Первым среди фильмов отшумевшего "Кинотавра" в общедоступный прокат вышел "Кококо", отмеченный в Сочи двойным актерским призом профессионального жюри. Активности постановщицы этой картины Авдотьи Смирновой на кинематографическом фронте подивился АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Наши режиссеры раскачиваются медленно и в поисках вдохновения держат внушительные паузы между картинами. Авдотья Смирнова тоже вошла в ритм не сразу: после ее режиссерского дебюта "Связь" прошло пять лет (вместивших телеэкранизацию "Отцов и детей"), прежде чем появилась следующая киноработа этого автора — "Два дня". Именно ею открылся прошлогодний "Кинотавр", и именно в ней окрепла неожиданная склонность Смирновой к лирической комедии. Неожиданная, поскольку путал приклеившийся с юности авангардно-бунтарский имидж, шлейф которого еще долго тянулся сквозь "Школу злословия", пока не вышел вовсе. Что тут удивительного: человек вырос, сформировался и смотрит на жизнь более трезвыми глазами, а лирическая (или романтическая) комедия как раз один из тех компромиссных жанров, которые позволяют как-то примириться с действительностью. Тут можно и съязвить в адрес современников и вовремя остановиться. Однако бдительная общественность не оставила это дело просто так. Смирновой не дали укрыться в лирическом тумане. Ей поставили на вид роман (истинный или гипотетический) с "Единой Россией" в лице Федора Бондарчука, а дальнейшие события ее жизни словно бы воплотили в реальность сюжет мезальянса интеллигенции и власти.
Теперь, всего через год, появился "Кококо". Начиная с названия ("рококо" в интерпретации плебейки), это кино взывает к открытому шаржированию — и его действительно хватает в картине, выполненной, впрочем, уже в другом жанре, нежели предыдущая. Американцы именуют его buddy movie — кино про дружеские похождения парней, а в последние десятилетия и девиц тоже. Образец, некогда заданный "Тельмой и Луизой", а потом опустившийся в молодежную субкультуру, расцвечен национальными особенностями, облагорожен традицией, идущей от "Чужих писем" Ильи Авербаха. Действие разворачивается в интеллигентской питерской квартире с нечищеным чайником и запылившимся Тышлером на стене. Здесь обитает добрая, немного нескладная разведенка Лиза, музейная работница. Анна Михалкова играет ее так, как самое себя, если бы у нее не было знаменитого папы, или он куда-то подевался, оставив дочь на музейной зарплате. Беспечная доброта побуждает хозяйку пригреть в доме крепкую уральскую девушку Вику, менеджера ночного клуба в "Ебурге", которая за словом в карман не полезет, грязный чайник отдраит, полы вымоет, но в силу недостаточной образованности слегка попортит Тышлера. Яна Троянова в этой роли тоже чрезвычайно органична — настолько, насколько может себе позволить в отсутствии Василия Сигарева.
Актерский дуэт искрометен именно потому, что построен сценаристкой Анной Пармас вместе с режиссером на жирных культурных клише. С одной стороны — ар-деко, бекар и memento mori, с другой — Ебург и лубочный "Петр Первый", купленный взамен Тышлера. Впрочем, культурные контрасты ничуть не мешают героиням с наслаждением общаться за бокалом вина и самым искренним образом восхищаться друг дружкой. Пока дружба взасос, презирающая всякие предрассудки о невмешательстве в частную жизнь, не поворачивается почти катастрофой — как все мезальянсы. В своей болезненной кульминации "Кококо" начинает напоминать уже не легкомысленные девчачьи фильмы, а "Одинокую белую женщину" — классический образец "эстрогенного триллера": еще немного — и в разгаре женской драки за первенство раздастся хруст костей.
Война эстрогена, уже с тестостероном, отыгрывается и в развернутом фоне фильма, которым служит музейная среда Лизиных сотрудников. Но это сниженный, комический отыгрыш. Хотя персонал музея (в его роли выступает питерская Кунсткамера) и укомплектован преобладающими существами мужского пола, но только для того, чтобы продемонстрировать их полную непригодность. Все эти как бы утонченные как бы мужчины — Лени, Кириллы, Мити — даже если спят подряд со всеми женщинами, ничем не подтверждают свою ролевую половую принадлежность. Авдотья Смирнова их очевидно презирает, оставляя им место комического хора, а на авансцену выводя двух социальных антагонисток с могучими сольными партиями.
Что касается хора, в нем мы узнаем слегка модифицированных, симпатичных, но довольно жалких персонажей из "Двух дней". Теперь они столь же нелепыми методами борются не только за сохранение культурных ценностей, но и за свободу политических узников в лице Михаила Ходорковского — и тут такт несколько изменяет авторам фильма. Авансцена, к счастью, от этого не страдает. Но если "Елену" Андрея Звягинцева принято упрекать в определенных кругах в принижении плебса, создатели "Кококо" скорее готовы бросить камешек в себя, чем в любимый и ненавистный "народ" — и в этом смысле следуют неистребимой российской традиции.