Руководитель программы "Горячие точки" правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов рассказал, чем грозит новый закон проектам на Северном Кавказе.
Ваша работа связана с Кавказом — сможете ли вы работать там после принятия нового закона об НКО?
У нас есть важная программа, касающаяся Северного Кавказа, она работает в Пригородном районе Северной Осетии. При помощи наших немецких партнеров, которые финансируют проект, мы посадили людей за один стол и предложили им заниматься общим делом. Наши партнеры дают людям стартовый капитал для организации совместных малых предприятий. Но для начала нужно, чтобы люди прошли некоторое обучение, которое ингуши и осетины проходят вместе. Они изучают основные правила ведения бизнеса, налоговое законодательство, проблемы взаимоотношений с госорганами. Сначала было сложно просто усадить людей вместе, в одном помещении: все-таки два народа пережили войну. Но потом дело пошло. В селе Курта сидит наше представительство, преподаватели — и осетины, и ингуши, и русские. По окончании обучения люди защищают свой проект бизнеса. Уже открыты совместные малые предприятия.
Сверхзадача этого проекта — диалог. Чтобы два народа научились общаться. И еще одна хорошая вещь в рамках этой программы — общение между школами. Мы взяли за основу село Чермен. Там когда-то было сильное противостояние, и сейчас школы разделены по этническому признаку: в одной школе осетины, в другой — ингуши. Мы проводим межшкольные конкурсы рисунка, сочинений. А потом на общих собраниях вручаем призы. Сначала учителя в этих школах были решительно против такой практики, но теперь они сами в этом участвуют.
Сейчас мы хотим такую же программу начать в Казбековском районе Дагестана, где живут аварцы и чеченцы: там идет речь о воссоздании Ауховского района, это очень болезненная тема.
Разумеется, такая работа не может идти без партнерских отношений с властью. К счастью, с властями на региональном уровне нам удалось наладить контакт. Но у нас ушел год на то, чтобы убедить их, что мы не агенты, и наладить работу. Но теперь принят этот закон об НКО, по которому мы должны регистрироваться как иностранные агенты. И кто нам разрешит там работать дальше? Я так понял из разговоров с местными чиновниками, что проблемы будут. Если только мы не получим какой-то грант от Общественной палаты, например. Захочет ли государство нас финансировать, не знаю. По большому счету мы выполняем государственную работу. Но у них нет понимания этого. Точнее, у чиновников республиканских понимание есть, а у спецслужб — свое понимание, которое с нашим часто не совпадает.
А почему спецслужбы так настороженно относятся к правозащитникам?
Потому что правозащитники протестуют. Давайте посмотрим, что делают правозащитники в США. Именно они первыми стали предавать гласности факты о секретных тюрьмах ЦРУ, от них исходили самые решительные протесты против пыток.
Правозащитный центр "Мемориал" уделяет много внимания нарушениям норм российского законодательства и международной конвенции по правам человека в результате контртеррора на Северном Кавказе. И мы знаем, что очень часто спецслужбы виноваты в похищениях людей, пытках, и это ничем не отличается от секретных тюрем в США. Мы пытаемся предавать это гласности. Добиваемся возбуждения уголовных дел. Часто расследование саботируется. Тогда мы обращаемся в Европейский суд. И по таким случаям похищений уже вынесено много решений Европейского суда. Понятно, что спецслужбы относятся к нам весьма прохладно и неприязненно. Но наша цель остается прежней — заставить государственные органы исполнять свои собственные законы.
Если иностранное финансирование вызывает такую острую реакцию властей, может, следует от него отказаться?
На мой взгляд, было бы странно отказываться от иностранной помощи, я не вижу в ней ничего зазорного. Иностранцы практически во всех странах мира работают. Почему в Дарфуре работают международные организации? Потому что есть осознание, что в глобальном мире вопросы прав человека, гуманитарные проблемы и проблемы безопасности неразрывно связаны. И поэтому западный мир пытается наладить партнерские отношения со своим ближайшим соседом — Россией, чтобы тут не полыхала война и масса людей из горячих точек не бежала к ним, в Европу, от беззакония и бесправия. Западные страны хотят, чтобы в России был стабильный политический режим, но стабильность в их понимании другая, нежели в понимании российских властей. Режим, который бросает весь ресурс на подавление оппозиции и усиление силовиков, нестабилен. Я патриот России, я вижу стабильность только в сильном гражданском обществе. Да, мы мешаем спецслужбам пытать, да, мы мешаем властям на выборах, да, у нас в центре сидел "Гражданин наблюдатель" — и тут же они проводили обучение наблюдателей, но все это делается для России, а не против. И никто никаких поручений мне не дает. Регистрация же в качестве иностранного агента для меня унизительна. И я считаю, что нельзя добровольно регистрироваться в качестве агента. И мне кажется, что взаимопонимание у нас с коллегами из других НКО по этому поводу есть.