Сопредседатель делового консультативного совета АТЭС, гендиректор "Русала" Олег Дерипаска рассказал Александру Габуеву, чего больше всего не хватает российскому бизнесу для прорыва на азиатские рынки.
Каково значение председательства в АТЭС для российского бизнеса? Помог ли статус председателя АТЭС продвигать интересы отечественного бизнеса в Азиатско-Тихоокеанском регионе?
Для российского бизнеса АТЭС — это новые рынки азиатских стран, на которые приходится 40% населения Земли и 60% мирового ВВП. Статус председателя помогает очень сильно: мы получили возможность обсуждать самые смелые и масштабные проекты на высшем уровне. К примеру, в феврале мы презентовали инициативу NEAREST (сокращение от North East Asian Region Electrical System Ties — "Энергомосты в регионе Северо-Восточной Азии"). Цель — улучшение взаимосвязей между энергосистемами Восточной Сибири, севера и северо-востока Китая, Японии, Южной Кореи и других стран. На практике NEAREST предполагает создание сети линий электропередачи и подводных кабелей общей мощностью до 200 ГВт.
Смогут ли рынки АТР стать для России заменой традиционным европейским рынкам?
Я бы не стал так ставить вопрос. Европа по-прежнему наш важный торговый партнер, но из-за долговых проблем этот регион не сможет показывать быстрый и динамичный рост в ближайшие годы. Нам для развития нужны новые быстрорастущие рынки — это азиатские страны. Европа поможет сохранить существующий уровень, но для рывка нам нужно партнерство с Азией.
Насколько российский бизнес и Россия в целом интегрированы в АТР?
В сравнении с другими странами — пока на начальной стадии. К примеру, поставки в одну из самых интересных и перспективных стран региона, Китай, составляют 22% экспорта Австралии, 18% — Бразилии, 11% — Южной Африки. В России эта цифра достигает лишь 5%. Тем не менее сегодня Китай уже является крупнейшим торговым партнером России. Если в 2000 году наш товарооборот составлял $8 млрд, то в 2011-м он достиг $80 млрд, увеличившись в 10 раз за 11 лет. Интеграция идет, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось бы.
Что нужно сделать, чтобы усилить эту интеграцию?
Сейчас самое главное — развитие инфраструктуры в регионах, ключевых для интеграции с АТР. Речь идет о Восточной Сибири и Дальнем Востоке. Нам сильно не хватает железных и автомобильных дорог, морских портов, авиаузлов, электроэнергии. У нас нет необходимой связи между регионами. Большинство существующих дорог находится в критическом состоянии. Плотность автомобильных дорог в Сибири почти в два раза ниже среднероссийского показателя, на Дальнем Востоке — более чем в шесть раз. Густота железнодорожных путей в Сибири меньше среднероссийского показателя более чем в полтора раза, а на Дальнем Востоке — почти в четыре раза. Авиация развита слабо, отсутствуют прямые рейсы между столицами некоторых регионов. Пропускная способность Транссиба в направлении портов на Дальнем Востоке составляет менее 60 млн тонн в год. При этом к 2020 году грузооборот на Востоке РФ возрастет вдвое. Пропускная способность портов на востоке страны — 120 млн тонн в год, экспортная мощность — 70 млн тонн в год. Эти цифры нужно удвоить или даже утроить.
Какой вы видите роль России в АТР? Может ли страна стать чем-то большим, чем сырьевой придаток?
Безусловно. Восток России — это еще один "азиатский тигр" с невероятным потенциалом. За 15-20 лет благодаря сложившейся сейчас мировой конъюнктуре можно полностью преобразить регион и сделать его одной из ключевых точек роста всей российской экономики. Сделать так, чтобы на восток начали переезжать люди из других регионов России. Увеличить ВРП в 3-4 раза, в пересчете на душу населения довести его до уровня $40-45 тыс., что сопоставимо с такими странами, как Канада и Австралия. Если у нас в Сибири есть сырьевая база, развив ее, мы легко сможем создать на ней производство высокотехнологичной продукции. Тем более что у нас есть для этого все предпосылки: научная база, отличные специалисты. Но для любых производств нужна инфраструктура. Нельзя создать инновационное производство в городе, где нет электроэнергии и дорог.
В 2011 году в своем выступлении на Байкальском экономическом форуме вы заявили о том, что "лошадь будет ехать туда, куда повернута ее голова". Насколько Россия повернулась лицом к Азии? Чем вы объясняете невнимание к наиболее динамичной части мира в предыдущие годы?
Во многом это было определено историческим развитием России. Столетиями Европа была нашим основным торговым партнером. Вхождение в европейскую семью было нашим приоритетом последние 20 лет. Сейчас понятно, что в этой семье слишком много проблем и без нас. Поворот к Азии только начался. Пока все страны АТЭС вместе взятые составляют лишь четверть нашего внешнеторгового оборота. Что касается приоритетности работы в Азии, я считаю, что проведение саммита АТЭС в сочетании с реновацией инфраструктуры Владивостока — лучший показатель того, насколько это важно для нашей страны.
Выступая на Байкальском форуме, вы предложили программу поддержки бизнеса, вкладывающего средства в развитие Сибири и Дальнего Востока. Насколько востребованы оказались эти идеи?
Сибирь и Дальний Восток — приоритетные вопросы в повестке дня сегодняшнего правительства, и я считаю, что это очень важно. В новом составе правительства появилось Министерство развития Дальнего Востока, в прессе ведутся жаркие дискуссии о том, как необходимо развивать Сибирь. Согласно данным опроса ВЦИОМа, проведенного в июне этого года, больше половины жителей востока России считают, что региону нужен новый национальный проект масштаба БАМа. Жители регионов европейской части России готовы переехать на Дальний Восток, если они получат высокооплачиваемую работу и льготы на жилье. Таким образом, мой главный тезис о необходимости развития востока России оказался очень востребованным.
Какой институт, на ваш взгляд, был бы оптимальным для развития Сибири и Дальнего Востока — созданное министерство по развитию этих территорий, специальная госкорпорация или инвестфонд под управлением Внешэкономбанка?
Сейчас начался процесс — страна обратила внимание на эти регионы. Было создано министерство развития, идет речь о создании государственной корпорации, которая могла бы выступать партнером для российских и зарубежных инвесторов, заниматься развитием инфраструктуры. Если министерство должно защищать интересы региона в федеральных органах государственной власти, то корпорация развития должна быть партнером для бизнес-структур, желающих участвовать в его развитии. С моей точки зрения, основополагающим инструментом развития Сибири и Дальнего Востока должен стать механизм государственно-частного партнерства.
Следует ли России упростить доступ азиатского капитала на свой финансовый рынок, учитывая колоссальные потребности Сибири и Дальнего Востока в инвестициях? Не создает ли это политических рисков для России? Как их можно избежать?
Для существенного рывка в развитии региона понадобятся огромные инвестиции. По существующим подсчетам, необходимо инвестировать до 2030 года в проекты по освоению природного и промышленного потенциала региона, развитие энергетической, транспортной, социальной и бизнес-инфраструктуры около 20 трлн руб. Три четверти из них должны составить средства частных инвесторов, российских и иностранных, прежде всего наших азиатских партнеров. Без иностранных партнеров мы далеко не уйдем. Но у нас нет ясности в регулировании. Допустим, в Китае инвестору невозможно получить контрольную долю в предприятии (если только это не предприятие по изготовлению воздушных змеев). Но там понятно, как можно работать и что нужно сделать, чтобы получить 25%, какие нужно предложить технологические решения или инвестиции, чтобы довести долю до 50%. Точно так же у нас нужно определить: к примеру, 10% — при наличии проектного финансирования; 25% — при наличии долгосрочного контракта; 50% — нам нужны ваши технологии и решения и т. д. Политические риски нивелируются грамотным подходом к составлению инвестиционных соглашений. Прибыль любой ценой — это не наш метод. Нам нужно не просто продавать сырье, а развивать собственную промышленность.