Малый драматический театр — Театр Европы открыл сезон премьерой спектакля Льва Додина "Коварство и любовь" по одноименной пьесе Фридриха Шиллера в переводе Николая Любимова. Смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Еще до премьеры своего нового спектакля Лев Додин говорил, что видит "Коварство и любовь" вовсе не драмой очередных Ромео и Джульетты, а трагедией противостояния добра и зла, тьмы и света. Но только на премьере стало ясно, насколько в данном случае исчерпывающе точно это обычно расплывчатое в своей обобщенности объяснение.
Спектакль начинается на почти пустом планшете сцены; только залитые мягким, предзакатным светом медовые доски паркета, а в глубине сцены на черном фоне — скрещенные доски, вполне напоминающие реплику фахверкового домика, что, конечно, очень уместно в рассуждении немецкой пьесы XVIII века, но гораздо существеннее то, что в сценографии Александра Боровского эти формы сложились в формулу тревожного и трагического минимализма этого черно-белого спектакля.
"Коварство и любовь" идет в МДТ в одном действии, и иногда движенья дернувшегося века оказывается достаточно, чтобы проявить объемность смысла происходящего, в одной детали показать целое.
Луизу в строгом и глубоком исполнении Елизаветы Боярской, пожалуй, можно было бы назвать главной героиней трагедии "Коварства и любви". Ее природная приверженность идеалам света и чувство собственного достоинства требуют от нее мужества Антигоны, которое она проявляет в полной мере. Но и она совершает ошибку, которая становится роковой. Конечно, из благих побуждений, желая спасти отца, — но когда она пишет письмо под диктовку Вурма, она вступает в сотрудничество с коварством и прекрасно понимает это. В спектакле МДТ отчетливо проявлен именно этот смысл. В том, как актриса пишет это письмо, как реагирует на диктовку Вурма, менее всего ее героиня оказывается похожа на обманутую мещанскую девушку: по уму и силе характера она не уступает ни леди Мильфорд, ни президенту. Но ей легче отказаться от собственной жизни, чем отстаивать право на свою любовь ценой достоинства души. И при всей страстности и определенности отношений Луизы с возлюбленным, здесь это не история разбитой любви, а история сформировавшегося характера.
Фердинанд — великолепная, драматическая роль Данилы Козловского. В пылком влюбленном нет природной цельности Луизы, он страстен и легковерен. Он слишком легко попадает в капканы коварства. И убийцей становится не только в ослепленном исступлении обманутой, как ему кажется любви, но и по коварному расчету. А показать коварство любви, как и любовь коварства и было одной из задач этого спектакля. В котором все же делить героев на главных и второстепенных не стоит. Потому что звучит он как симфонический оркестр — и в развитии темы коварства и любви, и в блистательном собрании ролей.
Президент фон Вальтер в смелом, скупом и одновременно гротескном исполнении Игоря Иванова испытывает даже какое-то физическое отвращение к проявлению чужой наивной добродетели, и с усталым, но нескрываемым любопытством наблюдает, как в два счета "обрабатывает" леди Мильфорд его сына. Понятно, что он видел на своем веку и не такие экзерсисы, но все еще может оценить новые повороты сюжета умелой обработки непокорных и пылких. Но лишнего времени, лишних эмоций, лишних жестов он не тратит — просто отдает в нужный момент соответствующее указание в микрофон-петличку шестерке послушных молодых людей.
Леди Мильфорд — отточенная и с замечательной иронией сыгранная роль Ксении Раппопорт. Для нее постановщики спектакля придумали игривый, как линии рококо, танец, в котором движения руки манко и умело змеятся и чаруют. Движения, кажется, доведены до кукольного автоматизма, но иногда что-то как-то схватывает у леди где-то в пояснице. Будто давно она устала быть черт-те знает у кого на службе. Ей и самой горько, но и остановить собственный виртуозный марионеточный механизм уже не в ее воле.
Игорю Черневичу в роли Вурма удается достичь высот драматической выразительности: его герой вызывает сочувствие в своей влюбленности в Луизу, но, главное, дает свой ответ на вопрос вроде того, что про гений и злодейство. А совместимы, ли коварство и любовь? Да, но ненадолго.
Пара супругов Миллеров (Татьяна Шесткова и Александр Завьялов) выглядят родителями из старой немецкой сказки, но звучание их ролей оказывается принципиально разным. Учитель Миллер разыгрывает здесь ноту именно что мещанской трагедии, тихого падения идеалов перед вполне бытовыми доводами. Его жена — пугливой, природной и абсолютно беззащитной доброты. И именно ее роль звучит антитезой роли президента в том философском столкновении коварства и любви, которое и исследуется в этом спектакле.
В спектакле есть и высказывание о коварстве и лицемерии власти. В финале за сценой звучит хвалебная речь старшего фон Вальтера своему правителю, где находятся и слова о национальной идее, и об идеалах добра. Сцена уже занята праздничными столами, на которых лежат равно погубленные в ходе битвы коварства и любви Луиза и Фердинанд. Пустое, философское пространство теперь заполнено мебелью, канделябрами, графинами. Но все это красивая декорация, подобная тем, которыми, как неизбежными обстоятельствами, обрастают все драмы. Но в спектакле МДТ она не затмевает максимализма абсолютных смыслов, прочитанных МДТ в пьесе Шиллера и переданных как философская трагедия противостояния абсолютных значений добра и зла. А можно сказать, что и теософская, тем более что текст пьесы — как показывает этот спектакле — позволяет.