В начале 1997-го европейская финансовая династия Ротшильдов дала понять, что центром ее деловой активности отныне может стать Северная Америка. Причина рокировки, скорее всего, — события 8 июля 1996-го. В тот день скончался Амшель Ротшильд. Личное состояние Амшеля было, по меркам Ротшильдов, микроскопическим — пятьдесят миллионов долларов. Надежды, которые на него возлагала великая династия, оценивались в десятки миллиардов.
Ротшильды вечны. Так, во всяком случае, кажется из сегодняшней перспективы. В которой столетье с лишним — срок бесконечно долгий. Ротшильдам же двести пятьдесят.
Семья, вышедшая из еврейского гетто во Франкфурте, пережила большую часть европейских монархий. Ибо, в отличие от последних, всегда имела надежный товар.
Золото или кофе, индиго или коллекционные вина, акции или государственные ценные бумаги, дворцы или рестораны. Финансовому гению Ротшильдов было совершенно безразлично, на какой конкретной территории завоевывать господство.
Все преуспевающие семьи преуспевают одинаково. Одинаково же и уходят в небытие. Форд, Рокфеллер, Гетти, Вандербильт, Карнеги — великие имена тускнеют со временем.
Почти любой финансово-промышленной династии жизнь ставит мат в три хода. Все так или иначе кончается на третьем поколении. Сыновья уступают в энергии отцам. Внуки окончательно теряют интерес к сухим финансовым материям и поспешно расточают, расточают, расточают...
Ротшильды, поколение за поколением методично воспроизводившие блистательных финансистов, казалось, нашли способ отменить действие сего упрямого механизма распада.
Фамильные принципы ведения дел были сформулированы еще на исходе восемнадцатого века. И с тех пор существенных изменений не претерпевали.
Принцип первый гласил: никаких женщин в бизнесе.
Принцип второй дополнял: никаких чужаков на высших руководящих постах.
К концу двадцатого века часовой механизм империи Ротшильдов недвусмысленно засбоил.
Его прощальный поклон
В 1994-м во Франкфурте отмечали 250-летие со дня рождения основателя династии Маера Ротшильда. Со всем полагающимся по случаю фараонским блеском. Одних лишь родственников, свойственников и домочадцев съехалось около сотни.
Два года спустя еще одна семейная встреча состоялась в северном Лондоне. Увы, на кладбище.
Все подъезды и стоянки были перегорожены рядами траурно-черных Rolls Royce. Погребальную службу транслировали через громкоговоритель. В одном из первых рядов приглашенных соседствовали лорд-казначей Великобритании и один из музыкантов Rolling Stones Билли Уайман.
Табличка на холмике сырой кладбищенской земли сообщала: Амшель Мэйор Джеймс Ротшильд — 18 апреля 1955-8 июля 1996.
Среди выспренних и вычурных надгробных речей некоторой сухостью выделялся текст, произнесенный неким господином, которому по статусу вообще не полагалось участвовать в церемонии. Господин был управляющим парижского отеля Bristol. И произнес лишь несколько сдержанных слов соболезнования.
Причина неуместной сдержанности неуместного господина была известна всем присутствующим.
Амшель Мэйор Джеймс Ротшильд, сорока одного года, — преуспевающий финансист, надежда династии и будущий ее глава, ценитель искусства и отец троих детей, — покончил с собою в отделанной мрамором ванной комнате своих апартаментов в отеле Bristol. Обходившихся ему в девятьсот долларов в сутки.
Сиятельную репутацию отеля это происшествие безусловно не украсило.
Более того — господин Ротшильд даже не потрудился выбрать сравнительно благообразный способ сведения счетов с жизнью. И совершенно вульгарно повесился на поясе от собственного купального халата. Не оставив ни малейшего намека на прощальное письмо.
Что уже попахивало судебным расследованием, скандалом, ордами журналистов и полицейских etc, etc.
Лихорадочные звонки непосредственно в министерство внутренних дел, как и следовало ожидать, не дали необходимого эффекта. Равно как и наивная попытка замаскировать случившееся под "смерть от сердечного приступа".
К некоторому облегчению всех заинтересованных сторон не нашлось и никаких признаков того, что самоубийство было тщательно замаскированным убийством.
Через несколько месяцев энергичной работы следствия факты остались фактами. Ничуть не более увлекательными, чем в день происшествия.
Амшель Ротшильд, четвертый барон Ротшильд, ушел из жизни внезапно, однако по собственному желанию.
Причины такого мрачного желания в точности не известны по сей день.
Вся королевская рать
Вопреки распространенному заблуждению, Ротшильды никогда не были самой богатой финансовой династией в мире. Или самой древней.
Зато бесспорно — наиболее легендарной.
Бестрепетно поставив на принцип семейственности в бизнесе, Ротшильды добились того, что их имя напрямую ассоциировалось со сказочным богатством, несокрушимым успехом. И тем, что во все времена называлось "стиль Ротшильд".
Каждый, кому посчастливилось родиться в этом семействе, подвергался незаметной, но неумолимой дрессировке, которая годам к двадцати пяти превращала любого подающего надежды шалопая в Ротшильда.
Что означало целый набор знаний, пристрастий, навыков и потребностей. Морально-практический кодекс Ротшильда требовал: быть финансистом высокой квалификации, принимать близко к сердцу жизнь еврейской общины и проблемы благотворительности.
А также — обладать тонким художественным вкусом, полупрофессионально разбираясь хотя бы в двух-трех видах искусства. И украшать свою жизнь разнообразными экзотическими хобби.
Хобби действительно отличались радующей глаз пестротой.
Среди Ротшильдов в двадцатом веке встречались дрессировщики диких животных, коллекционеры шейных платков и знатоки естественных наук. Авторы книг по светскому этикету, пилоты-любители и специалисты по археологическим раскопкам.
А уж художников-любителей, знатоков оперы и коллекционеров — просто без числа.
К концу двадцатого века главные ветви династии находились во Франции, Англии и Швейцарии. Центром деловой активности, по общему молчаливому уговору, оставался головной офис в Лондоне: банк N.M.Rothschild & Sons, Ltd.
N.M.Rothschild & Sons обладал почтенным возрастом в 192 года. И был последним крупным частным банком Англии, который находился под полным контролем одной семьи.
Ротшильд, которого домашний совет утверждал президентом банка, автоматически признавался верховным главнокомандующим всего клана. Со всей вытекающей отсюда ответственностью. За репутацию, процветание и стабильность.
Амшеля Мэйора Джеймса как раз на эту должность и прочили. Финансовым гением он, правда, не был. Зато был идеальным Ротшильдом.
Вне всяких разумных подозрений
Внешне он напоминал скрипача, а не банкира. Тонкий профиль, нервный рот, тяжелый взгляд.
Деловая жизнь Амшеля началась с издательской деятельности и продолжилась производством... яблочного сока. На одном из семейных предприятий, само собой. (И, разумеется, в качестве высокопоставленного менеджера, а не рабочего на конвейере.)
В двадцать шесть лет он женился, в тридцать был отцом троих детей. В тридцать два его приобщили к рынку серебра и управлению частными инвестициями (в Rothschild Asset Management).
Среди его хобби числились археология, садоводство, крикет, реставрация старинных домов. И в особенности — автомобильные гонки. "Пятый бокс, третий заезд, штурман Ротшильд!", — согласитесь, звучит вполне эффектно. В любом случае.
К тому же все Ротшильды охотно придерживались олимпийского — "главное не побеждать, главное участвовать". Придерживались до той поры, пока дело не касалось финансов.
Один из многочисленных кузенов как-то сказал об Амшеле:"В покер я бы с ним играть не сел". При всей туманности характеристики, можно отметить: в координатах Ротшильдов это следует считать комплиментом.
В своем офисе Амшель демонстрировал вполне гоночное хладнокровие. А также — способность просыпаться в половине седьмого утра. Писать пятьдесят докладных записок в день и прочитывать сто пятьдесят. Не повышать голоса даже в состоянии ярости. И добиваться своего, не наживая врагов.
Он не был блистателен. Зато — надежен. Вероятно, эта комбинация свойств и показалась семейному совету подходящей для кандидата в Ротшильды N1.
8 июля 1996-го эта вакансия снова оказалась открытой.
Но все имеющиеся в наличии мужчины семейства Ротшильд были, каждый в своем роде, чересчур неординарны. Или если угодно, не вполне благонадежны.
Картинная галерея
Двое из них, вероятно, наиболее легендарные, еще отчасти принадлежали девятнадцатому веку.
Элия де Ротшильд, темпераментный и злоязычный, более всего интересовался судьбой фамильных виноградников. Его единственная попытка заняться банковским делом (в цюрихском отделении банка) закончилась стомиллионным убытком и следствием по делу о неуплате налогов.
За Элией еще из тридцатых годов тянулся шлейф эффектных любовных приключений. И слава человека, способного вслух произнести любую пошлость.
(Как-то на великосветском приеме Элия обнаружил, что у одной из приглашенных дам... как бы это поделикатнее выразиться... искусственный глаз. И немедленно заявил об этом во всеуслышание.)
Когда американку Памелу Харриман в 1992-м сделали послом США во Франции, супруга Элии, Лилиан, с облегчением заметила: ну вот, одно посольство, в которое мне теперь не нужно ходить. Роман Памелы и Элии имел место сорок лет назад. Однако Париж все еще переживал его подробности.
Кузен Элии, Ги де Ротшильд, воплощение шика и элегантности несколько более успешно подвизался в парижском банке Ротшильдов.
Правда, поговаривали, что дело было вовсе не в самом Ги. А в одном из директоров банка. Звали директора Жорж Помпиду.
Расцвет парижского филиала начался, по комичному совпадению, после того как Помпиду стал президентом Франции.
А к началу восьмидесятых в воздухе завитало предчувствие крупной неприятности. Новый президент республики Франсуа Миттеран объявил программу национализации. Он-то никогда не работал у Ротшильдов.
Ги де Ротшильд проявил темперамент и изобретательность — и опубликовал на первой полосе Le Monde яростное сообщение о том, что готов снова перебраться в США — как перед приходом нацистов.
Перепуганное правительство выкупило банк за сто десять миллионов долларов. А злые языки получили возможность сказать, что национализация спасла французских Ротшильдов от банкротства.
Так или иначе, ни Ги, ни Элия де Ротшильд в главы династии не годились. Не только из-за скромных деловых успехов, но и просто по причине преклонности лет.
Еще несколько подающих надежды Ротшильдов среднего поколения были забракованы по разным причинам.
Сводный брат Амшеля, Якоб, отличился тем, что за несколько лет превратил инвестиционный трастовый бизнес (Rothschild Investment Trust) в цветущее предприятие стоимостью в 231 миллион долларов. А сам стал жизнерадостным светским господином с состоянием в миллиард долларов.
У Якоба был один — решающий — недостаток. Он успешно проворачивал конкретные операции, но не был в состоянии выстроить целый бизнес. И потому в символическом ротшильдовском понимании никогда не смог бы возглавить всю семью.
Эрик де Ротшильд слишком любил богемную жизнь и одевался в диковатые черно-серебряные туалеты. А однажды заказал Энди Уорхолу собственный портрет. В обнаженном виде.
Один из его кузенов, Эдуард, оказался просто чересчур агрессивным для респектабельного банковского бизнеса.
Еще двое родственников — Ивлин (нынешний глава N.M.Rothschild & Sons) и Эдмонд (по слухам, самый богатый из всех) — вплотную приблизились к пенсионному возрасту.
Двое подающих надежды родственников — Энтони и Дэвид — пока не достигли совершеннолетия.
Короче говоря, самоубийство Амшеля Ротшильда поставило всех его здравствующих родственников перед запутанной династической проблемой.
Паника на семейной бирже
Через несколько месяцев после самоубийства Амшеля пресса наконец-то стала подбираться к не вполне афишируемым подробностям. Отбросив версии о внезапном помрачении рассудка, депрессиях и разоблачении супружеской неверности.
В конце концов, произошло именно то, чего всем Ротшильдам так хотелось избежать. Естественное любопытство публики переключилось на управляемый Амшелем Rothschild Asset Management.
Тут-то и было сделано разочаровывающее открытие. Или если угодно, полупризнание. Человек, которого прочили в главы финансовой династии, был...мягко говоря, не вполне удачлив в делах.
До его прихода фирма Rothschild Asset Management приносила около десяти миллионов долларов прибыли. Ежегодно.
После того как Амшель воцарился в директорском кабинете, прибыль поначалу съехала до цифры один миллион в год. А в неудачные годы и вовсе замирала где-то на отметке "пятьсот тысяч".
Неудачу пришлось списать в разряд загадок природы. Ибо инвестиционный рынок вообще-то находился в расцвете.
Фирмы, схожие с Rothschild Asset Management, купались в прибылях. Деятельность Амшеля Ротшильда приносила семье все более непостижимые убытки.
В 1995 году убытков стало семьсот тысяч долларов. Амшель начал разрабатывать план реорганизации Rothschild Asset Management.
Через год план был готов. А убытки достигли девяти миллионов.
Рекордная абсурдность, разумеется, не в размерах самой этой суммы. Промах такого формата Амшель Ротшильд мог бы, не поморщившись, покрыть даже из собственного кармана.
Просто, по словам экспертов, при той конъюнктуре, какая в тот год существовала на биржах, Rothschild Asset Management полагалось иметь, по самым скромным подсчетам, миллионов пятнадцать прибыли.
Один Ротшильд когда-то стрелялся от несчастной любви. Другой покончил с собою в припадке абстрактной депрессии. Но финансовые потрясения никогда не выводили членов династии из себя. Во всяком случае, до такой степени.
Возможно, Амшель Мэйор Джеймс был единственным Ротшильдом, поставившим деньги — или, если выразиться деликатнее, деловой успех — выше собственной жизни.
Ангелина СИРИНА
Принципы ведения дел в династии Ротшильдов были сформулированы на исходе восемнадцатого века. Первый гласил: никаких женщин в бизнесе. Второй: никаких чужаков на высших руководящих постах.
Амшель Мэйор Джеймс Ротшильд, сорока одного года, — преуспевающий финансист, надежда династии и будущий ее глава, ценитель искусства и отец троих детей, — покончил с собою в отделанной мрамором ванной комнате своих апартаментов в отеле Bristol.
Подписи
Якоб, Амшель, Ги, Эдмонд и Давид Ротшильды на торжестве во Франкфурте по случаю 250-летия со дня рождения Маера Ротшильда.
На фоне семьи и художественной коллекции — так выглядел Элиа де Ротшильд тридцать пять лет назад.
Парадная столовая в Hotel Lambert — парижской резиденции Ги де Ротшильда.
Самый богатый Ротшильд — Эдмонд — вполне разделяет общую фамильную страсть к бесценным винам.