О ситуации, сложившейся в российской банковской системе, и о том, как в ней выживать частным банкам, корреспонденту "Денег" Максиму Буйлову рассказал председатель правления СБ Банка Андрей Егоров.
"Малый и средний бизнес к нам идет охотнее, чем в госбанки за более дешевыми деньгами"
Какой вам видится ситуация в банковской системе?
— Глобально продолжается процесс расслоения. Госбанки становятся все мощнее. Им сейчас проще сохранять маржу, потому что ресурсы для них существенно не дорожают. Коммерческим банкам по большому счету ничего не остается, кроме как объединяться, чтобы быть более конкурентоспособными. В этом масса позитивных моментов. Прежде всего можно заметно сократить расходы, ведь объединенной структуре не придется держать два правления, два казначейства, две бухгалтерии и т. д. А также можно увеличить доходы. И поскольку клиентский рынок глобально поделен, покупка и объединение банков открывают доступ к клиентам с точки зрения и пассивов, и активов.
За счет чего вообще живут мелкие банки?
— Ассоциация региональных банков России выступает против увеличения обязательного капитала. Она считает, что есть мелкие региональные банки, которые вполне нормально работают в провинции. Но в принципе экономика банков, которые находятся за пределами списка 500 крупнейших, мне не очень понятна. Вот есть маленький банк — и есть его владелец, у которого, скорее всего, имеются разные другие бизнесы, иначе как ему выжить? Какой смысл ему увеличивать капитал банка или даже просто держать деньги в капитале банка, если у него в другом бизнесе рентабельность 30-50%? А банк с учетом возрастающих расходов не может обеспечить ему даже 15%, а то и 12%. Общие экономические условия таковы, что, пока рентабельность банковского бизнеса не будет превышать рентабельность альтернативных бизнесов, капитала в мелких банках не будет.
Почему тогда мелкие и средние банки до сих пор существуют?
— Разные бывают ситуации. Ко мне недавно приходил человек из крупного холдинга со словами: "Хочу банк — ваш мне нравится". Я спрашиваю: "Зачем?" Он долго и красиво рассказывает, что когда-то его тогда еще единственная компания остро нуждалась в кредитных ресурсах, а сейчас холдинг от них никоим образом не зависит, напротив, у него есть излишние средства, которые хотелось бы хранить в банке. Но не в каком-нибудь непонятном и неконтролируемом, а в собственном. И при этом он категорически не согласен, чтобы его деньги превращали в кредиты кому бы то ни было, кроме его же холдинга. Пришлось объяснить: чтобы банк нормально работал, он не может вкладывать все деньги, которые собрал тем или иным образом, в бизнес своего учредителя. Диверсификацией активов это называется. Я ему все это рассказал, и больше он не приходил — видимо, что-то понял.
То есть речь идет о личных амбициях, помноженных на непонимание банковского бизнеса?
— В предыдущем случае речь шла именно о непонимании банковского бизнеса. А если говорить о личных амбициях, то у многих — да. Прихожу как-то в один банк, там сидит председатель правления, у него в кабинете попугай в клетке, индийские благовония дымятся. Интересуюсь: "Зачем тебе все это?" Он отвечает: "Ну мне же надо куда-то на работу ходить". В общем, у каждого свои резоны. Некоторые просто не желают работать с чужим банком, чтобы не канючить: "Проведите мой платеж поскорее". Свой банк — другое дело.
У частных банков есть какая-то специфика бизнеса?
— Прежде всего малый и средний бизнес — по крайней мере, в нашем случае это так. Почему малый и средний бизнес к нам идет охотнее, чем в госбанки за более дешевыми деньгами? Потому что при существующих там процедурах выдачи кредитов эти предприятия либо никогда не получат кредит, либо этот процесс займет нереально много времени. Да, тут увеличиваются риски, но от этого никуда не денешься. Если мы кредитуем малый и средний бизнес, то должны отдавать себе отчет, что риски на этих предприятиях выше, чем на брендовых компаниях.
Выше, чем при кредитовании физлиц?
— Нет, не выше. У малого и среднего предприятия много чего есть. У некоторых есть недвижимость, у других — высоколиквидное оборудование. У владельцев этих предприятий как у физлиц есть значительное количество активов, и мы можем принимать их активы в обеспечение кредитов предприятию. Не надо представлять, что малое и среднее предприятие — это ларек, который завтра может сгореть, все оборудование в этом ларьке — холодильник с пивом, а весь товар находится на прилавке. Конечно, никто не застрахован от мошенничества, но для этого существует система оценки предприятия и его владельцев. И чаще всего залог по кредитам для малого и среднего бизнеса оценивается существенно ниже, чем залог, который банки берут у крупных известных компаний. Их зачастую кредитуют вообще без залога как в государственных, так и в частных банках.
При таком подходе в 2009 году надо было открывать собственный аукционный дом и складской комплекс.
— Отчуждение залога у недобросовестных заемщиков или заемщиков, попавших в трудную ситуацию,— обычная практика для банков. Были банки, активно кредитовавшие строителей,— понятно, что после кризиса они превратились в торговые дома, которые были вынуждены распродавать активы, полученные по невозвратным кредитам. Причем эта недвижимость была еще и неликвидной, потому что тогда никому ничего не надо было. Да и сейчас не очень-то надо, хотя, конечно, ситуация намного лучше, чем год или два назад.
Как в таких условиях зарабатывать?
— Два варианта: либо удешевить пассивы, либо повысить эффективность работы активов. Либо приятная комбинация этих двух вариантов, то есть нам надо расширить маржу. С первым — очевидные сложности. Глобально у нас есть пассивы, которые формируются из капитала и депозитов физлиц и юрлиц, срочных и до востребования. Есть еще рыночный долг — проданные банком векселя и облигации. У нас примерно четверть пассивов составляют средства физлиц, из которых 90% — срочные и 10% — до востребования; четверть — средства юрлиц (тут ситуация обратная: 80% — средства до востребования и 20% — срочные); рыночный долг — тоже четвертая часть пассивов; остальное составляет капитал плюс короткие средства, привлеченные на рынке для управления текущей ликвидностью. С пассивами ничего сделать нельзя. У банка есть капитал — это условно бесплатные деньги. Почему условно бесплатные? Потому что акционеры не альтруисты, они хотят, чтобы банк обеспечил им некоторую прибыль на капитал — 12%, 15%, кто-то хочет 20%. То есть эти деньги все равно платные. Срочные депозиты физлиц — традиционно достаточно дорогой пассив. Срочные депозиты юрлиц — тоже штука дорогая, к тому же они короче, потому что предприятиям деньги нужны чаще. При этом юрлица ориентируются на ставки для населения. Рыночный долг также недешев, потому что банки, которые ведут агрессивную политику, например, на рынке потребительского кредитования, готовы привлекать деньги по высоким ставкам (и тем самым дают ориентиры рынку). А банки, которые ведут более консервативную политику, не могут себе такого позволить. Во-первых, такие дорогие деньги им не нужны: их просто некуда будет деть. А во-вторых, если они привлекут деньги так дорого, то больше никогда не привлекут их дешево. Законы рынка.
То есть дешевые деньги сейчас взять неоткуда?
— Есть такая сказочная вещь, как остатки на счетах юрлиц, которые бесплатны. И чтобы увеличить эффективность банковского бизнеса, нужно нарастить их долю в пассивах для удешевления средней стоимости заемных денег. Но чудес на свете не бывает. Я не могу найти суперклиентщика, который мне сразу привлечет кучу предприятий с большими остатками. Получается, что со стоимостью пассивов мы быстро ничего поделать не можем. Они находятся в некоем рынке, который в данный момент растет. Можно пойти к акционерам с протянутой рукой и попросить денег в капитал. Но у них тоже есть выбор: купить паи инвестфондов, вложиться в какой-то бизнес (а лучше — в недвижимость) и получать от 30% до 80% или бесплатно отдать деньги банку. Или не бесплатно, а потребовать прибыль на капитал 15%, потому что под 12% они могут положить их на депозит в свой же банк.
"Надо идти в розницу"
Остается больше зарабатывать...
— А тут ситуация парадоксальная. Дело в том, что у госбанков большие остатки до востребования на счетах юрлиц, потому что у них обслуживается много корпоративных клиентов, которые используют их для расчетов. Мы не можем соперничать с ними по стоимости пассивов, а значит, не можем соперничать с ними и по стоимости кредитов. К нам приходят клиенты, которые готовы нам платить условные 16%, а госбанк им под условные 15% не даст, и не потому, что они плохие, а потому, что те процедуры, которые у него существуют, могут не устроить заемщика (скорость, количество документов).
Значит, надо заниматься более рискованными видами банковского бизнеса.
— У банка, я считаю, аппетит к риску должен быть весьма умерен. Поэтому не рискованными, а новыми для нас. Сейчас мы окончательно пришли к выводу, что нам надо выходить на рынок розничного кредитования. Это будет не POS-кредитование, то есть не кредитование в торговых точках мелкими суммами под очень высокие процентные ставки, что рискованно. Мы видим себя в сегменте среднего класса со средним чеком кредита наличными около 300 тыс. руб. и по кредитной карте около 200 тыс. руб. Планируем также запустить ипотечное и автокредитование, чтобы иметь полный набор продуктов для "физиков". Такой маржи, как в POS-кредитовании, во всех этих видах кредитования, конечно, нет, но и риски ниже.
Почему изменился подход?
— У акционеров изменился взгляд на достаточность маржи. Пассивы постоянно растут в цене, ставки по кредитам находятся под прессингом госбанков, и наша маржа сужается. Мы же не можем сказать: "Не приходите к нам за ставкой ниже 20%". Мы тогда вообще никого не прокредитуем. Кредиты юрлицам находятся под давлением ставок госбанков, значит, надо идти в розницу. Мы не ставим себе задачу, чтобы через год или через два соотношение физлиц и юрлиц у нас в кредитном портфеле было 1/1, а не 1/30, как сейчас. Но, с другой стороны, существуют понятные темпы, которыми нужно двигаться. В Москве в том сегменте, в который мы хотим выйти, можно рассчитывать на ставку 22% (средняя ставка по портфелю). В регионах — выше.
А для малого и среднего бизнеса?
— Для малого и среднего бизнеса ставки сейчас на уровне 15-16%. При этом, конечно, у них средний чек — от 5 млн до 50 млн руб. Люди живут, все покупают булки, стиральный порошок, бензином заправляются — и не только на крупных заправках. Есть сети заправок из трех штук — это уже малый бизнес. Люди потребляют, и я не могу сказать, что потребление в России как-то существенно упало. И количество таких клиентов у нас увеличивается. При этом перераспределение клиентов между банками происходит постоянно. Можно говорить, что сегмент малого бизнеса растет. И обороты у таких компаний в среднем растут.
Почему раньше не пришла в голову идея заняться ритейлом, ведь в России потребкредитование развивается уже 12 лет?
— До последнего времени маржа, получаемая нами от бизнеса, была терпимой. Расходов было меньше, ставки по кредитам были выше, деньги были дешевле, их легче было получить. К тому же у нас не было оснований для того, чтобы заниматься ритейлом: по сути, не было сети продаж. Теперь у нас есть сеть отделений, есть банкоматно-терминальная сеть, насчитывающая более 1200 устройств. И еще есть статистика по розничному кредитованию, а значит, есть прогнозы по невозврату — исходя из статистики в нашем сегменте это будет 3-4%. Отталкиваясь от 22%, я получаю ставку 18% — у меня такую малый и средний бизнес уже не берет. Нам нужно гармонизировать активы с учетом роста стоимости пассивов и давления на кредитную ставку со стороны госбанков и выходить в новые высокорентабельные сегменты.
Есть какая-то долгосрочная стратегия — что дальше делать с банком?
— Голубая мечта каждого владельца банка — продать неконтрольный пакет задорого. Но это не удается почти никому. Неконтрольный пакет покупают ЕБРР и IFC, а они дорого не покупают никогда. Если появится потенциальный покупатель с понятными целями и предложит хорошую цену за контрольный пакет, то предложение будет рассмотрено. Сейчас продать банк с мультипликатором 3-4 к капиталу нельзя. Более того, все хотят купить с дисконтом.
То есть акционеры продолжают держать банк, потому что не могут продать с приемлемой прибылью?
— Наш банк очень комфортно чувствует себя в своей нише, задача лишь добиться увеличения рентабельности. Суперамбиций — войти завтра-послезавтра в список 20-30 крупнейших банков — у нас нет.
Какой смысл оставаться в этой нише?
— Мы зарабатываем деньги, которые, видимо, удовлетворяют владельцев банка. Обычное предприятие, которое зарабатывает деньги, просто оно называется "банк". Дело в том, что банковский сектор весьма депрессивный: маржа снижается, издержки растут. Здесь надо прилагать некие сверхусилия или иметь мощную подпитку по капиталу, чтобы прыгнуть существенно выше. Чаще всего сильный рост связан с принципиальной сменой акционеров. Или можно найти свою нишу, извлекать хороший доход, тщательно контролировать риски и стараться, чтобы тебя не съели конкуренты. Мы достаточно гармонично развиваемся последние десять лет, и нам кажется, что слишком интенсивный рост — это дополнительные риски. И ЦБ от этого предостерегает.