Вечно оживающая мумия

"Дочь фараона", поставленную в Большом театре Пьером Лакоттом на рубеже ХХ и XXI веков, можно считать первым балетом новой эры Большого театра. Не только потому, что впервые со времен Мариуса Петипа иностранцу с мировым именем был заказан эксклюзивный спектакль. И не потому, что 12-летняя история этой постановки отразила перипетии художественной и внехудожественной борьбы внутри и вокруг самого театра. Просто именно в этом балете московские артисты впервые затанцевали не так, как они привыкли, а так, как требовалось. Именно "Дочь фараона" вылепила из полутора сотен занятых в ней артистов единый коллектив и приковала внимание всего мира к постсоветскому Большому, вернув ему былую репутацию. И именно с появлением этого спектакля стало ясно, что московская труппа созрела для балетных реформ.

Хотя ничего революционного в этой "Дочери фараона" не было. Знаток старинной классики Пьер Лакотт сделал вольную реконструкцию первого полнометражного балета Мариуса Петипа. Его сюжет, написанный по мотивам "Романа с мумией" Теофиля Готье, описывал события экзотические. Английский лорд, застигнутый самумом в песках Сахары, находил приют в пирамиде среди мумий; во сне ему чудилось, что одна из них — мумия фараоновой дочери Аспиччии — оживала, сам он превращался в молодого египтянина, влюблялся в прелестницу, и после различных перипетий их роман завершался законным браком. А балет — пробуждением героя.

Лакотт, самолично написавший эскизы декораций и костюмов к своему спектаклю, сохранил это либретто, восстановил пару старинных вариаций, остальное сочинил заново — в духе французской старины, что выглядело очень исторично, поскольку сам Петипа в момент постановки "Дочери фараона" еще не был "русским классиком", а являлся всего лишь одним из ангажированных иностранцев, прививавших российским артистам свою, национальную школу танца.

Современным россиянам французские фиоритуры тоже дались с большим трудом, однако каверзы хореографии они все же осилили — не все, но многие. Многолюдный трехактный балет, оформленный со всем доступным в 2000 году великолепием (одних костюмов сшили почти пять сотен), вызвал в мире ажиотаж: на премьеру съехались импресарио, заключались долгоиграющие контракты. Французская фирма Bel Air пожелала записать балет на DVD — впервые в России; заревновавшая Парижская опера тут же заказала Лакотту собственный эксклюзив. Будущее "Дочери" казалось безоблачным, но тут вмешался случай. Или политика.

В 2000 году, перед самым началом сезона, указом президента Путина были назначены новые директора Большого — исполнительный и художественный. На первом же собрании дирижер Геннадий Рождественский, принявший пост худдиректора и музруководителя, всем своим темпераментом обрушился на плод российско-французской дружбы. Балета он, правда, не видел, но музыка Пуни ему категорически не нравилась и никакие доводы не действовали: "Дочь фараона" он потребовал снять с репертуара. Сняли со скандалом. Тогдашний балетный худрук Алексей Фадеечев устроил демарш: собрал пресс-конференцию и публично обвинил в происходящем Мариинский театр, которому, по его мнению, Большой и его "Дочь" составили серьезную конкуренцию на гастрольных маршрутах. Худрука тут же уволили, все балетные планы театра полетели в корзину, гастроли и съемка "Дочери фараона" сорвались, в конкурсе "Золотой маски" ее, номинированную в нескольких категориях, не показали. Репертуарный курс Большого сделал резкий поворот: в театр вернулся Юрий Григорович, а со временем и все его балеты. А главный гонитель "Дочери" Геннадий Рождественский в конце того скандального сезона внезапно подал в отставку.

Балет реабилитировали, но он был уже мумифицирован: утратил живость и блеск, отрепетирован был небрежно, исполнялся редко. Когда же исторический Большой закрылся на долголетнюю реконструкцию, грациозная и грандиозная "Дочь фараона", не прижившись на сцене Кремля и не поместившись на Новую сцену Большого, вовсе сгинула из поля зрения.

И вот сейчас мумия возвращается. Для ее реанимации из Франции выписан Пьер Лакотт с его ассистенткой Анн Салмон. Им предстоит не просто прочистить балет, но заново обучить труппу французскому произношению: из состава, танцевавшего премьеру, мало кто уцелел. Первый "англичанин", Сергей Филин, стал худруком балета Большого, другой — Николай Цискаридзе — ушел в глухую оппозицию, да и едва ли вытянет сейчас те ноголомные антраша, которыми изобилует главная мужская партия. Первая из дочерей фараона, Нина Ананиашвили, сегодня рулит балетом Грузии, другая, Надежда Грачева, стала репетитором Большого. Словом, в многочисленных премьерных спектаклях будет доминировать новое поколение. Балетоманы ждут дебюта юной выпускницы Вагановской академии Ольги Смирновой, выхваченной Большим театром из-под носа Мариинки, и выступления бывшей петербурженки Евгении Образцовой, образцовой Ундины из одноименного балета того же Лакотта. А нормальные зрители смогут подивиться изобилию виртуозных танцев и наивным балетным чудесам, из-за которых шли такие ожесточенные сражения и которые изменили историю балета Большого театра.

Большой театр, 8, 10, 11, 12, 13, 14 июля, 19.00