Некролог
На 72-м году жизни умер Эдуард Володарский, автор более чем 70 сценариев: от "Проверки на дорогах" (1971) Алексея Германа до "Жизни и судьбы" Сергея Урсуляка, телефильма, до премьеры которого Володарский не дожил шесть дней.
Эдуард Володарский — фигура трагическая. Это утверждение кажется парадоксальным: мало кто из сценаристов был так успешен, удачлив и благополучен что в советское, что в постсоветское время. Мало у кого из драматургов пьесы шли одновременно в 129 театрах по всей стране, как шли "Долги наши" (1973) Володарского. Если фильмы по его сценариям ложились "на полку", это ровным счетом никак не сказывалось на его судьбе. За фильмами, слывшими антисоветскими, следовали гимны Вацлаву Воровскому ("Убит при исполнении" Николая Розанцева, 1977) и Теодору Нетте ("Красные дипкурьеры" Вилена Новака, 1978). Пропагандистский "Контракт века" (1985) Александра Муратова о кознях ЦРУ против строительства газопровода Уренгой--Помары--Ужгород или — сразу вслед за антисталинистским фильмом Владимира Василькова "А в России опять окаянные дни" (1989) — экранизация прозы твердокаменного сталиниста Ивана Стаднюка "Война на западном направлении" (1990) Тимофея Левчука и Григория Кохана. И возмущаться по этому поводу не стоит: сценарное ремесло — дело по определению циничное.
Мало кто из коллег Володарского мог похвастаться тем, что в равной степени известен и интеллектуалам, и потребителям сериалов. Первые сохраняли пиетет к автору сценариев полочных "Проверки на дорогах" и "Моего друга Ивана Лапшина" (1984) Германа, "Второй попытки Виктора Крохина" (1977) Игоря Шешукова. Вторые узнавали все, что всегда хотели знать, но не знали, у кого спросить, об отечественной истории из "Штрафбата" (2004) Николая Досталя, "Столыпина" (2006) Олега Клишина и "Вольфа Мессинга" (2009) Владимира Краснопольского и Валерия Ускова. И узнают еще многое: помимо "Жизни и судьбы" на подходе сериалы о Петре Лещенко и Василии Сталине.
Нет, трагизм судьбы Володарского не личного свойства. Хотя, впрочем, как сказать. Перечитывая его многочисленные интервью прошлых лет, переполненные какой-то иррациональной ненавистью к коллегам, не избавиться от ощущения, что говорит не автор, а герой литературного произведения. Может быть, даже и герой Достоевского, измученный не бытовым, а метафизическим неблагополучием: жизнь удалась, а радости все нет. "Герой Достоевского" не может написать сценарий о нем: "Достоевский" (2010) Владимира Хотиненко — тому доказательство. И недаром лучшая работа Володарского за многие годы — сценарий "Дневника камикадзе" (2002) Дмитрия Месхиева, фильма о "подпольном человеке", снедаемом тем самым неблагополучием.
Но в большей степени этот трагизм — символического, культурного толка. Образцово воплотив миф об авторе-шестидесятнике, пострадавшем за правду, Володарский сделал для разрушения — точнее говоря, для самоубийства — этого мифа столько, сколько не сделали все его именитые ровесники вместе взятые.
Будучи обязанным своей славой фильмам Германа, неустанно проклинал его последними словами, тем самым лишая себя этой славы. Гордясь тем, что в 1970-х старался говорить правду о войне, в сценариях 2000-х создал ее совершенно фантастический образ, достигший пароксизма в фильме "Мы из будущего" (2008) Андрея Малюкова. Этого было просто нельзя делать.
Но, несмотря ни на что, Володарскому есть чем отчитаться перед кинематографической вечностью. Сценарий "Своего среди чужих, чужого среди своих" (1974) Никиты Михалкова — его вершинное произведение, которое не только обновило советский жанровый кинематограф и задало новую, немыслимую, игровую интонацию разговору о революции, но и явило, наверное, дарование Володарского в его органичности. Эту органичность подтвердили такие жанровые чудеса, как "Ненависть" (1977) и "Забудьте слово "смерть"" (1979) Самвела Гаспарова — забойный экзистенциальный трэш. В кои-то веки сценарист не заботился о "правде истории", точнее говоря, о том, что считалось правдой в конкретный момент, а дал волю фантазии. А по иронии судьбы и законам ремесла фантазия и есть киношная правда.