Оказывается, не все советское вызывает ностальгию
В Киноцентре состоялся показ фильма Петра Луцика "Окраина". Этот режиссерский дебют известного сценариста, уже показанный в Сочи и Петербурге, отмечен фестивальными призами, но заслужил и несколько суровых газетных рецензий. Картину даже требовали запретить.
Причина столь нервной реакции в том, что перед нами не просто еще один умозрительно-ироничный опус о "железной пяте олигархии", но настоящая социальная утопия, насыщенная плакатной агитпроповской энергией. Мужики с уральского хутора Романовский, дабы вернуть свою, за их спинами проданную землю, идут войной на "региональную элиту", пускают кровь обкомовцам и кооператорам, а потом символическая тройка головорезов легко расправляется с новорусской Москвой. В луже крови лежит нефтяной король, заграбаставший мужицкую землю, пылает резиденция мирового зла, напоминающая высотку "Газпрома". А на уральской земле начинается счастливая жизнь: мужики выводят в поле трактора, бабы рожают детей, восстановлена справедливость и гармония.
Черно-белый фильм переполнен цитатами из отечественной киноклассики — фотографическими, словесными, актерскими. Название картины отсылает к "Окраине" Барнета, стиль изображения — к "Земле" Довженко и оператора Демуцкого, типажи — к "Чапаеву" и всей мифологии советского монументального киногероизма. Оставаясь безошибочно узнаваемой, она в то же время вывернута наизнанку. Чего стоит хотя бы Николай Олялин (символически безликий Советский Солдат из киноэпопеи "Освобождение") в образе каннибала-садиста в черных кожаных штанах, который на привале любит раскрыть книжку стихов. Или Юрий Дубровин в чапаевской папахе — добрый дедушка с блеском палача в глазах. И, наконец, Алексей Пушкин — болезненный отрок, вырастающий в стального вождя; он пародирует одновременно Павку Корчагина и фанатичного Сотникова из "Восхождения", юного Алексея Баталова и теледенди Леонида Парфенова. Художественный апофеоз фильма — похороны у трех берез героя по имени Василий Иванович, искупившего кровью свою вину перед народом.
Сумрачный и нелюдимый Петр Луцик, который всегда был в тени своего соавтора, трагически погибшего драматурга Алексея Саморядова, теперь явил свой во многом неожиданный, самостоятельный и зрелый лик. Через шесть лет после "Прорвы", через пять после "Детей чугунных богов" (последние сняты по сценарию Луцика и Саморядова) драматург в роли режиссера завершил начатые тогда похороны советского кино. Похороны в духе старинных языческих культов — с шутовскими поминками и воскресением нетленного Феникса из пепла.
В зрительном зале во время просмотра царила смесь ужаса и веселья. Смех был нервный. Часть аудитории не была способна проглотить острое блюдо с кровопусканиями и пытками, если его не заправить соусом из спасительных тарантиновских аналогий. Самая непосредственная часть публики примеряла происходящее на экране на себя. Одна дама призналась впоследствии, что на своем дачном участке сама вот-вот станет жертвой агрессии "олигархов", так что впору брать в руки ружье. В то же время ее как интеллигентку фильм не на шутку испугал дурными пророчествами, так что ей было не до смеха.
Дело только запутали умники из прессы, тут же определившие (отрицаемое Луциком) родство фильма с платоновским "Чевенгуром". Поскольку читатель уже понял, что "Окраина" — по всем признакам произведение неоднозначное, аналогии можно множить до бесконечности, вплоть до блоковских "Двенадцати", мчащихся сквозь российское дикое поле, сквозь снег и метель, только теперь на мотоцикле с коляской и без Иисуса Христа впереди.
Серия кинофильмов про народных мстителей открылась фильмом Евгения Матвеева "Любить по-русски", который не был замечен никем из приличных людей. Продолжило ее "Сочинение ко Дню Победы" Сергея Урсуляка — бедное художественными идеями, что и дало основание недругам трактовать его как чисто политическую, вредоносную акцию. Несколько нелепо, впрочем, подводить под статью об изменении государственного строя ностальгию по Совдепии и прочие сопливо-старческие эмоции. На телеэкране их успешно культивируют как раз олигархи — который год там лелеются старые песни о главном и "культовое", а на самом деле тоталитарное советское кино.
Предложения запретить "Окраину" — не что иное как двойной стандарт в отношении к фильмам, работающим с "нашим наследием", и причина этого в том, что фильм Луцика талантлив. Когда речь шла о ерунде и привычном стебе, принято было умиляться сексапильности тоталитаризма и дурным голосом орать пионерские песни. Когда кино коснулось, пусть в аллегорической форме, в форме "черной сказки", реального положения дел в нашей стране, мастера культуры начали срочно вспоминать с кем они. Забыв, что кино хоть и идеология, но прежде всего мифология, коллективные грезы. Еще ни один в мире фильм сам по себе не сделал революции. Но если людям не платить зарплаты, то ни Эйзенштейн, ни Лени Рифеншталь не потребуются в качестве агитаторов.
Если уж проводить аналогии между Луциком и американцами, то не с Тарантино, а с классиком вестерна Джоном Фордом. Благодаря ему многократно похороненный американский киномиф стал тем, чем мы его знаем сегодня. Форд тоже наслушался за свою жизнь упреков в расизме и еще Бог знает в чем.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ