Компания PSA Peugeot Citroen объявила о закрытии в 2014 году своего завода в городе Ольне-су-Буа. Общее число сокращений на заводах во Франции составит 8 тыс. человек. Эта печальная история о банкротстве не только французского автопрома, но и всей модели социального государства, считает спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" в Париже Алексей Тарханов.
Никогда бы не подумал, что очередную французскую корреспонденцию придется начать словами советских журналистов-международников: "Праздник пришел, но невеселы лица простых парижан". Но именно об этом я думал, стиснутый в толпе на тротуаре Елисейских полей между мостовой, по которой маршировал военный парад 14 июля, и витринами главного магазина PSA Peugeot Citroen. С одной стороны от меня проплывала мощь Франции, с другой — высилось ее бессилие. Аккурат к праздникам руководство компании объявило рабочим завода в Ольне-су-Буа, где производят довольно популярный в Европе автомобиль Citroen C3, что к 2014 году завод будет закрыт. Будут уволены 3300 человек. Вскоре стало известно, что этим дело не ограничится. В общей сложности во Франции потеряют работу 8 тыс. из 100 тыс. сотрудников PSA Peugeot Citroen: еще 1400 уволят с заводов в Ренне, остальные сокращения коснутся управленцев, конструкторских отделов, персонала автосалонов.
Это заявление компании вызвало такой страшный скандал, как будто произошло нечто совершенно неожиданное. Все телевизионные каналы прислали своих операторов к заводской проходной, благо ехать от Парижа недалеко. Там весь день стояли профсоюзные деятели и давали ожидаемые интервью о том, что "война объявлена" и что хозяева думают только о своих прибылях, а на рабочих им наплевать. Меж тем сами рабочие говорили, что давно ждали плохих вестей, правда, не ждали, что они окажутся настолько скверными. Если суммировать все выступления, которые я слышал в тот день, посыл был таков: мы делаем отличные машины, мы очень стараемся и готовы идти на уступки, и то, как с нами сегодня поступили,— это несправедливо. Никто, впрочем, не говорил о том, что справедливость здесь у каждого своя.
Это не первые увольнения на PSA Peugeot Citroen: в ноябре уже было уволено 1900 человек. Так что никак нельзя сказать, что правительство социалистов и лично президент Франсуа Олланд впервые слышат об этой проблеме. Напротив, я хорошо помню поворотный момент избирательной кампании — президентские дебаты 2 мая перед вторым туром выборов. Тогда путь претендентов в телевизионную студию должен был проходить мимо группы рабочих PSA, приехавших в Париж за правдой. Президент Никола Саркози сделал вид, что их даже не заметил, а претендент Олланд вышел из машины, подошел, обменялся несколькими словами и обнадежил представителей рабочего класса.
Следующая его встреча с PSA Peugeot Citroen произошла во время инаугурации, когда только что избранный президент выбирал машину, на которой он поедет принимать полномочия и вообще станет передвигаться в течение своего мандата. Французские президенты на нефранцузских машинах не ездят, соответственно был выбор одного из трех вариантов: Peugeot, Citroen и Renault. Точнее, одного из двух, потому что две французские марки из трех производятся PSA. Тогда аргументом против Renault-Nissan стала приверженность компании "делокализации". B стремлении сократить стоимость производства она выносит свои заводы за национальные границы. Оказалось, к примеру, что машина представительского класса для президента производилась бы не в исторической вотчине Renault Булонь-Бийанкур, а в Южной Корее. А заводы в Булонь-Бийанкур закрыты еще в 1992 году, и там строится дорогое жилье. Тогда советники остановили выбор президента на Citroen, исконно французской машине, автомобиле генерала Де Голля и Фантомаса. С тех пор Олланд ездит на сером мышастом DS5, автомобиле-"гибриде" (поклон в сторону союзников-зеленых).
Помогло ли дважды выраженное внимание президента частной компании PSA Peugeot Citroen? Как видим, нисколько. Потому что дело не столько в президентском внимании (кажется, "Ладе-Калине" оно тоже не особенно помогает), сколько в реальностях рынка. Цифры, которые привели в день закрытия завода эксперты, многое объясняют: производство каждой маленькой машинки во Франции обходится на €700 больше, чем производство той же машины в Восточной Европе. Профсоюзы хорошо поработали, и труд во Франции стоит дороже, чем у соседей (даже у Германии), а социальные программы обширнее.
"Делокализацию" ставили в вину Renault-Nissan, но теперь PSA Peugeot Citroen на собственном печальном примере доказала, что благонамеренная ориентация на Европу в условиях европейского же кризиса еще опаснее. Продавать испанцам и итальянцам оказалось себе дороже: с прошлого года каждый месяц компания тратила на €200 млн больше, чем зарабатывала.
Разумеется, тут же заговорили о том, что компания могла бы вести дела более разумно. К примеру, PSA Peugeot Citroen сравнили с Volkswagen, тоже ориентирующимся преимущественно на машины малого и среднего класса. Газета Figaro приводит слова анонимного эксперта, который объясняет, что хитрые немцы сумели так организовать производство, что 80% деталей любой модели стандартны, следовательно, для разработки новой модели надо добавить лишь 20%. У PSA же число стандартных деталей — не более 50%. Не стал спасением и объявленный в начале года альянс PSA с General Motors. Речь шла скорее о биржевой сделке по выкупу 7% акций PSA, чем о стратегическом сотрудничестве и реальной взаимной помощи. Первые результаты ожидаются лет через пять. Впрочем, какую помощь мог бы сейчас оказать французскому автопрому General Motors, испытывающий проблемы со своим европейским Opel?
История с PSA Peugeot Citroen крайне неприятна сама по себе. Если план спасения компании не будет принят или если он не сработает, она может понести потери, несовместимые с жизнью. Уже сейчас ее акции падают на бирже. Но и это еще не конец. Ведь были во Франции и другие автомобильные компании: Voisin, Talbot или Simca, о которых сейчас не помнят даже последние владельцы "Москвичей 2141", скопированных с "Симки". Однако с закрытием PSA потеряют работу не 8 тыс., а 100 тыс. человек.
8 тыс.— слишком большее число для Франции, а на местном уровне оно просто-таки катастрофично. Мэр Ольне-су-Буа Жерар Сегюра не скрывает ужаса. Закроется завод, и 3300 жителей города, в котором насчитывается всего 80 тыс. человек, останутся без заработка. Как и все, кто их обслуживал. Городок и так относится к одному из самых бедных и неблагополучных департаментов Сен-Дени, откуда в последние десятилетия начинались все бунты окраин. Ситуация к 2014 году, несомненно, ухудшится, и можно только надеяться на то, что это не приведет вновь к насилию.
Но и это еще не самое худшее. Один городок можно спасти — было бы желание. Главное же в том, что история с PSA Peugeot Citroen показала, что Франция с ее уровнем жизни и социальными гарантиями, которыми она заслуженно гордится, не может выдержать конкуренции в производстве. Создание открытой Европы высвободило такие процессы, с которыми современная европейская экономика не в состоянии справиться. В частности, в единой Европе одни страны не могут жить лучше, чем другие, как бы они этого ни хотели.
Президент Франсуа Олланд назвал решение компании о закрытии завода "неприемлемым". Премьер-министр Жан-Марк Эро пообещал, что правительство вмешается, и потребовал от руководства компании точного плана действий. Но у правительства связаны руки. PSA — частная компания: что ей делать, решает она сама до тех пор, пока дело не дойдет до национализации. Левые экономисты поддерживают вмешательство государства, объясняя, что во Франции платить больше — значит дать людям возможность больше тратить (эту милую французскому уху теорию отстаивает и лауреат Нобелевской премии американец Пол Кругман). Только вот частные компании не понимают, почему ради подтверждения этой макроэкономической теории они должны нести убытки.
План спасения (не только PSA Peugeot Citroen, но и всей автомобильной промышленности) президент потребовал разработать и представить к 25 июля. Это странно — такой план должен был готовиться давно, еще тогда, когда Олланд был теневым президентом, потому что не надо что-то в спешке изобретать, чтобы успокоить профсоюзы и рабочих. Тем более что мер для исправления ситуации очень немного, и все они болезненны.
В своем недавнем бюджетном послании новое французское правительство анонсировало несколько чрезвычайных шагов для прикрытия дыр в казне, не скрывая от населения, кто станет главной жертвой этой "чрезвычайности". Речь идет о контрибуции, которую должны выплатить богатые: и частные лица, и те предприятия, которые сейчас сводят концы с концами. В ближайшие месяцы будут пересмотрены ставки налога, которым облагаются владельцы крупных состояний. Повысятся ставки налогов на наследство и передачу состояний детям. Налогом в 3% правительство обложит дивиденды. Это удар по столпам французской экономики, главным акционерным компаниями из индекса САС-40, которые выплатили акционерам в прошлом году дивидендов на €45 млрд.
Богатых ожидает еще и обещанный Франсуа Олландом подоходный налог в 75%, который будет введен, правда, только в 2013 году. Получая в год более миллиона, они должны будут большую часть сверх этой суммы отдать государству на его социальные программы, в том числе на обещанное тем же Олландом понижение пенсионного возраста до 60 лет, поддержку образования, медицины и системы пособий по безработице.
Правительство объясняет, что чрезвычайные меры коснутся самой небольшой части населения, приводится цифра в 300 тыс. человек. Но я совершенно не уверен, что эти три сотни тысяч будут сидеть в своих салонах и ждать, пока к ним придут за чрезвычайной контрибуцией. Европа открыта, есть и страны вне экономики европейского сообщества. Швейцария, например. Или Великобритания, премьер- министр которой Дэвид Кэмерон с британским юмором призвал французских богачей менять место прописки. Острову нужны их капиталы, и он готов дать им привилегии, которых их собираются лишить на родине.
Французская система все больше сводится к наказанию тех, кто зарабатывает много, и к поддержке тех, кто зарабатывает мало или не зарабатывает вовсе. Но в ответ на эту заботу неимущие и средние классы вовсе не готовы идти на жертвы. В сущности, они и проголосовали за Олланда в надежде на то, что все каким-то волшебным образом устроится, а кризис пройдет мимо их социальных льгот и выплат, медицинских страховок и пособий по безработице. Их любовь переменчива, надежды велики, а разочарование приходит быстро. Последние опросы показали, что популярность президента упала до 53% в лучшем случае, а то и до 44% в худшем. Видимо, на Елисейских полях я оказался в окружении недовольных 47%. А то и всех 56%. И с чего бы им веселиться, когда избранный ими социализм показал свое человеческое лицо.