Пузырь прогресса

Владислав Иноземцев, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества

В последние годы Россия претендует на то, чтобы быть одним из центров осмысления "реформы" мировой финансовой системы. В страну, экономическая политика которой выглядит образцом либерализма, зачастили Иммануил Валлерстайн и другие гуру, чьи предсказания о конце капитализма уже успели по несколько раз не сбыться. Пресса печатает исследования Нурсултана Назарбаева о новой глобальной валютной системе. Сергей Глазьев и его коллеги предлагают радикальные реформы мировых финансов, о желательности которых заявляет на G20 и Владимир Путин. Об экспертах, пророчествующих о крахе доллара и евро, банкротстве США и распаде Европейского союза, я и не говорю. В то же время, если смотреть правде в глаза, приходится признать, что волна спекуляций о регулировании глобальных финансовых рынков постепенно идет на спад, так и не принеся значимых перемен, если не считать таковыми разные доклады "групп мудрецов" во главе с Джозефом Стиглицем и ему подобными, еще недавно стоявшими у руля глобальных финансов.

По-моему, пришло время откровенно спросить себя: в чем состоят наиболее распространенные "претензии" к мировой финансовой системе и могут ли ее критики предложить что-то лучшее? Сформулируем их предельно кратко.

Итак: в последние годы на фондовых рынках и производных финансовых рынках надуваются "пузыри", которые, лопаясь, могут катастрофически воздействовать на реальный сектор; экономика развитых стран живет в долг, а оплачивает его развивающийся мир; нарастают экономические дисбалансы, а потребление перекошено в сторону "золотого миллиарда"; наконец, некоторые страны "управляют" мировой экономикой, обладая возможностью эмитировать резервные валюты, принимаемые в платежи всем остальным миром. Все это ужасно, говорят нам многие российские экономисты. Неужели?

Да, по состоянию на конец 2011 года совокупная капитализация глобальных фондовых рынков оценивалась в 47 трлн долларов, или 67 процентов глобального валового продукта, тогда как в 1960 году она составляла всего 2,9 трлн долларов, или 34 процента. Да, в ходе кризисов 2000-2002 и 2008-2009 годов этот показатель только в развитых странах упал соответственно на 6,3 и 10,2 трлн долларов, что очень много. И что? Экономика рухнула? Нет, она не сократилась в 2000-2002 годах (в США она выросла на 7 процентов, в ЕС — на 5,3 процента) и упала в США на 3,8 процента, а в ЕС — на 3,7 процента в 2008-2009 годах. Или рухнули надежды финансистов, прокатилась волна самоубийств? Ее не было, замечу, как раз с начала 1930-х годов. Поэтому следует признать: сегодня раздутость финансового сектора выступает скорее гарантом неперегретости реальной экономики, и это очевидное благо, а не опасный и неизлечимый изъян.

Да, экономика развитых стран "живет в долг", но кому от этого хуже? Долг является важнейшим инструментом роста. С 1960 по 2010 год суммарная задолженность американских домохозяйств и корпораций выросла (без поправки на инфляцию) в 37,2 раза, но зато и ВВП в номинальном выражении увеличился в 28,3 раза, а экономика создала 73,4 млн рабочих мест. В ЕС задолженность частного сектора в текущих ценах выросла за то же время всего в 22,1 раза, но ВВП повысился в 16,7 раза, а новых рабочих мест было создано всего 10,2 млн. В итоге многие корпоративные долги в США были списаны (точнее, превращены в государственный долг, который потом будет так или иначе обесценен). И это правильный шаг, так как, если бы инвесторами выступали не частные корпорации (нередко ошибающиеся), а само государство, эффективность инвестиций наверняка была бы меньшей, а убытки — куда более значительными.

Да, развитые страны, и в первую очередь США, в чем-то выигрывают от глобальных дисбалансов. Америка производит меньше, чем потребляет. В 2011 году она продала товаров и услуг на 2,11 трлн долларов, а закупила на 2,67 трлн. Но, во-первых, разница составила всего 558 млрд, или 3,7 процента ВВП, и, во-вторых, такое перепотребление мешает развитию экономики самих США, стимулируя рост в других странах. В 1997-1998 годах повышение американского импорта поддержало охваченные кризисом экономики Азии; позднее американский спрос обусловил подъем Китая; да и высокие цены на нефть во многом определены тем, что американцы задают тренд ее безудержного потребления. К тому же не будем забывать, что США не смогли бы потреблять больше, чем производят, если бы те же китайцы и русские не накапливали валютные резервы, а тратили их на покупку американских или каких-то еще товаров, торгуемых за доллары.

Да, США и ЕС эмитируют валюты, признающиеся во всем мире. Да, только за последние 4 года ФРС и ЕЦБ выпустили соответственно не менее 3,6 трлн долларов и 1,5 трлн евро необеспеченных денег. Но эти деньги спасают китайских коммунистов и российских олигархов не в меньшей мере, чем американские банки и европейские правительства. Именно их эмиссия поддерживает спрос на продукцию развивающихся стран, вследствие чего за 2001-2010 годы ЕС и США росли темпами в 2,7 раза меньшими, чем остальной мир. И смешно слышать, как их критикуют за "безудержную эмиссию" Россия и Китай, которые вполне осознанно не делают свои валюты свободно конвертируемыми, предпочитая получать пользу от сохранения статус-кво.

От добра добра не ищут

Я утверждаю, что современная финансовая система — лучшее из того, что сегодня может быть придумано в глобальном масштабе. Зримым подтверждением этого факта является отсутствие в современной экономике чего-то схожего с кризисами 1907-1908, 1929-1932 и 1973-1974 годов. Современная финансовая система позволяет создаваться огромным "пузырям" из фиктивных активов, обесценение которых не руинирует экономику просто потому, что денег, которые в данном случае обозначаются на счетах, на самом деле никогда и не существовало. Эта финансовая система позволяет в считаные дни создавать из воздуха триллионы любых денежных единиц, которые способны остановить самый страшный хозяйственный спад и предотвратить наступление новой глобальной депрессии. Создание этих необеспеченных денег поддерживает потребление и заставляет развиваться производство, а возникающие международные диспропорции открывают новые перспективы перед развивающимися экономиками. При этом страны — эмитенты резервных валют практически не могут не исполнить свои обязательства, ведь они гарантировали инвесторам отдать через какое-то время большее число тех же денежных знаков, которые они печатают. Если же инвесторы захотят обменять их на активы, расположенные в этих странах, цены на них пойдут вверх, и равновесие восстановится. За кажущимися дисбалансами на деле скрывается поразительно сбалансированная и устойчивая финансовая система, и кризисы, подобные случившемуся в еврозоне, порождены не ее внутренними противоречиями, а нерешительностью европейцев в использовании имеющихся в их распоряжении инструментов.

Давайте оглянемся назад и вспомним совсем недавнее прошлое. В 1997-1998 годах МВФ выдал самые большие в своей истории кредиты Южной Корее и Индонезии — соответственно 57 и 40 млрд долларов. В 2008 году американцы потратили на спасение одной только страховой компании AIG 182 млрд долларов, а европейцы — на рекапитализацию одного банка Dexia более 55 млрд евро. И что, Южная Корея и Индонезия разорились и попали в кабалу, как предсказывали 10 лет назад Валлерстайн и компания? Сегодня их валютные резервы больше, чем в те годы, в 36 раз. Программа TARP дорого обошлась налогоплательщикам? Сегодня получившие помощь компании выплатили более 85 процентов выделенных им в 2008-2009 годах средств. А если бы и тогда, и в наши дни подобная помощь не была оказана? Мир наверняка бы был отброшен как минимум на 10-15 лет назад. Или взять бум в сфере высокотехнологичных компаний в 1999-2000 годах: он завершился крахом, уничтожившим только в США более 4 трлн долларов "акционерной стоимости". Однако большей ее части не существовало нигде, кроме как в бухгалтерских отчетах, а вложения, реально сделанные в те годы из средств доверчивых инвесторов, обеспечили взлет и процветание данного сектора так, как не обеспечат его никакие Сколково, сколько бы российских бюджетов ни было в них зарыто.

Рыночная экономика не может развиваться иначе как через спады и подъемы. Современная финансовая система на первый взгляд максимально увеличивает амплитуду этой волнообразной динамики, но на самом деле, порождая на поверхности бури, сохраняет в относительной целости реальный сектор, позволяя ему поступательно развиваться.

Однако особо умные мечтатели считают, что имеют в своем распоряжении более изощренные схемы, нежели те, которые естественно сложились за десятилетия сложной исторической эволюции. Чего они хотят и что предлагают? Начинают обычно с требования сокращения бонусов руководителям финансовых корпораций, контроля за бизнесом инвестбанков, ограничения капитализации крупнейших компаний, регулирования деятельности рейтинговых агентств. В дальнейшем говорится о налоге на финансовые трансакции, об ограничениях на финансовую помощь и размер бюджетных дефицитов, о специальных нормах резервирования под спекулятивные операции и минимальных сроках держания акций до их следующей продажи. Наконец, венчает этот список мер идея выдвижения требований к эмитентам резервных валют, которые должны-де согласовывать с остальным миром объемы эмиссии и гарантировать жесткие обменные курсы, а также отсутствие протекционизма в своей экономической политике. Иногда дело доходит до спекуляций относительно создания единой глобальной валюты, которая сможет положить конец "вакханалии" ФРС и ЕЦБ.

Некоторые из этих идей разумны, и они уже использованы или скоро будут использованы на практике. Действительно, глупо было отменять в 1999 году разделение банков на розничные и инвестиционные; беспринципным был и остается принцип финансирования рейтинговых агентств за счет компаний, которым присваиваются рейтинги. Но все это частности, которые легко скорректировать. По принципиальным же моментам идти на перемены нельзя.

Не буди лиха

Современная финансовая система сложилась после 1971 года, когда был отменен золотой стандарт. Все последующие события обеспечивали нарастающую свободу действий центральных банков тех стран, валюты которых признавались остальными участниками глобальной экономики заслуживающими доверия. Это позволяло развитым странам порой искусственно поддерживать стандарты потребления, порой привлекать средства остального мира для решения своих проблем. Возможно, это и не слишком справедливо, но принимать такую систему остальной мир никто не неволил. Валюты США, Японии и европейских стран были привлекательны для инвестиций и потому пользовались спросом. Дисбалансы также не были особо значительными до второй половины 1990-х годов, когда после кризиса 1997-1998 годов развивающиеся страны начали резко наращивать резервы, сокращая потенциальное потребление. С 1996 по 2011 год совокупные валютные резервы центральных банков Японии и 9 крупных развивающихся экономик в Евразии и Латинской Америке выросли в 9,1 раза, на 6,7 трлн долларов. Это фактически означает, что на соответствующую сумму были поставлены товары в США и Европу, но не приобретено продукции этих стран. Более того, накопленные доллары должны были быть размещены с максимальной надежностью, и потому их отдали в долг самим эмитентам. Так возникали и отрицательное торговое сальдо, и нарастающий долг развитых стран. Поэтому путь преодоления дисбалансов один — ускоренная трата валютных резервов на покупку товаров и активов в странах — эмитентах резервных валют. Но развивающиеся страны хотят сами жить на чужом спросе, а не стимулировать его в других экономиках. Так что прежде чем обвинять США и Европу в наращивании дисбалансов, России, Китаю и Саудовской Аравии надо бы посмотреть на себя и свою собственную роль в этом процессе.

Если в мировом масштабе будет предпринята попытка регулирования эмиссии, глобальная экономика вернется к жизни "по средствам". Потребление в США и странах Европы сократится как минимум на величину их товарных дефицитов, то есть на 1 трлн долларов в год. Экономика будет сокращаться на 4-5 процентов ежегодно в течение нескольких лет подряд. Фондовые рынки потеряют более половины своей стоимости, так как организации финансового сектора станут сокращать взаимные долги и распродавать рискованные активы. Цены на сырье снизятся в 2-4 раза с учетом их спекулятивной составляющей. Государства не смогут поддерживать свои компании с той легкостью, с какой они это сейчас делают. Ограничения биржевых спекуляций дополнительно сократят привлекательность фондового рынка; курсы акций по всему миру снизятся; крупнейшие банки начнут закрывать кредитные линии, ранее открытые под обеспечение акциями компаний. Начнется масштабное перераспределение собственности; доли, перешедшие во владение банков, станут продаваться с большими дисконтами. Как следствие, будет запущена масштабная спираль снижения стоимости активов, подобная той, что имела место в 1929-1932 годах. При этом еще неясно, кто понесет большие убытки — развитые страны или развивающийся мир и поставщики сырья. Достаточно вспомнить ситуацию середины 1980-х, когда после бума сырьевых цен наступил катастрофический для периферийных государств кризис, вызванный замедлением экономик США и Европы.

Я не пытаюсь в этой короткой статье подробно обосновать оптимальный характер современной финансовой системы, но призываю ее критиков обратить внимание на ряд обстоятельств.

На протяжении 2000-х годов, которые были периодом самых больших дисбалансов и финансовых потрясений, развивающиеся страны росли в среднем на 6,2 процента в год против 2,1 у развитых. За этот период совокупная стоимость ежегодно покупаемого "первым" миром у ресурсодобывающих стран сырья выросла с 0,4 до 2,1 трлн долларов. В самих развитых странах было создано менее 10 млн рабочих мест, тогда как в развивающихся — более 230 млн. При этом никакие финансовые потрясения не вызвали в развитых странах потерь у вкладчиков банков, в отличие от того, что происходило в начале 1930-х годов; не сократились объемы их ВВП и уровень потребления их граждан. Сложившаяся после 1971 года "несправедливая" и "неуправляемая" финансовая система на деле дала возможность развивающимся странам индустриально подняться, а развитым — не сбавлять темпа развития и стать центром технологических новаций. США и Европа выступили в 1990-е и 2000-е годы "тягачом" для экономик других стран, и этого не нужно забывать. Добавим: неудачи и проблемы постигали прежде всего те страны, которые пытались сделать свои валюты квазиконвертируемыми и привязать их к доллару, это испытали на себе и азиатские страны в 1997-м, и Россия в 1998-м, и Аргентина в 2001 году. Свобода маневра в современном мире стоит дороже, чем любые преимущества "стабильности".

Более того, проблемы стран Европейского союза, проявившиеся в последние годы, стали дополнительным подтверждением опасности излишнего регулирования. Некоторые страны ЕС утратили возможность свободной эмиссии, в то время как Европейский центральный банк и руководящие органы Европейского союза оказались связаны массой бюрократических ограничений. Собственно, сегодня зона евро — это идеальный прообраз "отрегулированной" по рецептам альтерглобалистов мировой финансовой системы. Как он работает, сейчас видит каждый. Но в Европе по крайней мере есть наднациональные органы власти, которых в глобальном масштабе нет и не предвидится.

Подводя итог, хочу сказать: какой бы несправедливой ни казалась нынешняя глобальная финансовая система, любая альтернатива ей будет менее эффективной. Экономика же, как ни крути,— это система, основанная на эффективности, а не на справедливости. И если кто-то намеревается, исходя из умозрительных идей, разрушить ее, то эффективность обычно теряется, а справедливости не возникает. Поэтому, по моему глубокому убеждению, "при всем богатстве выбора" в области финансового регулирования альтернативы сложившейся системе сегодня не существует.