Премьера / Театр
В Киевском театре драмы и комедии на Левом берегу состоялась премьера спектакля "Войцек. Карнавал плоти" по пьесе Георга Бюхнера. Парадоксальную версию одного из знаковых текстов мировой драматургии, предложенную режиссером Дмитрием Богомазовым, оценила ИРИНА ЧУЖИНОВА.
Скрупулезные знатоки литературы предлагают считать "Войцека" не пьесой, а "драматическими фрагментами", поскольку 24-летний Бюхнер перед смертью так и не успел ее закончить, оставив лишь черновики отдельных сцен. Правда, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы покорить мировой театр, не устающий каждый раз на новый лад пересказывать эту на первый взгляд бесхитростную историю про вроде бы ничем не примечательное полунищее униженное существо, полкового брадобрея Франца Войцека, который в финале зверски убивает изменившую ему жену и оставляет зрителя размышлять над непостижимой природой зла.
Если вспомнить, что Дмитрий Богомазов уже ставил "Фауста" Гете, "Гамлета" Шекспира, "Эдипа" Софокла и "Роберто Зукко" Кольтеса — произведения, исследующие сложные проблемы человеческого бытия, то выбор им "Войцека" выглядит вполне логичным. Но этот режиссер, убежденный, что в театре форма не менее важна, чем содержание, любит и умеет удивлять даже искушенного зрителя. Собственно, даже само сценическое пространство в спектакле не только обозначает место действия, но явно претендует на метафору современного мира. Трагическая, по сути, история разыгрывается в некоем кабаре группой музыкантов, превращающих свой рассказ в подобие рок-оперы. Впрочем, солисты этого безумного концерта не так уж и безобидны. Эти злые персонажи-маски всем своим поведением демонстрируют имморализм, превознося плоть и начисто отрицая душу. Гротескно похотливый Тамбурмажор (Михаил Кукуюк), соблазнивший возлюбленную Войцека Марию и отплатившей ей парой золотых сережек, агрессивно и беззастенчиво стремится удовлетворить свои половые потребности. Комично-маразматичный Доктор (Владимир Заднепровский) истязает Войцека глупейшими экспериментами с целью разобраться в хитроумном устройстве человеческого организма. Дурачок Карл (Виталий Салий) — конферансье этого кабареточного действа — комментирует происходящее то пантомимой, то зонгами, время от времени утешительно уверяя публику в том, что человек слаб и жалок, порочен и ничтожен, и вряд ли стоит тратить силы на то, чтобы доказать себе и другим обратное. Кажется, лучше прочих удается расслышать эту циничную проповедь Марии (Яна Соболевская) — ей не хватает ни твердости веры, ни жертвенности любви, чтобы удержаться на краю греховной пропасти. Она становится законной обитательницей этого мрачного мира, больше смахивающего на преддверие ада, куда свет изредка проникает лишь как резкие лучи, выбивающиеся из-под черного глухого задника, или же тихое лунное сияние, или блуждающие огоньки концертного декора (сценограф Петр Богомазов).
В спектакле завораживает даже не столько обаяние самого зла, которое бесчинствует на этом "карнавале", сколько самодостаточность обжившихся в этом пространстве героев, неумолимая логика законов их убогого существования. Цельность, надежная прочность этого мира, в общем-то, исключают какой-либо бунт против него. И Войцек, каким его играет Виталий Линецкий, похоже, отчетливо это осознает. Он тих, спокоен, сосредоточен, рассудочен. Он даже философствует и шутит, заведомо зная, что обречен на поражение. Его этика, основанная на совестливости, конечно же, не так устойчива и совершенна, как корпоративная лжемораль большинства. Последняя же, отрицая какие-либо наказания и ограничения, лишь иронично прикрывается пустой риторикой и постулирует вседозволенность, веселое безделье, вечный праздник плоти. И убийство Марии, в которой герой наивно видит причину своих бед, разумеется, оканчивается для Войцека катастрофой, на которую сбегутся поглазеть любопытные зеваки, забыв о сплетнях и пересудах, драках и попойках, о монотонных ухаживаниях и суетливой любви. Правда, едва ли эта пауза затянется надолго.