Фестиваль / кино
На Венецианском фестивале показано еще несколько громких фильмов, а вокруг одного из них вспыхнул скандал. Из Венеции — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Субъектом судебного дела могут стать создатели австрийского фильма "Рай: вера" — режиссер Ульрих Зайдль, актриса Мария Хофстафер и другие. Адвокатом Пьетро Герини на имя прокурора Венеции подана жалоба с требованием привлечь их к ответственности за "соучастие в преступлениях, предусмотренных ст. 403 и 404 итальянского уголовного кодекса" (преступления, включающие поношение религии, использование оскорбительных символов или злоупотребление предметами). Последнее вменяется "кощунственной и возмутительной" сексуальной сцене с использованием распятия.
Между тем "Вера", по мнению большинства авторитетных критиков, самый яркий и сильный фильм венецианского конкурса, вполне способный претендовать на "Золотого льва". Теперь эта перспектива зависит от жюри, которое возглавляет американский режиссер Майкл Манн и в которое входит Марина Абрамович, знаменитый художник-акционист. То, что делает Зайдль, работающий в радикальных традициях венского акционизма, может оказаться ей достаточно близко. Что касается перспективы судебного преследования, она довольно сомнительна, учитывая, что жалоба подана от имени некой самопровозглашенной ассоциации N 194, не имеющей отношения к официальному Ватикану, хотя, возможно, и связанной с его консервативным крылом.
А вот опять эксплуатация религиозной символики: на обложке фестивального журнала восточная женщина в фате держит на руках мертвого сына. Это постановочный кадр: его нет в фильме Ким Ки Дука "Пьета", но символически он выражает саму его суть. Не считая "Веры", "Пьета" на сегодняшний день — самое сильное и страстное высказывание венецианского конкурса. Герой фильма — тридцатилетний отморозок, не знающий не только милосердия, но элементарного сочувствия к чужим несчастьям и брезгливости к самым физиологичным атрибутам насилия. Он нашел дело, отвечающее его натуре: выбивает деньги из должников своего босса, дробя им кости, отрубая руки и ноги, превращая в беспомощных инвалидов. Каждый в округе, кто соблазнился взять деньги в рост, через три месяца обнаруживает, что долг увеличился в десять раз, а над его жизнью нависает бесчувственный урод с набором пыточных инструментов. Все меняется, когда перед ним является женщина, утверждающая, что она его родная мать, бросившая сына сразу после рождения и теперь раскаявшаяся. Поначалу кажется, что она чуть ли не готова ассистировать заплечных дел мастеру, потом она в корне меняет его жизнь, пробуждает сентиментальные сыновние чувства, а потом... Потом сюжет претерпевает головокружительный кульбит, заставляя признать, что сколько бы ни выступали с нападками на него, Ким Ки Дук остается одним из самых смелых и мощных авторов корейского кино. В 2000 году в Венеции он впервые поразил фестивальную публику фильмом "Остров". Пройдя через трудные времена и выйдя из кризиса, Ким Ки Дук сегодня опять предстает в отличной форме и энергично играет кинематографическими мускулами.
Еще две фестивальные премьеры носили менее экстатический, скорее ностальгический характер. "Линии Веллингтона" — исторический эпос о нашествии в Португалию наполеоновских войск, которые встретились с сопротивлением местной армии и британских союзников. Этот проект был задуман и подготовлен Раулем Руисом, но осуществлен после его смерти вдовой выдающегося режиссера Валерией Сармиенто. Веллингтона в присущем ему маньеристском стиле играет Джон Малкович, в отдельных маленьких эпизодах заняты большие звезды. Например, героиня Катрин Денев везет свою младшую сестру (Изабель Юппер) в инвалидной коляске — в то время как ее муж (Мишель Пикколи) рассказывает о загадочности португальцев: они могут замолчать и уйти в разгар разговора, а холодность считают изощренной формой душевной теплоты. Однако в целом фильм производит впечатление чересчур костюмного и лишен руисовской магии.
Другой "костюмный" фильм — "После мая" Оливье Ассаяса — очередная реконструкция событий и атмосферы молодежной революции конца 60-х--начала 70-х годов. На эту тему уже были сделаны выспренно-декоративные "Мечтатели" Бернардо Бертолуччи и стильно-интимные "Обыкновенные любовники" Филиппа Гарреля. Ассаяс, принадлежащий уже к следующему поколению (в 1968-м ему было всего 13 лет), делает акцент на том, что происходило после мая, когда молодежь уже начала преодолевать манию маоизма — в то время как их старшие товарищи еще продолжали находиться под его гипнозом. Ассаяс показывает эпоху позднего хиппизма и контркультуры как последнюю золотую эру перед тотальным опошлением романтических идеалов. В фильме очень яркая изобразительная среда и звуковой дизайн — от аутентичного Сида Баррета до современных Air. Герои — юные пламенные революционеры — или погибают, или уходят в другую жизнь. Главный из них, Жиль, становится режиссером фантастических опусов и экспериментальных фильмов. Как сам Ассаяс. И наиболее актуальным вопросом среди обсуждаемых в картине остается такой: должно ли кино для широких народных масс говорить на привычном буржуазном языке или изобретать новый, радикальный? Тот, которым пользуется, к примеру, Ульрих Зайдль.