Фильм "Москва 2017" имеет все признаки "параллельного кино", к основателям которого принадлежит один из режиссеров фильма, заместитель гендиректора телеканала ТНТ Александр Дулерайн. Как и всякое "параллельное кино", исследующее альтернативную, воображаемую реальность, "Москва 2017" адресована минимуму зрителей — в абсолютно пустом зале крупнейшего московского мультиплекса посмотрела картину ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Чтобы даже редкий зритель "Москвы 2017" не чувствовал себя одиноким, создатели картины (а у Александра Дулерайна есть и соавтор — Джейми Брэдшоу), перед тем как начать показывать то, что они собираются показать, заполняют экран фамилиями различных замечательных людей. Среди общеизвестных имен мелькают Жанна д'Арк и Зигмунд Фрейд, а среди более эзотерических — Гурджиев и Сведенборг. Но всех объединяет одно: они "слышали голоса", что и позволило им впоследствии "изменить мир". Примерно этим занимается, хотя и не всегда осознанно, главный герой фильма, стихийный маркетолог-самоучка несколько пелевинского разлива Миша Галкин, чьи способности к маркетингу, как сообщает мудрый закадровый голос, проявились задолго до того, как он вообще узнал слово "маркетинг". Веру в интуитивную сметливость Миши, начавшего свою карьеру в коммерческом ларьке, где он придумал продавать одну только водку, а сверху повесить крупную вывеску "Водка", немного подрывает иностранный облик исполнителя главной роли — англичанина Эда Стоппарда, который выглядит как человек не от российского мира сего. Но это его психофизическое несоответствие окружающей бытовой реальности, видимо, такая же часть научно-фантастического по своей сути режиссерского замысла, как и появление бергмановского артиста Макса фон Сюдова в роли одного из величайших маркетологов этого мира, замышляющего революцию в маркетинге: суть ее заключается в том, чтобы вернуть поблекшую привлекательность фастфуду, параллельно провозгласив жирных поедательниц гамбургеров эталоном сексуальности. В этой связи Александр Дулерайн находит повод поиронизировать над тээнтэшными реалити-шоу: одним из проектов Миши Галкина, который он осуществляет совместно с амбициозной любимой девушкой (Лили Собески), племянницей его иностранного босса (тоже довольно культовый артист Джеффри Тамбор), становится шоу "Экстремальная косметика" — его толстенькая героиня, претерпев 12 операций за 36 дней, должна стать "такой, какой она заслуживает быть".
При всех имеющихся в "Москве 2017" совпадениях с окружающей действительностью стоит относиться к картине полегче, не зацикливаясь на том, что антиутопия — жанр, как правило, страшноватый и обремененный гражданской ответственностью, необходимостью предупредить граждан о тревожных общественных тенденциях. В фильме Дулерайна и Брэдшоу эти тенденции ведут свое начало еще от В. И. Ленина как родоначальника политического маркетинга, ловко сыгравшего на общечеловеческой потребности в счастье: по версии авторов "Москвы 2017", одна из основным российских, да и не только, проблем заключается в том, что мы до сих пор живем в мире, созданном Лениным. Тем не менее, озвученные в фильме иностранными персонажами инвективы типа "Вся ваша страна всего лишь один фальшивый гребаный фасад, и, кстати, хреново сделанный" не стоит воспринимать слишком серьезно, как полноценную социальную критику. В мире "Москвы 2017", одно из англоязычных названий которой — "Branded", каждую, даже самую искреннюю и прочувствованную реплику лучше интерпретировать как часть "легенды" того или иного бренда, как текст из рекламного ролика, предполагающий известную долю скепсиса и недоверия, или как специфическую разновидность окололитературного творчества. И сам маркетинг в конечном счете приобретает шаманские, ритуальные черты, когда разочаровавшийся в своем призвании и переживающий экзистенциальный кризис герой использует в своей борьбе с заполонившими Россию бургерами созвездие Говорящей Коровы, подсказывающей ему очередные шаги в организации тотальной войны брендов, главной целью которой является в идеале запрет рекламы на территории Российской Федерации. К этому моменту пугающая антиутопия начинает перетекать в приятную утопию, и Москва 2017, очищенная от агрессивной "наружки", предстает не как гигантский рекламный носитель, а как город, по которому хочется гулять босиком, будто в шестидесятнических фильмах с предрассветными поливальными машинами. Впрочем, и они, в свою очередь, не что иное, как давно запатентованный кинематографический бренд.