Фестиваль кино
В Лондоне завершился 56-й Международный кинофестиваль, который ежегодно проводит Британский киноинститут (BFI). На церемонии, прошедшей в зале приемов Уайтхолл, главную награду фестиваля получил француз Жак Одьяр за фильм "Ржавчина и кость", а лучшим дебютантом стал американец Бен Цейтлин, автор картины "Звери дикого Юга" (Beasts Of The Southern Wild). Российский дебютант Андрей Грязев с фильмом "Завтра" удостоился благожелательного упоминания и большого интереса международной прессы. Немного по-другому взглянула на русские фильмы в лондонском контексте ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Иностранные журналисты выстраивались в очередь на интервью с Андреем Грязевым, автором картины об арт-группе "Война", скорее из политических, чем эстетических соображений, подозревая среди прочего какую-то связь между арт-группой "Война" и всемирно известной панк-группой Pussy Riot (эта несуществующая на самом деле связь вообще сильно поспособствовала популярности грязевской картины на многих международных фестивалях, начиная еще с Берлинского). В разговорах с лондонскими зрителями режиссер эту связь уже почти не упоминал, честно признавшись, что ее нет, и вообще успокоил зрителей, высказав предположение, что, например, в Америке людей, перевернувших полицейскую машину, сразу бы расстреляли, а в России у граждан с правоохранительными органами отношения не то чтобы нежные, но более неформальные и часто иронические.
Ирония как язык разговора на серьезные темы присутствовала и еще в одном из российских внеконкурсных фильмов, которые привозила в Лондон компания "Роскино", чтобы заинтересовать европейских дистрибуторов: их понятный интерес вызвали "Рассказы" Михаила Сегала, включенные в программу "Laugh" (с небольшой натяжкой можно перевести ее название как "чисто поржать"). Это не совсем обычный пример участия российского кино в международном кинофестивале, на большинстве которых котируется скорее русская задумчивость и мрачность, чем юмор. (Впрочем, директор государственной компании "Роскино" Екатерина Мцитуридзе считает своей целью поддерживать любые заметные отечественные фильмы, даже самые оппозиционные и дерзкие.) Как замечено в фестивальном каталоге, где "Рассказы" называют "эллиптической сатирой", сегаловская комедия уравновешивает "мрачные шедевры его современников". Одним из таких шедевров была, безусловно, картина Василия Сигарева "Жить" — типично русская страшилка, которую международная общественность традиционно ждет от российских сумрачных гениев и к которой она давно привыкла. Сигаревский фильм участвовал в программе DARE, "отважного кино", способного радикально изменить сознание зрителя, и там же можно было встретить фильм Сергея Лозницы "В тумане" по Василю Быкову — нет в лондонской классификации, сортирующей внеконкурсные фильмы по жанру, настроению и стилистике, какого-то историко-литературного раздела, куда можно было бы отправить эту экранизацию.
"Рассказы", в общем-то, тоже фильм о литературности русской жизни, где автор примерно в гоголевско-чеховской традиции смеется над ее устройством, над ее фэн-шуй, если так можно выразиться в терминах самого фильма, то есть над теми энергетическими принципами, по которым эта жизнь происходит. Сделаны "Рассказы" без особых формальных ухищрений: Михаил Сегал взял свою старую короткометражку "Мир крепежа" с тоже неплохой фестивальной судьбой и приделал к ней еще три новеллы, вполне понимая всю условность и несерьезность скрепляющего "Рассказы" приема — в издательство попадает рукопись, на которую редакторы смотрят с некоторым презрением как не соответствующую рыночной конъюнктуре: "Рассказы? А романа у вас нет?" Хотя, если присмотреться, в полноценном толстом (во всех смыслах) реалистическом романе современная российская действительность не очень поддается описанию, гораздо удобнее отразить ее именно в пересказе отдельных случаев из жизни. В новелле "Мир крепежа" демонический организатор свадеб (Андрей Мерзликин) издевается над парой, стремящейся избежать всяких неожиданностей, вскрывая абсурдность попыток организовать всю совместную жизнь заранее, включая и то, с кем будущие супруги будут изменять друг другу через несколько лет. "Вы же хотите по-европейски?" — спрашивает ехидный мерзликинский персонаж, и вопрос этот метафорически можно спроецировать на всю российскую действительность. Она упорно не хочет походить на европейскую, несмотря на настойчиво проявляемое желание пытающихся управлять ею людей — все равно все получается как-то "нефэншуйно", хотя часто и смешно. Очень комически выглядит, скажем, вполне европейский монарх (Игорь Угольников) из второй новеллы "Круговое движение" — весь в белом, на белом опять же коне, он встречает пожилого коррумпированного губернатора (Сергей Фетисов) посреди бескрайнего поля для гольфа, наливает чайку на белоснежном веджвудском фарфоре и делится впечатлениями от только что прочитанных Карамзина и Ключевского. Название "Мир крепежа" подходит и к этому рассказу, описывающему прекрасно скрепленный взяточничеством и коррупцией мир, в котором все друг другом в целом довольны — все участники финансовой пирамиды, где деньги циркулируют между покупателем талона техосмотра, начальником отдела виз и регистраций, профессором филфака, хирургом, вплоть до высших эшелонов власти, и только первое лицо государства выглядит трогательно незапятнанным, но потому и совершенно оторванным от реальности. Картина тотальной российской коррупции лондонскую публику вряд ли сильно удивила, зато зрители заинтересовались коллизией, описанной в новелле "Возгорится пламя", где интеллигентный сотрудник издательства (Константин Юшкевич) заводит роман с девушкой (Любовь Новикова), уверенной, что Дзержинский — писатель, и подозревающей, что во время Великой Отечественной погибло много тысяч человек. Один добрый зритель задал режиссеру в этой связи вопрос: можно ли сделать из его фильма вывод о материальном процветании российской молодежи, которая не учит историю, а больше налегает на математику? Тут Михаилу Сегалу пришлось немного разочаровать лондонскую аудиторию, которая, судя по местной прессе, упорно считает Россию хотя и страшной страной, но при этом ужасно богатой, и даже акции "Войны", систематически похищающей килограммы еды из супермаркетов, видятся из английского далека скорее эксцентричным перформансом, чем насущной необходимостью бедных и голодных художников.