на первое время, торжественно присвоили секретный номер H21 и отправили с миром во Францию.
Задание у нее было не слишком, по ее понятиям, обременительное. Получить карты генерального наступления из сейфа отчего-то никто не пожелал. "Поезжайте, приглядитесь к настроениям, сообщите, что говорят в народе", — напутствовали ее вполне даже сердечно.
Однако миллиона марок все не присылали и не присылали. Г-жа Целле была вынуждена отправиться во французский разведштаб.
Воодушевление французской разведки было еще скромнее. Здесь ей не выдали даже секретного номера, не говоря уже об авансе. И отправили отчего-то в Испанию.
Следует отметить, французы сразу заподозрили в Мате Хари двойного агента. И в Испанию ее выпихнули попросту во избежание недоразумений.
Суд истории
В Мадриде милая дама, разумеется, окончательно запуталась: на кого она, собственно, работает. То есть, кто, собственно, ей наконец заплатит?
Она решала эту проблему частным образом — попеременно навещая дипломатов и офицеров.
Июль 1916 года. 12-го числа ее видели в обществе унтер-лейтенанта Алора.
С 15-го по 18-е — с бельгийским майором де Бофором.
30 июля — в объятьях офицера из Монте-Негро Йовилшевичем.
Август. 3-е число, вторник. Она замечена сразу с двумя: русским офицером Масловым и английским унтер-лейтенантом Гэсфилдом.
На следующий день ее спутником становится итальянский унтер-офицер Мариани.
16 августа — офицер генерального штаба Жербо.
21 августа она замечена с неопознанным английским майором.
22-го ей удается увлечь ирландцев, сразу двоих: Джеймса Планкета и Эдвина О'Брайена.
24 августа, наконец, она оказывается в обществе французского генерала Баульсгартена.
А 31-го уединяется с британским военным чином Ферни Стюартом...
Ни одного ее шпионского сообщения при этом история не сохранила.
Разумеется, изощренный стратег мог бы усмотреть в этих перемещениях не менее изощренные наблюдения за рекогносцировкой войск противника.
Разумнее все же предположить, что этаким естественным в сущности образом дама решала проблему, кто же оплатит ее отель.
Кажется, фру Целле так никогда и не поняла, почему ее вдруг подставили немцы. Берлин дал возможность Парижу перехватить три шифровки об агенте H21. Шифр при этом был примитивен ровно настолько, чтобы шифровальные службы французов прочитали его немедленно.
Мату Хари вызвали в Париж. Где по прошествии короткого времени арестовали.
Ее обвинили в создании агентурной сети во Франции, Голландии, Бельгии и Испании, некой тайной миссии в Египте, в краже чертежей последней модели британского танка, в разглашении планов бомбардировок союзников.
То же самое записала на ее счета легенда.
Пожалуй, лишь агент Н21 и его враждующие работодатели знали, что практическая польза от его прогулок по Европе была более чем скромна.
Но Германия получила возможность списать на Мату Хари все свои шпионские достижения и спасти более ценных агентов.
Франция же, на третьем году войны катастрофически теряющая боевой дух, нуждалась в ужасающих примерах вероломства. И она их получила.
В придачу к эффектному расстрелу французское государство, создавшее легенду о супершпионке и приговорившее Мату Хари к смерти, получило от нее в наследство... стопку неоплаченных счетов.
Евгений Сирин, Полина Кибардина