Улица триллионная

В первых числах сентября конкурсная комиссия должна решить, какой из десятка проектов реконструкции исторического центра Петербурга получит финансирование. Деньги немалые, говорят о триллионе — а это примерно 10 мостов через Неву

Лев Лурье, Санкт-Петербург

Город стоит в транспортных пробках. В третьем по населению мегаполисе Европы вот уже лет 15 нет живого слона. И по всем подсчетам, он появится к концу столетия, когда внуки нынешних петербуржцев станут дедушками. В Петербурге проблемы с местами для квалифицированной молодой рабочей силы. Продолжается эмиграция в Москву. Нет своего федерального телеканала. Одну станцию метро вводят в среднем раз в два года: подземки нет ни в Коломне, ни в Сосновой Поляне, ни в Полюстрово, ни в Лахте.

Мы привыкли считать, и не без оснований, что государство или государственная организация никогда не улучшают городскую среду, а только портят ее на наши, налогоплательщиков, деньги. Программа комплексного благоустройства жилых кварталов времен Григория Романова спровоцировала народный бунт и в конечном счете падение советской власти. Валентина Матвиенко украшала наш город незабудками, окружала статуи фонтанными комплексами, а напротив Биржи ввела в эксплуатацию чудесную реплику советского Еревана — цветной светофонтан, бивший прямо из воды.

В то же время непонятным образом ("Где посадки?" — спросил бы В.В. Путин) вырос новый уродливый Петербург бахрейнской архитектуры. Жилой комплекс "Серебряные зеркала" испоганил один из системообразующих видов России от Дворцовой набережной на Петропавловку. За уродливой гостиницей "Ленинград", которую клялась снести градоначальница, вырос целый куала-лумпурский квартал, нелепый, как человек в белом тропическом костюме на полярной станции "Мирный". Вид на Исаакиевский собор с востока уже не спасет никто. Что же касается бессчетных новоделов на Петроградской, Васильевском, в Песках, напрочь испортивших специфику этих архитектурных урочищ,— тема нескончаемая.

Долгострой нового стадиона на Крестовском острове и второй сцены Мариинского театра вошел в анналы. И эти люди хотят реставрировать исторический центр? Надо ли было сносить классический ДК им. Первой пятилетки и прекрасный стадион Никольского? Горожане чешут репы.

Виноват не только Смольный, но и федеральные структуры. Неоправданно дорогая реконструкция Летнего сада не решила стоявшей перед ней задачи — деревья, пережившие блокаду, готовые рухнуть под любым порывом ветра, не выкорчеваны. Зато по невероятной цене выписаны итальянские кустарники для куртин. Открыты новодельные фонтаны и чудовищные птичники без птиц, обозначающие постройки рококо. Но главное в другом — Летний сад, как и до него Михайловский, отделен от живого, задыхающегося в душном городе петербуржца. Там теперь не посидишь на траве, не устроишь джазовый фестиваль, не прогуляешь шпица.

Итак, проблем масса. И необъятные деньги, которые предстоит освоить с неопределенными целями, вызывают опаску. Смольный никак не обозначает новую перспективу развития города. При Собчаке и Яковлеве город худо-бедно выживал. При Матвиенко был освещен и слегка почищен. О чем думает Полтавченко? Нет ответа.

И поэтому приведение в порядок центра — само по себе дело благое — вызывает некоторое удивление. Почему именно это — в приоритете? Из всех аналогичных программ (а их было множество).

Между тем выбранные в качестве экспериментальных два квартала Адмиралтейского и Центрального районов — вокруг Новой Голландии и Конюшенной площади — может быть, и не требуют чудовищных вложений, но там есть что улучшить. Пример подает Новая Голландия. Компания "Миллхаус" без больших затрат превратила этот отбитый Матвиенко у военного ведомства остров в земной рай. Прекрасные праздные молодые люди и их пожилые родители, пережившие строительство коммунизма, мирно сидят на скамейках, наслаждаются чистейшим газоном, покупают фермерские продукты и пьют недорогой кофе. Спасибо Роману Абрамовичу. И "Челси" выиграл Кубок европейских чемпионов, и кусочек Петербурга в полном порядке.

Вообще, главная проблема летнего Петербурга — отсутствие нерегулируемой зелени. Потому так и плотно население Марсова поля, Кленовой аллеи, ЦПКиО и немногих открытых зеленых двориков, что нынешний город мало отличается от Петербурга Раскольникова. Временами буквально хочется взять топор и убить старушку-процентщицу.

Я не против велосипеда, дружу с двухколесным. Но обилие велосипедистов на эскизах проектов реконструкции, представленных в Ленэкспо, просто изумляет. Заказчики и художники, видимо, не знают: зима у нас начинается в конце октября, заканчивается в конце апреля. Все мы знаем чудаков, не оставляющих велосипеды зимой. Но переделывать под их нужды весь центр города, да еще за такие деньги,— странно. И вообще, все эти картинки, в особенности "стаффаж" (человечки, изображенные для масштаба),— это какой-то Биарриц, приполярный Сочи.

Наш город построен не для жителей. А для того, чтобы обозначить славу и величие Российской империи. Любого Евгения, Акакия Акакиевича, князя Мышкина сдувает с этих площадей ураганом; под ногами слякоть, в небе — морось. А в последнее время еще и лед на мостовой. Средневековье. Переделать северный город так, чтобы он стал удобен для жителей,— трудная архитектурная задача. По словам моих друзей из Хельсинки и Стокгольма, в Скандинавии она по-настоящему не удалась нигде. Впрочем, там, не в пример нам, блестящая экология и протестантские обыкновения: туземцы купаются в многочисленных крытых бассейнах или ходят освещенными лыжными трассами, которые на каждом шагу.

Гораздо интереснее опыт североамериканских городов, прежде всего Чикаго и особенно Миннеаполиса — Сен-Пола. Неплохо обстоят дела и в Канаде — Монреаль, Ванкувер, Торонто. Они и помнят о главной заповеди северного городского пространства — здесь надо двигаться перебежками. Белые унылые пустыни площадей и улиц должны разнообразиться цветным и рукотворным.

Оба экспериментальных квартала находятся и в центре, и на некотором отшибе от него. Конногвардейский бульвар и Галерная отходят от Исаакиевской площади и приходят неизвестно куда. Английская набережная, созданная для нуворишей великих реформ, заполнена многочисленными офисами. Ощущение безжизненности и скуки прерывается уже упомянутой Новой Голландией, несколькими ресторанами и неплохими, хотя и малопосещаемыми музеями связи и религии.

Район Конюшенных улиц и площади гораздо удобнее, чем предыдущий. Здесь существует постоянный пешеходный поток, использующий этот квартал как транзитный: из Эрмитажа в Летний сад и Русский музей. С Невского к Спасу-на-Крови или в огромный Дом ленинградской торговли. Это тихая заводь, пауза в насыщенном пространстве "золотого треугольника".

Самый лакомый кусок Конюшенных — бывшее помещение таксопарка, где вполне возможно создание своеобразной гуманитарной плазы с флимаркетом, мелкими книжными и антикварными лавчонками, читальнями, лекториями, ресторанчиками. Что-то вроде Квинси-маркета в Бостоне — огромного комплекса с развлечениями для всех возрастов в самом центре города.

Надо избавиться от советского наследства и сделать все проходные дворы — проходными. Самые удачные проекты, осуществленные в Петербурге последних лет,— открытые в 2003 году дворы Невского проспекта и дворы Капеллы. Сама поэтика проходного двора — чисто петербургская. Малый бизнес сюда потянется, как только увидит, что место проходное.

Но самым трудным политическим моментом, для которого нужна настоящая воля к действию, станет вопрос о Марсовом поле. Смольный пребывает в анабиозе, заседания городского правительства — редчайшее мероприятие. Между вице-губернаторами идет тихая оппозиционная война, о которой жители узнают столько же, сколько о передвижениях при дворе Леонида Брежнева. Только что назначенные председатель комитета культуры и директор местного телевидения сняты без всяких объяснений. Культура пустует, телевидение возглавляет 32-летний Сергей Боярский, сын артиста. В газете "Коммерсантъ" высказываются предположения о скором изгнании влиятельнейшего вице-губернатора Василия Кичеджи, тот объясняет, что менять должность не собирается, а "Коммерсантъ" — типичная желтая пресса.

И вот здесь-то и встает вопрос о Марсовом поле. Когда-то "Петербургская Сахара" в центре города предназначалась для знаменитых майских парадов русской гвардии. Сейчас это единственный в центре города открытый для всех желающих огромный партерный сквер. Здесь свободно лежат на газонах, выгуливают собак, играют в фрисби, целуются и запускают воздушных змеев. Полтора миллиона шенгенских виз, выдаваемых Генеральным консульством Финляндии в Петербурге, здесь, на Марсовом поле, доказательно обосновывают максиму Федора Достоевского о "всемирной отзывчивости русского народа". Мусор аккуратно собирают в пакеты и уносят с собой. Начали даже по примеру северных соседей собирать в специальные мешочки собачьи экскременты. Словом, рай на земле.

Но вот незадача: Марсово поле — кладбище "жертв революции". В 1919 году на поле поставили внушительный памятник из четырех гранитных глыб. На торцах — претенциозные вирши Анатолия Луначарского: "К сонму великих ушедших от жизни во имя жизни расцвета героев восстаний разных времен, к толпам якобинцев борцов 48, к толпам коммунаров ныне примкнули сыны Петербурга".

И хотя, конечно, "пусть у гробового входа младая будет жизнь играть, и равнодушная природа красою вечною сиять", близость коммунистического погоста к народному гульбищу вызывает некоторый дискомфорт.

Сейчас Марсово поле соединяет единственное в городе свободное для всех сословных групп зеленое пространство и страннейший погост. Так на окраине Рима стоят гигантские руины терм Каракаллы, императора — отцеубийцы и братоубийцы, садиста, мужа собственной матери. И ничего, стоят, поражают монументальностью. Наше Марсово поле — коммунистический пантеон губернского значения.

И вот теперь глубоко православному правительству города придется принять судьбоносное решение. Можно убрать исключительно неприятных комиссаров куда-нибудь с глаз долой, например к шалашу Ленина, на Разлив. Это и в тренде: новый министр культуры Владимир Мединский собирается уничтожить последние оставшиеся в Москве коммунистические топонимы.

С другой стороны, к кладбищу на Марсовом поле привыкли. Сюда по непонятной причине заезжают брачующиеся пары поцеловаться у могилы Урицкого. Холодными зимними ночами бомжи жарят сосиски на Вечном огне. Да и вообще, петербуржцы начальству не доверяют: все уверены, уберут памятник — поставят коттедж.

Так что триллион на ремонт — не только радость, но и вопрос для тяжелых раздумий. На месте Смольного я был бы предельно осторожен. За последнее десятилетие всякая политическая борьба в Петербурге начиналась с градостроительных проблем. Гостиница "Англетер" разметала партийное начальство, попытка строительства газоскреба стала началом конца Валентины Матвиенко...