Президент встретился с руководителями телекомпаний
Приглашение руководителей трех крупнейших российских телеканалов в Кремль более всего походило на старорежимный вызов главных редакторов на ковер. Президент был недоволен тем, как телевидение освещало шахтерские забастовки, и не скрывал этого. А то, что встречу, запланированную на 12 часов дня в четверг, не отменили даже после разразившегося накануне финансового кризиса, только усиливало беспокойство.
Новый виток напряжения в отношениях власти и прессы начался после того, как 8 мая Ельцин подписал указ о создании холдинга на базе ВГТРК, которому, в частности, был передан останкинский телевизионный технический центр. Руководители ОРТ и НТВ не скрывали своего недовольства этим решением. Воспринято оно было однозначно: президент и правительство собираются усилить давление на негосударственные каналы, поставив их в зависимость от хозяина "кнопки вещания" — ВГТРК. Гендиректор ОРТ Ксения Пономарева прямо заявила, что создание "так называемого холдинга" — не более чем попытка "содержать государственные СМИ за счет частных и приравненных к ним, вроде ОРТ". А один из руководящих сотрудников холдинга "Медиа-мост" в беседе с корреспондентом Ъ пригрозил, что, если правительство пересмотрит плату за сигнал, независимые каналы начнут информационную войну. Как будут вестись "военные действия", обиженные телекомпании продемонстрировали на примере освещения шахтерских забастовок.
Кремль и Белый дом намек поняли. И разразились негодующими комментариями о "нагнетании", "недопустимой тональности репортажей" и проч. Сам президент, выступая в понедельник на конгрессе Международного института прессы, заявил, что "зависимость СМИ от частных собственников — глобальная проблема", а владельцы газет и телеканалов "ведут себя как худшие цензоры".
Поэтому неожиданное появление в президентском графике встречи с руководством ОРТ, РТР и ВГТРК официальные представители Кремля объясняли просто: Ельцин намерен всерьез разобраться с "подачей информации в СМИ" и дать бой телевизионным олигархам.
Но заряд оказался холостым. Большую часть встречи Ельцин доказывал Ксении Пономаревой и Олегу Добродееву, что ничего страшного не случилось. Удивившись, что НТВ и ОРТ "почему-то напуганы" созданием холдинга, президент принялся их успокаивать: "Мы ничего не имеем в виду особого вводить... Создается государственная общая структура телевидения, но это никак не значит, что мы хотим телевидение взять в свои руки". После чего он пообещал, что все решения по холдингу будут приниматься после консультаций с другими телеканалами и что этот процесс будет максимально прозрачным.
Вопрос об освещении шахтерских забастовок сам собой отошел на второй план. Ельцин, естественно, высказал свое недовольство тем, как именно подавалась информация о стачках, назвав ее "чересчур драматизированной", но это скорее походило на упрек, а не на выговор.
Говоря о целях и задачах государственного телевидения, представленного на встрече Михаилом Швыдким, Ельцин почему-то обратился к Добродееву и Пономаревой со следующими словами: "Мы вправе... ну, не потребовать... но попросить, чтобы вы проводили через телевидение государственную политику. Вы согласны?" В ответ — молчание. "Вы согласны?" — повторил Ельцин. Пономарева, сидевшая ближе всех к президенту, была вынуждена кивнуть.
В отличие от Олега Добродеева и Владимира Гусинского, которые ясно дали понять, что после встречи с президентом в политике НТВ ничего не изменится (см. материал на стр. 3), Ксения Пономарева поверила Ельцину. В беседе с корреспондентом Ъ она заявила, что довольна тем, что услышала от президента "публичное и очень решительное заявление о том, что у власти не имелось и не имеется никаких намерений дискриминировать другие телекомпании". Видимо, президенту придется держать слово. Как заметила Пономарева, "удушение — это процесс, во время которого удушаемый будет громко кричать".
НАТАЛЬЯ Ъ-ТИМАКОВА