Неотпетое прошлое

Весной 1595 года, после беспрецедентных 70 туров голосования, в Венеции выбрали очередного дожа — пожилого и богатого, как все приличные дожи, Марино Гримани. Он правил десять лет, запомнился щедростью, хитростью, вкусом к гомерическим празднествам и бескомпромиссной позицией в конфликте с Ватиканом на предмет суверенитета Республики в церковных делах. Это порядочно, но для места среди главных вершителей мировой истории как-то маловато. И, естественно, уж никто не мог бы предположить, что коронация именно этого дожа примерно 400 лет спустя окажется поводом для одного из самых удивительных приключений в истории звукозаписи.

Заводила этого приключения — Пол Маккриш, британский дирижер, которого в последние годы довольно часто можно услышать исполняющим Глюка, Моцарта и даже Берлиоза, но начинал он как специалист по музыке позднего Ренессанса (в первую очередь как раз венецианского) и раннего барокко. Специалист рьяный; не очень понятно, есть ли еще такие сейчас, но в начале восьмидесятых такие были, и спрос на них был, так что основанный Маккришем ансамбль (Gabrieli Consort — вокальная часть, Gabrieli Players — инструментальная) за несколько лет удалось вывести в число самых интересных "аутентичных" команд Европы. В 1990-м, окончательно закрепляя это звание, вышла их первая запись, посвященная той самой "Венецианской коронации" 1595 года.

Самая поверхностная цель этого альбома была как будто бы даже скучной. Некий набор литургической музыки, написанной для Сан-Марко двумя композиторами, дядей и племянником — Андреа и Джованни Габриэли. Это очень важные для конца XVI века композиторы, их стиль, во многом продиктованный акустическими условиями венецианской базилики и ее церемониалом, на некоторое время вошел тогда в моду по всей Европе, но все ж таки они не какой-нибудь Монтеверди, и представить себе ажиотажный спрос на очередной сборник их сочинений несколько трудно.

И вот какой путь избрал дирижер. Возьмем какое-нибудь большое церемониальное событие того времени — ту же коронацию Марино Гримани, насчет которой известно, что она была очень пышная. Подберем музыку обоих Габриэли, которая теоретически могла бы звучать во время коронационной мессы. Но самое главное — дополним ее всем тем, что остается за пределами нот, воссоздадим ту великолепную звуковую среду, которой "авторская" музыка Габриэли была только частью. Пусть в одном ряду с мотетами и "декоративными" номерами мессы в приближенной к венецианскому оригиналу акустической обстановке звучат, как на всамделишной мессе, латинские молитвы, григорианский хорал, колокола и фанфары.

У этого подхода есть специальное название — "литургическая реконструкция", и, строго говоря, Маккриш его не изобрел. К этой идее пришли несколько ранее, что в общем русле тогдашнего интереса к "правильному" с контекстуальной точки зрения исполнению старинной музыки было очень закономерно.

Ведь как мы себе представляем "композиторскую" духовную музыку (возьмите для примера что угодно, хоть "Коронационную мессу" Моцарта, хоть "Торжественную мессу" Бетховена, да хоть "Литургию" Чайковского)? По записям и концертным исполнениям, где эта музыка звучит без всякого контекста, как бы висящей в воздухе. С точки зрения обычной академической практики, которая подчеркивала в этих вещах стерильно внецерковное, как бы абсолютное начало, это нормально. Но с точки зрения аутентистов, изо всех сил доказывавших гражданам, что те или иные музыкальные шедевры не свалились с неба, а жили в очень определенной атмосфере — это ужасно. И чернил на доказательство этого за последние лет двадцать было изведено немерено. Прибегали к простым аргументам: мол, не сочтете же вы полным обедом трапезу, где вам подали только фуа-гра и конфеты, а про суп и все остальное как-то забыли (это я цитирую вполне серьезный буклет к такой же "реконструкторской" записи респонсориев Карло Джезуальдо). Ссылались на авторитетов — например на Мендельсона. По его письмам из Рима выходило, что знаменитое "Miserere" Аллегри, ради которого на Страстной седмице в Рим, в Сикстинскую капеллу, стекались меломаны со всей Европы, своим эффектом было обязано тому, что завершало длинную службу, во время которой звучало строгое и однообразное одноголосие — так что момент, когда наконец раздавался первый аккорд песнопения Аллегри, волей-неволей воспринимался как острый шок.

Но именно Маккриш и его Gabrieli Consort & Players сделали эти самые литургические реконструкции фактом большой исполнительской моды. Их альбомы в этом жанре исправно выпекал не какой-нибудь "гаражный" лейбл для фриков, а компания Deutsche Grammophon, то есть, по условиям девяностых и начала нулевых, гранд из грандов. Они и концертировали с этими программами — чаще всего, по понятным причинам, не в концертных залах, а в соборах. (Уже в 2006 году Маккриша с его музыкантами ждали в Москве, где они должны были исполнить все ту же венецианскую коронационную мессу в католическом соборе — но затея сорвалась.) Им подражали, и иногда успешно.

Чего только не реконструировалось во всех этих ни на что не похожих проектах! Праздничные мессы в том же Сан-Марко, рождественская вечерня при дворе саксонского курфюрста во времена Генриха Шюца, реквием по испанскому королю Филиппу II, церемония обручения дожа с Адриатикой, месса на праздник Богоявления в баховской Томаскирхе, коронация английского короля Георга II с музыкой Генделя — какой-то фантасмагорический перечень больших и малых исторических событий, которые теперь воссоздавались с максимально возможной степенью чисто звуковой убедительности. Тон продолжали задавать Gabrieli Consort & Players, у которых "аудиокартинка" доводилась до почти маниакальной детальности. В их записях можно услышать в положенные моменты и бряцание кадила, и звон колокольчика ризничего, но это еще не все. Богоявленская месса в Томаскирхе открывается неясными звуками толпы, которая под вступительные звуки органа рассаживается в церкви, покашливая и переговариваясь шепотом. В реконструкции рождественской мессы в кафедральном соборе Солсбери времен Марии Тюдор один раз, если прислушаться, можно различить фрагмент вполголоса произносимых "тайных" молитв священника. Каждая такая запись оказывалась итогом большой научной работы, и не только музыковедческой, но и историко-литургической, и филологической: старательно уточнялось, к примеру, произношение церковной латыни в этом уголке Европы в этот период. Бывало и небольшое профессорское хулиганство. Так, есть реконструкция, тоже рождественской мессы в Сан-Марко годов эдак 1600-х, где звучит, в частности, месса "Praeter rerum seriem" Чиприано да Роре. Месса эта известна тем, что композитор вплел в полифоническую ткань отдельный голос, который все время повторяет один и тот же нецерковный текст — "Hercules Secundus, dux Ferrariae quartus, vivit et vivat" ("Эрколе Второй, четвертый герцог Феррарский, здравствует и да здравствует впредь"). Маккриш лукаво заменил этот текст, по его словам, на "более современный"; скорее всего, там желают здравствовать Елизавете Второй, но точно расслышать эту фразу никому не удалось. Хотя многочисленные слушатели — я хочу напомнить, все это расходилось массовыми тиражами — азартно пытались.

В общем, "смотри картинку, слушай пластинку". Некоторые из этих записей, словно какое-нибудь "Имя розы", сопровождались планчиками соответствующих соборов — чтобы мысленно следить за маршрутом праздничных процессий. Есть чудаки, которые реконструируют исторические сражения — но это затея уязвимая: понятно, что для того, чтобы как следует воссоздать Бородино или Аустерлиц, нужно быть Бондарчуком с тысячами солдат-статистов под рукой. А тут — всякий раз личная "фабрика грез", ограниченных только способностями воображения и подкрепленных музыкально-звуковой картиной. К тому же в девяностые все это очень пришлось ко двору, потому что на популярность таких начинаний работало все, от постструктуралистских интеллектуальных мод до нью-эйджерского интереса к религиозной архаике.

Но это девяностые. С тех пор все, казалось бы, согласились, что интерес к этим реконструкциям сошел на нет, что еще недавно делавший погоду аутентизм вообще не то чтобы сдулся, но перешел в качественно иную стадию с совсем другими приоритетами. И что в принципе настолько причудливый и штучный продукт в смысле звукозаписи перспектив не имеет.

И вот пожалуйста — Gabrieli Consort & Players празднуют в этом году свое 30-летие, и Пол Маккриш отмечает эту дату не чем иным, как все той же венецианской коронационной мессой 1595 года. Не переизданием, что вы, а новой записью. Где, в общем-то, все то же самое, но чуточку иначе исполненное (в нескольких номерах вместо хора звучит ансамбль солистов по одному на партию) и иначе записанное — с более раскатистой акустикой и с еще более ярким погружением в контекст. Первый трек, скажем, доходит до ощущения почти кинематографического "3D", изображая следование дожеской процессии по площади св. Марка — с шумом толпы, переливами натуральных венецианских колоколов, церемониальной музыкой и оружейным грохотом салюта. Если хочется ощущения какой-то стабильности и преемственности времен, то нет релиза отраднее, потому что на вопрос о том, зачем был нужен этот "ремейк", дирижер преспокойно отвечает: ну как же, за эти годы было сделано столько открытий, новонайденные рукописи позволяют нам гораздо точнее представить себе практику трубачей конца XVI века. Тут на языке вертится, конечно, сардоническое "и как мы только раньше жили без этой бесценной информации" — вертится, но не слетает. Потому что нет больше проектов, в которых бы так заявляла о себе неизбывная новоевропейская битва за прошлое — всякое прошлое, прошлое как факт существования, и историко-художественное (Винкельман, эклектика, мирискусники), и индивидуально-психологическое (печенье "Мадлен", липовый чай). Костюмное кино? Пошло. Стилизованные художества? Плоско. Ностальгия по утраченной социальной реальности? Реакционно. Странным образом музыкальные изыскания вокруг дожа, и косточки которого давно рассыпались, оказываются куда жизнеспособнее.

Andrea & Giovanni Gabieli
"A New Venetian Coronation 1595"
Gabrieli Consort & Players, Paul McCreesh
Signum Records/Winged Lion, 2012