Сегодня в прокат выходит сентиментальная драма Стивена Долдри "Жутко громко и запредельно близко" (Extremely Loud & Incredibly Close) по бестселлеру Джонатана Сафрана Фоера, написанному преимущественно от лица девятилетнего нью-йоркского мальчика, весьма необычным способом преодолевающего психологическую травму после гибели отца во Всемирном торговом центре (ВТЦ) 11 сентября 2001 года. Фальсификация детского отношения к жизни и смерти удалась режиссеру, по мнению ЛИДИИ МАСЛОВОЙ, ненамного лучше, чем писателю.
В связи с новой картиной троекратного номинанта на "Оскар" Стивена Долдри (странным образом не получившего номинации за "Жутко...") интересно вспомнить начавшиеся сразу после трагедии 11 сентября рассуждения культурологов о том, как теперь изменится американский кинематограф — какие глобальные перемены произойдут в мировоззрении кинематографистов и что предпримет Голливуд в плане осмысления случившегося, кроме косметической чистки блокбастеров вроде вымарывания из "Человека-паука" кадра, где герой повис на своей паутине между башен-близнецов. 11 сентября 2001-го вроде бы предвещало очередной "конец иронии", однако более десяти лет спустя, если судить по фильму Стивена Долдри, глобальных сдвигов в сознании незаметно: ирония-то, может, и кончилась, но, тем не менее, вести себя достойно (в смысле просто и естественно) перед лицом смерти, особенно трагической, противоестественной и преждевременной, американский мейнстрим так и не научился. Как и большинство фильмов, снятых на тему 11 сентября, "Жутко громко и запредельно близко" вызывает чувство легкой неловкости — как человек, который пришел на похороны с траурным лицом, но не для того, чтобы попрощаться с покойником, а с кокетливой целью показать, каким красивым и интересным может быть горе.
Довольно много интересничает в подаче материала и сам автор литературного первоисточника, который, кроме истории переживающего потерю мальчика, содержит, по выражению литературного критика Льва Данилкина, "обобщенный портрет жителя Нью-Йорка начала XXI века". Аналогично фильм предлагает обобщенный портрет американца, погибшего в ВТЦ 11 сентября 2001 года, и играет его, естественно, самый типичный американец Форрест Гамп, то есть Том Хэнкс. Это абсолютно положительный мужчина — и прежде всего идеальный отец непростого ребенка (Томас Хорн), в котором он воспитывает исследовательский дух, придумывая ему экспедиции в поисках некогда существовавшего, но исчезнувшего Шестого округа — своего рода нью-йоркской Атлантиды. В экспедициях аутичному, но любознательному мальчику приходится не только ощупывать Центральный парк металлоискателем, но и много разговаривать с разными людьми — таким образом отец заставляет его социализироваться. Эту педагогическую задачу папа продолжает выполнять и после смерти: через год сын находит в отцовских вещах ключ в конверте с надписью "Black" и решает обойти всех жителей Нью-Йорка с такой фамилией в поисках замка, который этим ключом открывается. Цель этого путешествия, конечно, не открыть замок, а вернуть возможность жить дальше, которая казалось герою навсегда утраченной с потерей главного человека в его жизни.
Женская часть разрушенной национальной трагедией семьи — мать героя (Сандра Буллок) — сначала выглядит немного скучновато: ее задача сводится к тому, чтобы проверять счета, которые муж приносит после закупки снаряжения для очередной фантазийной экспедиции сына. В середине фильма вдова слышит от впавшего в истерику сына: "Лучше бы ты погибла вместо папы!" — но в итоге и она обнаруживает способность к пониманию мужских исследовательских игр и даже получает от строгого ребенка, старающегося удержать весь мир под контролем, великодушное разрешение полюбить кого-нибудь еще вместо погибшего мужа. Разумеется, в ответ она не может удержаться от пошлости, что полюбить "как в первый раз" у нее уже не получится. Примерно таким образом в течение двух с лишним часов "Жутко громко и запредельно близко" пытается подобраться к зрительскому сердцу, но каждый раз в последний момент, когда кажется, что вот сейчас ты почувствуешь подступающие к горлу слезы, автор соскальзывает если не в откровенную фальшь, то в искусственность чрезмерного соболезнования чужому горю. Эту искусственность дополнительно подсвечивает появление бергмановского актера Макса фон Сюдова в одной из важных ролей, который, по сравнению с остальными персонажами, находится в выигрышном положении: у него нет слов, зато есть блокнотик, с помощью записей в котором его онемевший (тоже от горя) герой объясняется с людьми — и надпись "Stop! No more!" хочется адресовать не только осиротевшему мальчику, бесконечно готовому прослушивать предсмертные отцовские сообщения на автоответчике, но и режиссеру фильма, искавшему, но так и не подобравшему нужный эмоциональный ключ к болезненной тематике.