В связи с европейским долговым кризисом мировой финансовый рынок готов к новому шоку. Обозреватель "Власти" Сергей Минаев напоминает, что, как обычно, прежде всего пострадают развивающиеся рынки, и России вряд ли удастся избежать общей участи.
Две недели назад исследовательская компания Emerging Portfolio Fund Research (EPRF Global), анализирующая финансовые вложения в развивающиеся рынки, обнародовала данные о том, что с 1 августа по 6 августа в фонды, занимающиеся такими вложениями, поступило только $786 млн, в два раза меньше, чем за предыдущую неделю, отмеченную показателем в $1,5 млрд. При этом из фондов, занимающихся вложениями в Россию, было выведено $60 млн, из фондов, вкладывающих в Бразилию — $41 млн, в Индию — $17 млн.
Как-то так получается, что когда инвесторы нервничают, они прежде всего выводят деньги именно с развивающихся рынков, в том числе из России. Фондовые рынки индустриальных стран часто выигрывают. Скажем, в 2011 году игроки на мировом финансовом рынке только и говорили о возможности второй волны глобального кризиса в связи с невероятно тяжелым долговым положением стран еврозоны. И тем не менее 7 февраля того года индекс Dow Jones вырос на 79 пунктов до 12 179 пунктов — самого высокого уровня за 29 месяцев. "Мы сейчас находимся на той стадии биржевого цикла, при которой американские акции являются более выгодным активом, чем другие финансовые инструменты",— заметил тогда Стив Голман, аналитик финансовой компании Weeden & Co. И одновременно ERPF Global объявила, что, по ее данным, за неделю вкладчики вывели из инвестиционных фондов, занимающимися покупками акций на рынках развивающихся стран, $7 млрд (это была самая большая такая операция за три года) и перевели их в фонды, занимающимися операциями на рынках индустриальных стран.
Глобальный индекс акций MSCI All-Country World Index вырос в этот день на 0,5% в добавление к росту на 2,2% на предшествовавшей неделе. В итоге с начала года этот индекс вырос уже на 3,4%, в то время как отдельно рассчитываемый индекс курсов акций развивающихся стран MSCI emerging markets упал на 2%.
Собственно, все глобальные финансовые шоки начиная с 1990 года прежде всего выражались в том, что капитал бежал из развивающихся стран, независимо от того, были ли вызваны эти шоки самими развивающимися странами (как в 1997 году, когда глобальный шок произошел из-за восточноазиатского валютно-долгового кризиса, или в 1998 году, когда шок последовал за таким же кризисом в России) или событиями, никакого отношения к ним не имеющими (как это было во всех остальных случаях).
Это естественно, если учесть, что инвесторы отдавали свои деньги в фонды для вложения в фондовые рынки этих стран в расчете на высокую прибыльность, но с самого начала понимали, что вложения более рискованны, чем на фондовых рынках индустриальных стран. А так как финансовые шоки выражаются прежде всего в том, что резко возрастает нестабильность котировок всех акций в мире, то паникующие инвесторы прежде всего избавляются от акций развивающихся стран. Для примера можно взять глобальный финансовый шок 1998 года, вызванный российским валютно-долговым кризисом, шок 2001 года, вызванный террористической атакой на США, а также шок 2008 года, последовавший за банкротством инвестиционного банка Lehman Brothers. Сокращение вложений инвестиционных фондов в развивающиеся страны было очень значительным и каждый раз продолжалось в течение многих месяцев (см. график 1).
Вместе с тем во время финансовых шоков резко возрастает стоимость заимствований для развивающихся стран: для иностранных кредиторов они автоматически становятся более сомнительными заемщиками, чем, скажем, США. Через месяц после начала шока, вызванного российским валютно-долговым кризисом 1998 года, стоимость внешних заимствований для всех развивающихся рынков выросла в восемь раз, а через два месяца после начала шока из-за банкротства Lehman Brothers, она увеличилась в четыре раза.
Разумеется, чтобы очередные глобальные финансовые шоки влияли на ту или иную страну, нужно, чтобы она была интегрирована в мировой финансовый рынок. Показателем интеграции можно считать отношение внешних активов и внешних пассивов (то есть долгов иностранцев и долгов иностранцам) к ВВП. C 1990-х годов глобальная финансовая интеграция развивающихся рынков резко возросла. Для развивающихся рынков Восточной Европы (в том числе России) этот показатель в 1995 году составлял в среднем 180%, а к 2010 году он увеличился до 500%, для развивающихся рынков Азии он вырос со 150% до 350%, для рынков Латинской Америки — с 50% до 150%.
По уровню финансовой интеграции Россия к 2010 году опережала многие развивающиеся рынки. Это означает, что каждый новый глобальный финансовый шок должен влиять на нее очень значительно (см. график 2). Следует заметить, что на графике не отражены показатели интеграции в мировой финансовый рынок Гонконга и Сингапура, просто потому, что они совершенно несопоставимы с показателями других стран и составляют соответственно 2261% и 1241%.
В то же время степень влияния глобальных финансовых шоков на развивающиеся рынки во многом определяется макроэкономическими показателями. Ясно, что инвесторы и спекулянты тем быстрее и глубже разочаровываются в той или иной стране в ходе шока, чем хуже у нее такие показатели, как отношение к ВВП дефицита текущего платежного баланса, государственного долга, внешней задолженности и дефицита бюджета. В течение 2000-2010 годов отношение к ВВП дефицита текущего платежного баланса увеличилось у таких стран, как Ямайка, Турция и Иордания, государственный долг по отношению к ВВП стал больше у Сингапура, Уругвая, Южной Кореи, Малайзии и Венгрии, внешняя задолженность по отношению к ВВП выросла у Гонконга, Сингапура, Эстонии, Латвии, Венгрии, Литвы, Польши и Румынии, отношение дефицита госбюджета к ВВП выросло на Украине, в Литве, Словении, Польше и Румынии.
В России в это время наблюдался не дефицит, а профицит текущего платежного баланса: за десять лет по отношению к ВВП он не изменился и по этому показателю Россия отстает разве что от Сингапура и Малайзии. Так что в этом смысле Россия теоретически выглядела и выглядит более устойчивой к шокам, чем большинство других стран. Что касается отношения государственного долга к ВВП, то с 2000 по 2010 год оно очень упало и сейчас по этому показателю Россия может считаться лидером среди всех развивающихся рынков и вызывать наименьший испуг инвесторов в случае шока. Отношение внешней задолженности к ВВП в России также заметно упало и сейчас находится на очень низком уровне (то же случилась только с Бразилией, Перу и Таиландом). А вот с российским бюджетом все обстоит не так благополучно. По отношению профицита к ВВП в 2000 году Россия уступала только Сингапуру и Ямайке, к 2010 году профицит сменился дефицитом (такая же смена произошла в ЮАР, Эквадоре, Венесуэле и Болгарии). И хотя к 2010 году по отношению бюджетного дефицита к ВВП Россию опережали такие страны, как Индия, Украина, Словакия, Латвия, Литва и Польша, резкая смена профицита на дефицит произвела на мировой финансовый рынок неприятное впечатление.
Влияние глобальных финансовых шоков на развивающиеся рынки проявляется в том, что происходит с их ВВП. Говорить о потере части ВВП можно в любом случае: экономический рост оказывается не таким большим, как мог бы быть, либо вообще сменяется спадом. По расчетам экспертов МВФ, в ходе финансовых шоков с 1990 года по 2008 год Россия оказалась самой пострадавшей, потеряв в общей сложности 2,0% ВВП (см. график 3). За ней следуют Хорватия и Болгария с потерей 1,5%, далее Бразилия, Колумбия и Филиппины (по 1,0%). В ходе шока, начавшегося в сентябре 2008 года, Россия снова оказалась в числе лидеров с гораздо большими потерями — 12% ВВП. Турция потеряла 9% ВВП, Таиланд и Бразилия — по 8% ВВП, Индия не потеряла ничего.
Обращает на себя внимание то, что в ходе следующего глобального финансового шока, когда 5 мая 2010 года игроки на мировом фондовом рынке впервые впали в панику из-за долгового кризиса в Греции, Россия не потеряла ничего, в то время как Филиппины лишились почти 1% своего ВВП, а Малайзия, Таиланд и Румыния — 0,5% ВВП. Дело явно объясняется тем, что в 2008 году мировые цены на нефть невероятно упали, а в 2010 году никакого падения не наблюдалось. И при сравнении России с другими развивающимися рынками в ходе очередного шока все прекрасно понимают, что дело не только в степени финансовой интеграции или качестве макроэкономических показателей, но и в том, что она, в отличие от конкурентов, является крупнейшим в мире нефтедобытчиком.
