Пяти лет от роду он стал гражданином Лихтенштейна и бароном, а в 1980-м подарил Москве Олимпиаду. Сегодня он добровольный посол России в Лихтенштейне, не стоя, при этом, российской казне ни копейки. С бароном Эдуардом Александровичем фон Фальц-Фейном беседует наш корреспондент Ольга Рачкова.
Ольга Рачкова: Вы помните, как уезжали из России?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Конечно. Мне тогда было пять лет. В семнадцатом году мой дедушка (генерал Епанчин) меня, сестру и родителей вызвал в Петербург. До этого мы жили в имении "Аскания-Нова". У деда была небольшая квартира в Пажеском корпусе — в начале века он был семь лет его директором.
Но мы не могли все вместе поселиться в этой квартирке, она была слишком маленькая. Поэтому сняли номер в отеле "Медведь" (его, наверное, давно уже нет). Как-то революционеры пришли в наш отель, положили всех, кто был в холле, на пол. А у дежурного потребовали регистрационную книгу. Увидели фамилию "Фальц-Фейн" и закричали: "Ага, эксплуататор".
Жили мы на втором этаже, и так как время было неспокойное, всегда прислушивались к звукам в коридоре. Мы с сестрой Таисией были в постели, она болела корью. Услышав тяжелые шаги, мы все притихли. Мама выключила свет, а папа спрятался за дверь. В дверь постучали, мама долго не открывала. Вошли, говорят: "Включайте свет". "Нет, — говорит мама, — не включим. У меня дети болеют корью и если включить свет, все могут заразиться." Они, дураки, и поверили.
После этого случая мама решила, что пора нам уезжать.
О.Р.: Куда ваша семья поехала? В Лихтенштейн?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Мы выехали в Финляндию, оттуда поехали через Германию в Ниццу, где у нас была вилла, которую наш умный папочка купил еще в 1905 году. Он в Германии умер, но мама тогда нам ничего не сказала. Она только говорила постоянно, что он срочно уехал, но потом обязательно к нам приедет. О папиной смерти мама рассказала нам только через полгода.
Еще когда мы были в Финляндии, мама вспомнила, что была в Петербурге знакома с князем Лихтенштейна, который был когда-то послом Австрии в России. Князь принял нас, был очень мил, и мама попросила для меня гражданство княжества, сама же осталась беженкой.
Так как у меня русское дворянство уже было, князь сказал: "У нас не принято, чтобы у дворянина не было титула. Будешь бароном". Дальше по старшинству идет граф, но мне всю жизнь и бароном было хорошо.
Теперь-то князь Лихтенштейна ограничен в своих правах и не может подарить гражданство. Сегодня иностранцу, чтобы получить гражданство Лихтенштейна, надо родиться хоть и от иностранных родителей, но именно в Лихтенштейне, прожить двадцать лет и доказать еще, что ты хороший. Потом подать заявление в мэрию. Причем, все население голосует: да или нет. Обычно двое-трое, ну, максимум — четыре человека получают гражданство.
Жили мы тогда тяжело. Нам пришлось продать свою виллу в Ницце и купить небольшую квартирку, чтобы были деньги на жизнь. У мамы был сначала статус беженки, потом она получила французское гражданство.
О.Р.: Вы тогда приняли православие? Как это случилось?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Моя мама была православной, а мы с сестрой были протестантами. В праздники няня нас вела в одну церковь, а мама шла в другую. И как-то однажды (мне было тогда одиннадцать лет), она предложила нам принять православие.
Я был в восторге — мне нравился хор в православной церкви. А в протестантской скучно, хора нет, все как-то холодно, формально. Меня крестили и нарекли Олегом, но я всю жизнь писал "Эдуард", потому что иначе имя было бы слишком длинное — Эдуард-Олег Александрович. Моя сестра осталась Таисией, потому что такое православное имя тоже есть.
Школу я окончил в Ницце, там подружился с князем Игорем Трубецким, внуком знаменитого скульптора, князя Павла Трубецкого. Красавец, он женился на исключительно богатой женщине — Барбаре Хаттен, которая владела сетью магазинов Woolworth. Мы дружили всю жизнь. Благодаря этой дружбе, я мог свободно приезжать в Италию, где он меня принимал.
О.Р.: Говорят, вы были профессиональным гонщиком...
Эдуард фон Фальц-Фейн: Это у меня в крови. В жизни у меня были две страсти: садоводство и спорт. У моих родителей в "Аскании-Нова" был сад, и я с детства очень любил садоводство. После школы даже поступил в сельскохозяйственный институт в Париже.
Кроме того, каждое воскресенье я проезжал по 5 миль на велосипеде и постоянно участвовал в гонках. Мама ужасно переживала. Она считала, что это вредно, поскольку папа умер от разрыва сердца, значит, и мое сердце слабое. А дедушке нравилось, я ему всегда рассказывал о гонках.
О.Р.: А ваши достижения?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Когда я учился в Париже, я выиграл чемпионат Франции по велогонкам. Мне было тогда восемнадцать лет. Дали кубок, денежных призов не было. В газетах потом долго обсуждали, что вот, мол, русский выиграл чемпионат, удивлялись.
Тогда же случился мой первый роман. Она была немка, жила в Париже, я был ужасно влюблен. Но в молодости так страшно жениться. Я так и не знаю, как сложилась ее судьба. Потом всю жизнь я был Дон-Жуаном, все рассказывал деду, он с интересом выслушивал, вспоминал свои романы до женитьбы.
О.Р.: По-моему, вы занимались не только велосипедным спортом.?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Я участвовал в автогонках по горам. Призы были — 100-200 долларов. Во время гонок очень изнашивались шины, были расходы по доставке машин, то-се, так что приз просто компенсировал мои затраты. Моими соперниками были Карачулла (я однажды даже у него выиграл), Штук, потом они стали профессионалами. Карачулла был даже чемпионом мира.
Всю жизнь я ездил на гоночных Mercedes, сейчас у меня тоже последняя модель. В Москве таких автомобилей всего два-три.
О.Р.: Это правда, что вы зарабатывали на жизнь как спортивный журналист?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Да, первой моей профессией была журналистика. Это было в 1934 году, перед берлинской Олимпиадой. Поскольку я участвовал в гонках, я был знаком с главными редакторами спортивных изданий. Одним из них был главный редактор большой спортивной газеты "L'Equipe". Когда я закончил институт, он сказал: "Ты превосходно говоришь по-французски, немецки, английски. А у нас нет собственного корреспондента в Германии. Поезжай."
Мама была очень довольна, что я получил работу: мне не удавалось устроиться по специальности так, как хотелось бы. А тут хорошая работа — журналист, да еще спортивный, то есть связано с тем, что мне так нравилось. И деньги семье нужны были, от продажи виллы оставалось уже мало.
О.Р.: Как сложилась жизнь в Берлине?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Когда приехал в Берлин, был в восторге. Политикой я не интересовался, а для спортсмена там все было отлично — большой стадион, каждый день какие-то соревнования, гонки. Во время Олимпиады я познакомился со всеми спортсменами, чемпионами. Мне очень повезло, что я умел быстро писать — я сразу передавал новости в газету, заодно стал профессиональным фотографом.
Когда я приезжал в Париж, мой редактор приглашал меня в Maxim, знакомил со своими друзьями — это были все знаменитости тридцатых годов. Я был знаком с Коко Шанель, стал другом Луи Водабля, владельца ресторана Maxim, он научил меня готовить, а когда я приезжал впоследствии в Париж, то жил у него, и у Мориса Шевалье — мы вместе играли в теннис.
О.Р.: Почему же закончилась ваша журналистская карьера?
Эдуард фон Фальц-Фейн В 1939 году началась война, и мне пришлось уехать из Германии. Работы не было. В это время мама тяжело заболела, и я за ней ухаживал. Она была французской подданной, я — лихтенштенец, и нас не трогали. Политикой мы не занимались.
Потом, когда маме стало лучше, я поехал в Лихтенштейн. Снял комнату без отопления в центре города за 30 долларов в месяц. Мне пришло в голову открыть сувенирный магазин, поскольку в княжестве совершенно не было сувениров.
Денег у меня не было, поэтому я взял кредит в княжеском банке. По распоряжению князя, который всегда знал, кому и на что его банк дает деньги, мне выдали 50 тысяч долларов. По тем временам это были огромные деньги.
Я сам сделал сто фотографий всего княжества, разработал макеты сувениров: от почтовой карточки до шелковых платков и книг с фотографиями княжества.
После того как я придумал сувениры и нашел помещение под магазин, я поехал в другие страны. Тогда мало туристов приезжало в княжество, а я договорился, чтобы автобусные экскурсии заезжали в Лихтенштейн. Около моего магазина был паркинг для автобусов. Останавливалось около 30 автобусов в день, примерно тысяча человек: американцы, немцы, испанцы, австралийцы. Я заходил в автобус с микрофоном в руках. Я ведь знаю шесть языков. И на родном языке туристов рассказывал об истории Лихтенштейна.
Потом они просто автоматически заходили ко мне и покупали все, что им хотелось.
Я придумал написать ценник в их родных валютах, так как человек все равно считает в привычных для себя деньгах — фунтах, марках. И в моем магазине они и расплачивались в марках, фунтах, долларах соответственно, кто как хотел. И сдачу получали тоже в национальной валюте, чтобы им легче было сориентироваться, сколько они заплатили и сколько получили сдачи.
О.Р.: И через какое время вы вернули кредит?
Эдуард фон Фальц-Фейн Я расплатился с княжеским банком через год. Они были весьма удивлены, что я так быстро вернул деньги. После этого я стал работать на себя.
Работал я тогда с 7 утра до 9 вечера без перерыва на обед и без выходных. У меня было всего двое служащих. Первые десять лет я работал каждый день, каждый день, каждый день...
Именно с тех пор мой желудок приучился не обедать. Я до сих пор днем не ем. Утром — какао и хлеб с джемом, как вы видели, и плотный ужин вечером. Я вообще мало ем, не пью и не курю, поэтому в свои 84 ощущаю себя на 25.
Днем я могу позволить себе мороженое, которое очень люблю, десерт — рис со сливками или кофе с одной конфеткой Lindt из швейцарского шоколада очень высокого качества, или, если я в дороге, — один банан.
Плотный ужин я готовлю самостоятельно, он у меня в 18 часов перед просмотром программы "Время", которая по лихтенштейнскому времени идет в 19.00.
Мой друг Водабль научил меня готовить. Я чудно готовлю и не держу повара. Зачем? Даже когда ко мне приезжают гости, я стряпаю для них сам.
В Лихтенштейне никогда не было таких ресторанов, как в Париже. Я попросил Луи Водабля стажировать одного из моих друзей. Сейчас его ресторан "REAL" — самый лучший в княжестве, там обедают все приезжающие знаменитости.
О.Р.: Я слышала, там бывает принцесса Диана?
Эдуард фон Фальц-Фейн Не только она.
О.Р.: Когда вы стали работать на себя, много зарабатывали?
Эдуард фон Фальц-Фейн Да. Я снял хорошую квартиру в центре города, больше мерзнуть не приходилось. Я мог помогать маме, помогал сестре. Она умерла в 1988 году, была замужем за основателем и главным редактором очень известной ежемесячной мюнхенской газеты "Mercur". Но редакторы не слишком много получают.
О.Р.: Первые десять лет вы каждый день появлялись в магазине, а потом?
Эдуард фон Фальц-Фейн Сейчас я тоже прихожу, но только когда мне захочется и не на весь день. Сейчас я уже могу позволить себе просто пожить в свое удовольствие — ухаживать за садом, выращивать цветы...
Сегодня у меня работают служащие из тех стран, откуда, в основном, приезжают туристы. У меня работает японка, кореянка (оттуда много сейчас приезжает туристов), американка. Летом работают пятнадцать человек, зимой меньше.
Меня называют — Король Сувениров.
О.Р.: Как вы познакомились со своей женой?
Эдуард фон Фальц-Фейн В 1949 году я решил съездить в Америку. А мама мне и говорит: как хорошо, там живет твой кузен Владимир Набоков.
Я приехал, а он сразу говорит: как здорово, что ты именно сегодня приехал. Я даю бал в Waldorf-Astoria, а у меня не хватает мужчин.
Кстати, именно там я познакомился с сэром Ноэлем Кеттес-Беннет — он возглавлял тогда Национальный олимпийский комитет Англии и был секретарем короля. Мы сразу нашли общий язык: я возглавлял Национальный олимпийский комитет Лихтенштейна. Он был с дочерью, мы познакомились. У нас была чудная свадьба: присутствовал весь королевский двор.
Но, оказалось, что я женился на стране, а не на женщине. Англичане — ужасные националисты. Она отвадила от моего дома буквально всех моих друзей, тех, кто не был англичанином или англичанкой.
Но мне повезло. Как-то ко мне приехал мой друг — американский писатель Пауль Голлико. И он увел ее от меня. Освободил. Да-да, в буквальном смысле слова — освободил. Со мной осталась дочь. До ее шестнадцатилетия я воспитывал ее сам, а потом отправил к матери.
О.Р.: Но вы ведь, кажется, были женаты дважды? Второй раз удачнее?
Эдуард фон Фальц-Фейн Знаете ли, нет. Вторая оказалась наркоманкой (я ее не слишком хорошо знал до свадьбы), она умерла молодой от передозировки наркотиков. Эта была фотомоделью, дочь архитектора, который строил мой дом. С тех пор я и решил: первый брак — неудачно, второй — неудачно... Все, господа! Подружки могут быть, а жениться я больше не стану.
О.Р.: Вы могли бы назвать себя состоятельным человеком? Каково ваше состояние?
Эдуард фон Фальц-Фейн Деточка, ну, кто же вам станет говорить, сколько у него денег? Я сейчас плачу налог 12 процентов с дохода...
О.Р.: Это много или мало?
Эдуард фон Фальц-Фейн: В Лихтенштейне небольшая ставка: от 4 до 12 процентов.
О.Р.: Но ведь еще, наверное, налогом облагается прибыль вашего магазина?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Почему? У меня магазин личный, а не компания, поэтому я плачу налог с той суммы, которую заработал я лично.
О.Р.: И все-таки, как говорят американцы, сколько вы стоите?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Благодаря моему бизнесу, я смог покупать антикварные вещи для музеев. Мне говорили, что украдено во время революции или войны, я находил, покупал и дарил.
Я купил пять картин для Третьяковской галереи. В Ливадии во дворце императорской семьи висел при входе ковер с изображением семейства — подарок шаха. Во время революции его украли. Я нашел и подарил. Теперь он висит на прежнем месте.
В Алупкинском дворце при входе висели два портрета: Екатерины Великой и князя Потемкина. Портрет князя украли в 1917-м. Меня попросили найти, и теперь они снова встретились. В последние два года я ничего не дарил — восстанавливаю "Асканию — Нова".
У меня чудесная вилла, которая построена по-моему собственному проекту, рядом с дворцом князя Лихтенштейна, гоночный Mercedes. Я по--прежнему очень люблю скорость, гоняю постоянно. Мне полиция все время выписывает штрафы, а недавно сказали, что если еще раз поймают — отберут права. Но я ездить медленно не умею. Я никогда не летаю на самолете, не езжу на поезде. Всюду путешествую только на автомобиле: Париж, Рим...
О.Р.: А в России?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Что вы, в России на автомобиле никак нельзя. Эти ваши дырки на дорогах... Я просто сломал бы свой автомобиль. Вообще, происходят удивительные вещи. Все знают, где именно дырка находится.
Как-то ехали мы за городом — прямая дорога. Вдруг автомобиль резко тормозит. В чем дело? Дырка, отвечают. Я и спрашиваю, у вас что, карта дырок? Нет, говорят, карты пока нет, но скоро может и будет. Ну, не чудно..?
О.Р.: Мне рассказывали, что это ваша огромная заслуга в том, что в Москве в 1980 году состоялась Олимпиада.
Эдуард фон Фальц-Фейн: Я действительно помог организовать Олимпиаду в Москве. Тогда в МОКе были 23 страны, причем, соревновались за право проведения СССР и США.
Я попросил всех своих друзей голосовать за Москву. И уже за день до голосования я твердо знал, что Олимпиада пройдет в Москве. Председатель НОК СССР Павлов очень переживал, ночи не спал. Я ему говорю: "Слушай, ступай спать, Олимпиада ваша". И назвал количество голосов за СССР. Ошибся, кстати, только на два голоса.
А Павлов в благодарность организовал мне поездку в "Асканию-Нова". Мне очень хотелось побывать в том поместье, откуда я родом. В Москву я приехал как представитель МОК. Но поездкой на Украину остался недоволен: никто со мной не хотел разговаривать, все сторонились. Там все разрушено было в пух и прах. Я несколько лет назад дал много денег на восстановление имения. Начали что-то делать, но не закончили. Я скоро должен съездить туда, посмотреть, как продвигаются дела.
Я был недавно в Санкт-Петербурге, и меня снова попросили помочь с организацией Олимпийских игр, но сейчас это труднее. В НОК теперь много стран, и большинство хочет Олимпийские игры отдать Греции. Я постараюсь, конечно, что-то сделать.
О.Р.: Вы широко известны в России как человек, который вместе с Юлианом Семеновым разыскивал Янтарную комнату. Как вы с ним познакомились?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Было это уже после московской Олимпиады. Он был спецкором в Австрии и позвонил мне. Я его пригласил к себе, он приехал и рассказал, что разыскивает Янтарную комнату. Попросил содействия.
Нас было одиннадцать человек: Юлиан Семенов, Жорж Сименон, Георг Штайн... Теперь все, кроме меня, в могиле. Когда умер Штайн, я выкупил его архив у родственников — они хотели продать и у них были предложения от пары газет.
Я сказал себе: "Нехорошо, если это купят западные газеты, это принадлежит России", — и купил. Сколько заплатил? Много заплатил. Я передал этот архив в Калининград, в Фонд культуры. Они читают, но медленно — нет специалистов, читающих по-немецки.
Сейчас я остался один и мне было бы трудно искать Янтарную комнату одному. Но я объявил: кто ее найдет, тому я заплачу премию. Очень большую сумму. Мне постоянно шлют письма: дайте мне тысячу долларов, и я скажу, где Янтарная комната. Это совершенно несерьезно.
По моим предположениям, она погибла в Кеннигсберге, во дворце, в 1945 году, когда город бомбили союзники. Надежд, поэтому, мало.
О.Р.: Я слышала, что в Германии вы открыли музей Екатерины Великой?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Да, этот музей был открыт летом прошлого года в Цербсте в память о моих предках, приехавших из Германии в Россию по приглашению императрицы. Союзники разбомбили дворец, где Екатерина родилась. Остались только конюшни, которые тогда строили такими же великолепными, как и дворцы для людей. И я предложил мэру Цербста сделать музей Екатерины. Я отдал им екатерининские вещи, которые у меня были. Бюст Екатерины работы Гудона, например (его скульптура Вольтера находится в Лувре).
О.Р.: Говорят, когда вы приходите в швейцарское отделение Инкомбанка, вас встречают как почетного гостя?
Эдуард фон Фальц-Фейн: Я — акционер Инкомбанка. Когда корреспондент ТАСС Борис Шабаев уезжал, на прощальной встрече он познакомил меня со своим другом — Михаилом Курилиным. Во время разговора я узнал, что мой новый знакомый занят открытием филиала Инкомбанка в Швейцарии. Он и предложил мне стать акционером банка, доказав, что в финансовую устойчивость Инкомбанка верят не только русские.
Потом ко мне приехал Виноградов, мы познакомились, стали друзьями. Недавно он провел у меня отпуск. Как-то я с ним поделился, что хочу издать книгу своего деда Николая Епанчина. Он подумал и сказал, что это возможно. Нашел "Наше наследие", договорился. Летом выйдет еще одна книга — моего дяди об "Аскании - Нова". А потом, может быть, и обо мне, с семейными фотографиями.