Из Голливуда Кирк Киркорян сбежал, заработав первый миллиард долларов и сотню пламенных недоброжелателей. Эпопея с легендарным Chrysler наверняка не прибавила ему друзей, но возможно, принесет третий (или четвертый?) миллиард.
В журнале Forbes, в списке самых богатых людей мира, Кирк Киркорян стоит на тридцать первом месте.
Свои швейцарские часы он носит в кармане брюк, ибо никак не соберется купить подходящий ремешок.
Подъехав к отелю, Киркорян никогда не пользуется услугами швейцара и лично отгоняет автомобиль в гараж. Просто по привычке.
Другая милая привычка — отправляться в бар прямо с теннисного корта в футболке, благоухающей потом, уже пару раз навлекала на него косые взгляды обслуживающего персонала.
По мнению персонала, отель MGM Grand — самый дорогой в Лас-Вегасе и, кажется, самый большой в мире — чересчур уж хорош для подобной невоспитанности.
Киркоряну это безразлично. Ибо отель принадлежит именно ему.
О чем не знающие его в лицо бармены понятия не имеют.
Доучившись в свое время лишь до восьмого класса, в математике Кирк Киркорян, кажется, добрался только до одного действия. А именно — сложения.
Умножение и возведение в степень стали его страстью много позднее. Кто-то из специалистов пренебрежительно заметил: "Кирк сделал свой первый миллиард в возрасте, в котором нормальные люди уходят на покой".
Прогрессия
Не всегда любезная пресса вот уже лет двадцать зовет Киркоряна стеснительным миллиардером.
Заплатив однажды Барбре Стрейзанд двадцать миллионов за выступление, он сам так и не решился на него прийти. Впрочем, возможно, он просто не любит современную музыку и пустился в расходы, чтобы доставить удовольствие друзьям.
Получить от него интервью когда-то считалось почетным боевым заданием для журналиста. Но за последние двадцать лет это не удалось еще ни одному, и Киркоряна из разряда добычи списали в ряды безнадежных.
Скорее всего, ему внушало отвращение то, что журналисты столь безвкусно коверкали его эффектную армянскую фамилию, которая в американских беззаботных устах превращалась в невнятное завывание: "мистер Кээкээа".
Недокормленная информацией пресса стала, по своему обыкновению, галлюцинировать слухи.
О том, что отец его был нищим армянским эмигрантом.
О том, что начало его карьеры подернуто неблагонадежной дымкой загадочности.
О том, что он превратил процветающие голливудские студии в финансовые руины и всучил эти руины доверчивым японцам.
О том, что его деловые методы пристали лишь бессовестным акулам капитализма.
Армянским эмигрантом его отец и в самом деле был. Но ему довелось также владеть сотнями акров плодоносной земли и виноградников в Калифорнии.
В годы депрессии все это фруктовое великолепие продали за долги, и юный Киркор/Кирк отправился заниматься малопривлекательными подсобными работами по сорок центов в час.
Подсобные работы он вскорости без особого сожаления променял на боксерские поединки по пять долларов за выход. Это было "дешево и сердито" — о чем Киркоряну до конца дней будет напоминать безнадежно попорченная форма носа.
Бокс и Великая Депрессия сменились на Мировую войну и союзническую авиацию. Патриотизм в его понимании был делом отчасти коммерческим.
Он рисковал уже не носом, а головой. И... зарабатывал по тысяче долларов за вылет — английские войска по другую сторону Атлантики остро нуждались в боевой технике.
Конец войны совпал собственно с началом настоящей карьеры — он перестал зарабатывать деньги и начал их умножать.
Взлетная полоса
Достоверно известно: первые пятьдесят тысяч долларов в его жизни и на банковском счете появились после незамысловатой перепродажи нескольких самолетов.
По мнению некоторых знатоков, самолеты лично Киркоряну не принадлежали.
Но в 1947-м было довольно сложно разобраться, кому и что принадлежит. И обязательно ли быть хозяином того, что продаешь. И так ли уж необходимы эти списанные самолеты государству, которое их где-то оставило и, очевидно, забыло.
На деньги, полученные от продажи самолетов, Киркорян приобрел... авиакомпанию.
Компания транспортировала всех желающих по немногочисленным, но весьма выгодным маршрутам: главным образом, из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас. И двадцать лет спустя — в 1968-м — стоила сто четыре миллиона долларов.
За эту сумму Кирк свою авиакомпанию и продал. Ему исполнилось пятьдесят лет, у него были яхта, вилла, две очаровательные дочери. А также банковский счет, гарантирующий безоблачную жизнь никому не известного мультимиллионера.
Кроме того, у него был еще совершенно неизрасходованный запас хладнокровия в сочетании с неизлечимым авантюризмом.
Вместо того, чтобы выучить правила игры в гольф и пристраститься к выращиванию, например, тюльпанов, Киркорян отправился... завоевывать Голливуд.
Как для Голливуда, так и для Киркоряна, это обернулось чрезвычайно изнурительным приключением.
Зритель
Задним числом история выглядит прямо-таки безобразно.
На цветущие голливудские поля пришел бесчувственный миллионер. И, купив Голливуд оптом, распродал его в розницу.
Всех разорил, распорядился тонкими артистическими структурами как вульгарным производством горшков и оставил после себя тлеющие развалины.
Одним словом, будь ты проклят, варвар несчастный!
Правда, заметим, голливудские студии сидели в финансовой ловушке уже за пару лет до прихода "варвара".
Собственно, потому Киркорян и соблазнился приобретением больших пакетов акций двух главных студий — Metro Goldvin Meyer и United Artists — уж больно были дешевы.
Что правда, то правда — кинопроизводство и его святые традиции не интересовали Киркоряна ни в малейшей степени. Но его совершенно завораживала возможность владеть чем-нибудь масштабным.
Надо заметить, Киркорян был весьма застенчивым боссом. Или равнодушным. За двадцать лет в Голливуде он ни разу не попытался внести изменения в сценарий или потребовать замены режиссера.
Ему не приходило в голову попросить для себя или для подросших дочерей приглашение на какое-нибудь великосветское мероприятие.
Впрочем, он с удовольствием заводил романы с актрисами и нежно любил Присциллу Пресли, которая срочно нуждалась в утешении после странной и дикой кончины ее экстравагантного Элвиса.
Но в отличие от прежних кинобоссов, Киркорян полагался исключительно на собственную мужскую привлекательность. И ни за что на свете не стал бы расторгать контракт с актрисой, которой взбрело бы в голову отказать ему в благосклонности.
Надо полагать, для этого Кирк был слишком самолюбив.
Если роман не задавался, он говорил даме: "О'кей, забудем об этом", — и продолжал совершенно неотразимо улыбаться ей при каждой встрече.
Когда Киркоряну хотелось насладиться новым фильмом, он шел в кинотеатр и становился в очередь за билетом. Смотреть фильмы бесплатно в специальном зале, вероятно, не доставило бы ему ни малейшего удовольствия.
Он был всего лишь скромным владельцем контрольного пакета акций.
Челюсти
Как-то раз, отвлекшись от прогулок на яхте (до Каннского фестиваля и обратно) и путешествий с Кэри Грантом на самолете вокруг света, Киркорян обнаружил, что сыт Голливудом по горло.
Следует отдать ему должное, у него был совершенно волшебный талант — Киркорян умел лихо продавать, не считаясь ни с обстоятельствами, ни с конъюнктурой, ни с законами рынка. Походя он провернул пару образцовых операций такого сорта.
Первую — все в том же Голливуде.
Некогда мимоходом Киркорян прикупил двадцать пять процентов акций Columbia Pictures, прикинувшись "дружелюбным инвестором".
И пообещал не делать попыток увеличить свою долю акций до размеров контрольного пакета.
В 1979-м он просто-напросто придрался к какой-то мелочи и пригрозил, что немедленно купит контрольный пакет Columbia.
Перепуганное правление студии выкупило у него от греха подальше все двадцать пять процентов — по чрезвычайно завышенной цене. Которую официально назвали "премией".
Доход Киркоряна от этой операции составил около девяноста миллионов долларов.
Второй (несколько менее эффектный) налет он совершил еще в середине семидесятых, собираясь покинуть ряды акционеров авиакомпании Western Air Lines.
Там он в весьма брутальной манере потребовал произвести такие перемены в правлении, что у менеджеров, что называется, волосы стали дыбом. Не теряя грубоватой любезности, Киркорян поставил менеджеров в известность, что продает весь свой пакет конкурентам Western Air Lines.
Разумеется, руководство немедленно выкупило у него акции по цене, на восемнадцать процентов превышавшей рыночную.
Свобода
Незадача с Metro Goldvin Meyer и United Artists заключалась в том, что тут у него контрольный пакет уже был. И выкупить его Киркорян мог только у самого себя.
Серия эффектных сделок с Тедом Тернером растянулась на пять лет и завершилась плачевно. Тернер, в отличие от Киркоряна, мечтал стать настоящим хозяином Голливуда. Но вечно не досчитывался сотни-другой миллионов.
Тернер и Киркорян несколько раз перепродавали друг другу студии — оптом, в розницу, за наличные, по бартеру и в кредит. По мнению наблюдателей, это больше напоминало бадминтон, нежели бизнес.
В результате студии остались у Киркоряна. Тернер стал на несколько сотен миллионов беднее — выкупая у него свои акции, Киркорян неизменно занижал цены.
Но Голливуд по-прежнему висел у него на шее.
Со следующим инвестором — итальянцем Джанкарло Паретти — Киркорян действовал в сверхзвуковом темпе. И провернул авантюрную сделку, финансовые нюансы которой недоступны человеческому разуму.
Шахматную партию разыграли ровно за один день: 1 ноября 1990-го.
Киркорян продал Паретти фильмотеку United Artists (содержащую, кстати, всех Джеймс-Бондов и Рокки). За 625 миллионов долларов.
Через несколько минут после этого Паретти продал Киркоряну две своих фирмы Cannon и Pathe. Также за 625 миллионов.
В заключение Паретти заплатил полтора миллиарда и приобрел Metro Goldvin Meyer и United Artists. В которые теперь также входили те две фирмы, которые он только что продал Киркоряну.
В итоге этой игры Киркорян покинул Голливуд с миллиардом в кармане. Простите — в банке.
Предоставив кредиторам MGM и UA подсчитывать убытки. А Паретти жаловаться прессе на то, что финансовое состояние студий гораздо плачевнее, чем ему пообещали.
Гонки по вертикали
Его никогда не занимало, чем именно он владеет. Но это "что именно" должно было быть большим и носить звучное имя.
(Его яхта, к примеру, в 200 футов длиной называется October Rose).
Доллары сами по себе не производили на него ни малейшего впечатления. Заработанный миллиард требовал немедленного применения.
На бирже как раз очень плохо шли дела у автоиндустрии. В Киркоряне проснулась прежняя слабость к дешевизне и размаху.
Акции Chrysler продавались в декабре 1990-го по двенадцать долларов за штуку. И не нужны были ну решительно никому. От полного банкротства концерн отделяли считанные миллиметры.
Киркорян купил для начала двадцать два миллиона акций. Их цена упала до десяти долларов. Киркорян купил еще шесть миллионов. Сотрудники его офиса решили, что шеф совершенно рехнулся.
В феврале 1993-го цены медленно поползли вверх и замерли на 38 долларах за акцию. Тут-то как раз и было самое время продавать весь пакет — с прибылью (по скромным подсчетам) в полмиллиарда.
Вместо этого Киркорян купил еще четыре миллиона акций.
Теперь ему принадлежали в общей сложности почти 10 процентов Chrysler.
Однако вместо того, чтобы пролить на акционеров золотой дождь дивидендов, генеральный менеджер Chrysler упрямо складывал большую часть прибыли в резервный фонд, раздувшийся до семи миллиардов долларов.
Для Chrysler это была страховка. Для акционеров — чистый убыток.
Киркорян пришел в состояние крайнего раздражения.
И, прихватив с собою недавно ушедшего из фирмы на заслуженный отдых суперменеджера Ли Якокку, отправился в крестовый поход. Пригрозив, как это уже бывало, купить контрольный пакет и сменить правление.
Объявление войны последовало в конце апреля прошлого года. Chrysler, с тоской вспоминая судьбу голливудских студий, героически воспротивился.
Профсоюз автостроителей пригрозил Киркоряну финансовой блокадой.
Ли Якокку лишили права распоряжаться его привилегированными акциями.
Среди сотрудников концерна — от дирекции до рабочих конвейера — провели агитационную кампанию.
Любого служащего, имевшего доступ к внутренней информации, подозревали в шпионаже в пользу Киркоряна.
Объект этого повышенного внимания продолжал невозмутимо греться на калифорнийском солнце.
Его задача состояла в поддержании трагического напряжения.
Для того, чтобы раздуть сенсацию, ему достаточно было купить на бирже хотя бы одну акцию Chrysler — репортеры тут же мчались к центральному офису концерна, чтобы узнать, когда состоится окончательная продажа.
9 февраля 1996-го, через десять месяцев ежедневной нервотрепки, боевой задор противников иссяк.
Chrysler обязался платить более высокие дивиденды акционерам и посадить в правление доверенное лицо Киркоряна, предоставив ему доступ к служебной информации.
Кирк Киркорян обязался... не совершать дальнейших попыток купить Chrysler. По крайней мере, в ближайшие пять лет.
Акции Chrysler, за которые десять месяцев шла такая нервическая битва, выросли в цене едва ли не вдвое. Прибыль Киркоряна от его войны с ветряными мельницами составила полтора миллиарда долларов.
Накопив три-четыре миллиарда и дожив до семидесяти восьми лет, Кирк Киркорян решил, что пора перейти к самой захватывающей части собственной истории: раздаче денег.
У него отменное здоровье, и он не собирается покидать этот увлекательный мир. Но, говорят, проснувшись как-то утром, Киркорян сказал: "А чего я, собственно, жду?"
Первые пятьсот пятьдесят миллионов долларов уже обещаны благотворительным фондам.
Ангелина Сирина