Андрей Колесников о Маше и Ване

Я жестоко ошибался, когда пару номеров назад рассказал, как девятилетний Ваня сходил на кинопробы для журнала "Ералаш", добросовестно сделал все, что ему сказали, получил ответ "вам позвонят" и вернулся домой. Я тогда понял, конечно, что фраза "вам позвонят" может означать только одно: "спасибо, вы свободны".

Ваня оказался дальновиднее: он с самого начала знал, что если сказали, что позвонят, то, значит, позвонят. И он нисколько не удивился, когда позвонили. А я-то сильно удивился.

На съемках он, конечно, не вникал в хитросплетения сюжета и просто делал то, что говорят. То есть Ваня — мечта режиссера. Не импровизировал, не портил картину своим видением, а просто делал свое дело.

И поэтому он не смог точно объяснить, в чем замысел кинокартины. Но пересказал, что было.

Их, третьеклассников, собрали в классе. Заглавную роль играл профессионал, работавший до этого не на одном фильме. Учительница рассказывала про творчество и жизнь Михаила Юрьевича Лермонтова. Герой фильма сидел на первой парте и внимательно слушал.

— А мы, пап,— рассказывал Ваня,— ничего не слушали и все время нарушали поведение. Переглядывались там, бросались чем попало.

Я думал, тут не надо было делать и пары дублей: третьеклассники занимались на уроке любимыми делами. Но оказалось, что дубли потребовались.

— А что,— спросил я,— требовалась, что ли, какая-то особая точность, чтобы попасть бумажным шариком в девочку за соседней партой?

— Да я вообще этим не занимаюсь,— обиделся Ваня.— Я на уроке вообще ни на кого не обращаю внимания. Ты что, не знаешь?

И правда. Это я его с собой, видимо, перепутал. А учительница его рассказывала и в самом деле, что Ваня на уроках демонстрирует какую-то особую сосредоточенность.

То есть я так и думал, что это Ване следовало дать все-таки заглавную роль.

Но, видимо, не все сразу. Мальчик, который ее получил, по замыслу режиссера слушал учительницу так внимательно, что в какой-то момент, конечно, заснул. Она не сразу это заметила, потому что сама увлеклась жизнью великого поэта и даже уже подошла к его смерти. Рассказав про трагические обстоятельства, она наконец-то увидела, что ученик на первой парте спит как убитый.

Она разбудила его вопросом, который прозвучал как выстрел:

— Ну, и кто лишил нас Михаила Юрьевича Лермонтова, великого русского поэта?!

Мальчик виновато посмотрел на нее и признался:

— Я...

Конец фильма.

— Нам сказали,— объяснил Ваня,— что после этого надо громко смеяться. Очень громко и заразительно.

— Ну, ты хорошо смеялся? — спросил я.

Ведь я же знаю, как он может смеяться.

— Я старался,— сказал Ваня.— Но только мы не поняли, почему нам надо смеяться. Ничего смешного там не было.

— Так в этом и состоит великое актерское искусство: смеяться, когда хочется плакать,— объяснил я.

— Я так и понял,— кивнул Ваня.— Я смеялся.

Видимо, у них получилось, потому что и тут не потребовалось много дублей. В конце концов, я знаю, что Ваня и сам может себя рассмешить, если больше некому. Правда, у него всегда под рукой для таких случаев сестра.

— Тебе заплатили? — с тревогой спросил я.

— Да,— подтвердил он.— Четыреста рублей.

— Ну, ты понимаешь, что это твой первый заработок? — торжественно сказал я.

— Понимаю,— сказал Ваня.— Правда, ты давно обещаешь, что я буду писать в какой-то детский журнал, который ты сделаешь, и буду получать гонорар.

— Журнал сделать — не фильм снять,— оборвал я его.

А сам задумался. Наверняка же должна быть какая-то логика в этом фильме. Ведь должно же быть смешно хоть немножко, если это "Ералаш".

И мне кажется, я понял. Наверное, они снимали не весь фильм, а только его часть. Что бы я на месте сценариста придумал в этой, в общем-то, безвыходной ситуации? Мальчик засыпает под рассказ учительницы и снится ему, будто это он выходит на дуэль с Лермонтовым. Стреляет, и, конечно, без промаха. А потом его будят и спрашивают, кто убил поэта. И он, разумеется, делает явку с повинной: "Я".

Мне кажется, примерно таким должно быть недостающее звено. Тогда все сложится. Но это уже натурные съемки, поэтому логично, что их в классе не было.

Через пару дней я спросил у Вани, все ли деньги целы.

— Нет, сказал он,— осталось 310 рублей.

— А где еще 90?

— Маме цветы купил,— вздохнул он.

— По какому поводу? — искренне удивился я.

— Так, без повода,— пожал он плечами.

И что-то как-то стыдно мне стало за свой вопрос.

— Совсем немного меня опередил,— пробормотал я.

— Ничего,— сказал Ваня,— с зарплаты тоже подаришь.