Человек, обнаруживший, что его автомобиль украден, в первую очередь бежит в милицию. Возможно, что потом он обратится к частным сыщикам, а то и к прорицателям. Второе и третье, впрочем, так же бесполезно, как и первое...
Но бывает, что угон идет на пользу. Если не хозяину, то самому автомобилю.
Наскоро набросив плащ, я захлопнула дверь квартиры и вылетела из подъезда. "Только бы машина завелась сразу", — мелькнуло в голове. Мою "шестерку" даже в сухую погоду завести непросто — электрика замыкает. Однако заводить мне ничего не пришлось. Там, где накануне я оставила машину, недалеко от подъезда, между новенькой "девяткой" соседа и неизвестным мне "фордом", зияла удручающая пустота. Проще говоря, автомобиль угнали.
В первый момент я испытала удивление. Почему среди приличных автомобилей выбрали именно мою побитую "шестерку"? Я всегда считала, что лучшее средство от угона — потрепанный внешний вид, безошибочно указывающий на преклонный возраст автомобиля. До поры до времени это подтверждала моя собственная машина...
Я отправилась в милицию.
Сейчас никого нет, — ответил дежурный в ближайшем Чертаново-Центральном отделении милиции, узнав, что у меня угнали автомобиль. — У нас развод.
Честно говоря, я до сих пор не знаю, в какое время к ним приходить. Но твердо усвоила, что в девять утра и в девять вечера у милиционеров бывает так называемый "развод". Что-то вроде пионерской линейки на час-полтора. В то утро после развода у милиционеров случился "выезд на кражу". А я все это время стояла в коридоре и входила в их положение. Через два часа пришел "главный специалист по угонам".
— А почему вы меня раньше не нашли? — возмутился он, — Надо было звонить мне прямо домой. Как? У вас нет моего телефона? Теперь уже поздно, вашу машину разобрали на запчасти, шансов никаких. Вот если бы она была новая...
Чем старые запчасти лучше новых, "специалист" не пояснил. Но я узнала, что единственное, что мне следовало сделать в первую очередь — это позвонить по "02".
Оказывается, для того, чтобы угнанный автомобиль поставили в "горячий поиск", то есть передали данные на все посты ГАИ, нужно обратиться именно в "02". Только потом следует идти в ближайшее отделение милиции.
Я выполнила указания и позвонила по "02" прямо из кабинета "специалиста по угонам". Честно говоря, я думала, что эта процедура и есть не что иное, как "поставить машину в угон".
Как выяснилось позже — это не так. Чтобы данные автомобиля гарантированно оказались в списке угнанных машин, необходимо, чтобы в отделении милиции открыли уголовное дело. Кроме того, должно быть составлено и выдано хозяину автомобиля постановление о признании его (хозяина) "потерпевшим". Только после этого можно быть абсолютно уверенным, что машина "поставлена в угон".
Теперь-то я понимаю, что главная задача "специалиста по угонам" состояла в том, чтобы усыпить мою бдительность и не заводить уголовное дело (дабы не портить статистику). Вместо того, чтобы завести дело и составить постановление о "признании потерпевшим", у меня взяли заявление и техпаспорт, о чем, кстати, расписки не дали. После этого мы выехали на место преступления — к подъезду моего дома.
— Так вот здесь она и стояла? — патетически вопрошал "специалист по угонам". — Когда вы последний раз ее видели?
Я подробно ответила на все вопросы. Сыщик глубокомысленно сделал пометки в блокноте и поехал "искать". Нет, я не рассчитывала, что по тревоге вся милиция бросится прочесывать дворы. Но все-таки надеялась, что в базе данных угнанных автомобилей появится моя машина.
Поначалу я обращала внимание на каждую красную "шестерку" и обходила ее со всех сторон — а вдруг моя? Через два месяца эта мания прошла, я успокоилась и о машине забыла.
Ровно через полгода мне домой позвонил следователь из милиции Подольского района Московской области и, представившись, задал странный вопрос:
— У вас есть автомобиль?
— Был, — отвечаю, — угнали. А что?
— Назовите номера агрегатов, — сурово приказал он.
Я призналась, что номера машины помню, а агрегатов, простите, нет. Документы на мою "шестерку" у меня забрали в милиции, когда я заявляла об угоне. Поэтому посмотреть их я не могла. В чем и призналась следователю.
— А вы что, заявляли об угоне? — удивился он.
Ну, думаю, непонятливый какой, что я себе, враг, что ли, об угоне не заявлять. Однако следователь мне не поверил. Он попросил меня приехать в Подольск, но только с документами на автомобиль и справкой моего отделения милиции об уголовном деле. Оказывается, они нашли красную "шестерку" и почему-то решили, что она моя.
Моя радость сменилась сомнениями. "Если следователь утверждает, что машина не числится в угоне, почему же он решил, что это моя 'шестерка'? — размышляла я. — А откуда у него мой телефон?" Задать эти вопросы было некому. Я пошла к "специалисту по угонам".
Он искренне удивился тому, что мой автомобиль нашелся в Подольске и замучил меня вопросами "почему следователь позвонил вам, почему не мне?". Я, собственно, сама собиралась об этом спросить... Теряясь в догадках, я попросила его отдать мне документы на автомобиль и справку о том, что дело об угоне "шестерки" давно заведено. Тут он начал вести себя как-то странно. Сетуя на то, что совершенно нет времени, он попросил меня придти завтра...
Не один раз пришлось мне приходить, прежде чем я получила эту справку. Однако мой техпаспорт так и не нашли и приписали в справке, что документы на автомобиль я сама потеряла. Я начала спорить, но тогда мне пригрозили, что справки вообще не дадут. Пришлось согласиться. В документе значилось, что потерпевшая (то есть я) обращалась в Чертаново-Центральное отделение милиции по факту угона автомобиля. В справке не было номера уголовного дела, из чего можно было сделать вывод, что оно так и не было заведено.
В Подольске меня встретили не особенно приветливо. О "шестерке" ни слова, все о грабежах рассказывали и спрашивали, не помню ли, где была четыре месяца назад в восемь часов вечера. Вопросы меня, мягко говоря, удивили. Оказывается, моя машина как вещественное доказательство у них проходит: на ней награбленное перевозили. А ГАИ ее так ни разу и не остановила... Меня тоже записали в подозреваемые. Потому что автомобиль в угоне не числился. Уголовное дело в моем районном отделении милиции все еще не было открыто, и "шестерки" в базе угнанных машин не было. Как меня разыскали — так и осталось неизвестным. Мне осталось только догадываться, что меня "вычислили" через ГАИ по номерам агрегатов моей машины.
Допрашивали меня как-то странно:
— Так вы говорите, когда вашу машину украли? Значит это не ваш автомобиль... — рассуждает следователь.
— Значит, не мой. — соглашаюсь я.
— А, простите, — порывшись в бумагах, продолжает он. — Может, и ваша. Какая, вы говорите, модель, седьмая?
— Да нет, шестая.
— А мы нашли седьмую. Ах, простите, точно шестую...
И все в том же духе. Дальше меня попросили вспомнить особые приметы, по которым автомобиль можно опознать. Я была абсолютно уверена, что могу узнать свой автомобиль с закрытыми глазами.
С точки зрения следователя, было необходимо доказать, что машина моя. Справка из отделения милиции его не устраивала, так как в ней не было номера уголовного дела. А документы на автомобиль, по милицейской справке, были утеряны. Меня попросили дать приметы:
— Сиденья черные, кожаные, — диктовала я, — руль спортивный, заднее правое крыло и дверь со ржавыми дырами, слегка битый багажник, покрашенный другим оттенком. В коробке передач первая не включается вообще, а третья заедает...
Следователь занес мои показания в протокол, и мы пошли опознавать "шестерку". Я ее не узнала.
Кузов выглядел идеально: крыло и дверь сменили, багажник перекрасили, коробка передач работала как новая (каковой потом и оказалась). Правда, на месте кожаных сидений и спортивного руля было что-то менее впечатляющее.
Ни одна моя примета не подтвердилась. Единственная вещь во всем автомобиле была мне знакома: наклейка внутри на крыше. Но как доказательство того, что это моя машина, она не годилась — я ведь не внесла ее в список примет.
Увидев наклейку, я свято поверила, что это и есть моя "шестерка". Но после провального, на мой взгляд, опознания я и не надеялась получить автомобиль обратно. Однако машину мне вернули, видимо, больше ее некуда было деть. Нужно сказать, я была искренне признательна угонщикам, которые привели мою "красавицу" почти в идеальное состояние.
Месяца два я восстанавливала документы. Потому что документальное подтверждение принадлежности мне машины с такими номерами кузова и двигателя — мне отдать не могли. Потому как тогда не понятно, на каком основании мне было передано "вещественное доказательство". Снять копию тоже было невозможно — в следственном отделе Подольска просто не было ксерокса.
В моем деле из подольского отделения милиции я увидела рядом две справки. В первой значилось, что я обращалась в отделение милиции и заявила об угоне. Во второй — машина в угоне не значится...
Однако это меня уже мало беспокоило — "шестерка" ведь вернулась на прежнее место. Должна признаться, угон пошел ей на пользу. Грабители не поленились отремонтировать кузов и сменить коробку передач. Так хорошо, как сейчас, моя "старушка" еще никогда не ездила. Вот и называй после этого угон автомобиля неприятностью...
Екатерина КОЛЕСОВА