Александр Мамут

Рубрику ведет Ольга Ципенюк

О детстве

Я себя помню с самого раннего возраста. Очень ярко — совсем маленьким, до 64-го года: мы жили в одной комнате в коммунальной квартире на Таганке, напротив театра. Помню, как стояла мебель, кто где спал, нас там было четверо, а когда оставалась ночевать вторая бабушка — пятеро. Дедушек к моему рождению уже не было, один умер в 38-м, другой — в 51-м. А бабушки прожили довольно долго и составили значительную часть моего детства и юности. Потом их не стало, и это была большая печаль — одна умерла, когда мне было 19, вторая — когда мне был 21 год. Я их помню в деталях каких-то, они были очень разные и очень трогательные.

О корнях

Вообще, в семье все были разные. Мама была про волю, она сама была — воля и мотор семьи. Это был очень сильный, доминирующий характер, и я вырос в некотором бесконечном споре с ней. Отец — он жив по сей день — наоборот, довольно покладистый человек. Единственное, что он отстоял как суверенную территорию,— это сферу своих научных занятий, во всем остальном жизнью руководила мама. В том числе и моей. Я этого руководства не принимал практически никогда, но не влиять на меня она не могла. Другое дело, что она влияла, формируя во мне контрреволюцию. Когда она настаивала на чем-то, я с упорством и некоторой даже изобретательностью делал все наоборот. В смысле воспитательных решений в семье был порядок — обжаловать ничего было нельзя. Мама была адвокатом, работала много, всегда, буквально до последнего дня. А поскольку позиция адвоката — отстаивать защитительную версию, то, приходя домой, мама меняла свою функциональную роль. На обвинителя или даже, скорее, на судью. Она выносила решения. Точнее — приговоры. И таким образом что-то во мне определенно выковала. Ведь растешь ты в согласии или в сопротивлении — оба варианта тебя определенным образом формируют. Мать редко меня хвалила, отец чаще. Была бы она довольна мною сейчас?.. В принципе, несмотря на все наши разногласия, я никогда ее не подводил, и она всегда знала, что может на меня твердо рассчитывать. Ну, и я то же самое о ней знал. Все наши споры были за периметром настоящих отношений.

О знаниях

Если говорить о детских склонностях — я бесконечно читал. Никто меня не направлял, просто в доме была большая библиотека, и когда болеешь ангиной 10 дней, без телевизора и интернета, начинаешь читать. Вообще, библиотека в доме — это очень важно. Что касается школы — я учился неплохо, хотя предметы, связанные с математикой, довольно рано запустил, как-то потерял к ним интерес. Больше мне нравились русский язык, литература. Главным в школе было общение, друзья — в большей степени я ходил туда именно за этим. Я как раз не сторонник насильственной образованности. Просто есть люди, у которых от природы есть глубокий интерес к чему-то. Это можно, наверное, развить, но опять — только если к этому есть предрасположенность и желание. Навязать нельзя, иначе получится довольно скучная история — такая погремушка, набитая разрозненными фактами, которые не определяют ни развитие человека, ни его социальный успех. Я как раз не за то, чтобы ребенок знал все мировые столицы, я за то, чтобы он знал, как дружить, строить отношения, делать карьеру, уметь работать. Трудовые навыки — звучит страшновато, но я говорю именно о том, как не бояться работы. Упорного, монотонного, повторяющегося набора действий, необходимого для решения каких-то задач. Я не имею в виду чистое упрямство, но в человеке должно быть немного от дятла — какую-то вещь нужно просто взять и додолбить до результата.

Об успехе

На выбор специальности я был обречен. Невозможно было стать, например, инженером в семье, где с утра до ночи говорят только о юридических вещах: отец занимался теорией государства и права, историей политических учений, мама была практикующим адвокатом. Здесь мог вырасти только юрист. Я вот сейчас пытаюсь исправить эту ошибку и хочу, чтобы инженером стал мой сын. Но вообще выбор дела очень зависит от того, насколько человек готов к жизни. Моей жене говорили: зачем вы отдаете детей в школу в восемь лет, теряете год? На что жена всегда отвечала: "Вы, главное, с 20 до 40 десять лет не потеряйте". И это очень точно, потому что "с 20 до 40" — это ровно о том, насколько человек приспособлен к жизни. Чем он займется — тем, что нравится, или тем, что навязано. И здесь должна быть гармония, он должен хорошо понимать себя, а это сложно. Одна из самых распространенных социальных аберраций — непонимание самого себя. У меня с этим тоже было плохо, мне кажется, я что-то потерял. Все разговоры о моей успешности — это ведь как посмотреть. Ну, с формальных, объективных сторон — да, я успешен. Но когда мне было 16, или 18, или даже 20, я собирался жить одной жизнью, а наступила совсем другая. Я, может быть, произвожу впечатление человека, управляющего жизнью и, разумеется, на что-то влияю: выбираю, чем заниматься, чем нет, понимаю ценность времени как главного ресурса... Но все равно до сих пор живу в ощущении неясности будущего. И, прямо скажем, по части неожиданностей жизнь меня не подвела.

О свободе

Свобода — это, конечно, внутреннее состояние. Часто о ней говорят как о системе исключительно внешних обстоятельств, но для меня она то, что внутри. Я в советское время работал юрисконсультом на заводе. Понятно, что я находился в жестком графике и вообще в такой довольно неромантической системе координат, но чувствовал себя совершенно свободным. Это было начало 80-х, и, конечно, свободны мы тогда были весьма условно, но пространство свободы всегда находится глубоко в тебе... Там, где обитает дух, простите за пафос.

О страхе

Страхов у меня полно, естественно. Больше всего я боюсь за детей, за близких, чтобы они не заболели... ну, простые какие-то вещи. Я не боюсь принимать решения. Хотя я человек сомневающийся, но решений принимаю много и быстро, просто иначе их совсем нельзя принять и тем более реализовать. Мой способ состоит в том, что я все время думаю. А еще — очень люблю слушать других. И не знаю, можно ли действовать иначе. Бояться принимать решения — значит бояться совершать поступки. Не совершая же поступки, трудно реализовать любые планы. Может, это звучит чересчур романтически, но ведь и любовь состоит из поступков, не из слов.

О любви

В какие-то моменты состояние влюбленности меня сильно тормозило, кроме этого, я ни о чем не мог думать. Бывало и наоборот, чрезвычайно стимулировало — я хотел, чтобы мною можно было гордиться. Но это уже в состоянии более зрелом, нежели первая влюбленность. Для меня высшая форма любви — дружба. Это еще по-прежнему любовь, но она уже такая... многомерная. И вот это не кончается. Иногда отношения увядают, но, мне кажется, это связано прежде всего с тем, что кто-то перестает развиваться, начинает тормозить. Отношения любовные, романтические — это всегда бег в паре. И люди должны обязательно удивляться тому, что с ними происходит. У них всегда должны быть друг для друга новости, они должны ими обмениваться — тогда им будет бесконечно интересно вдвоем. У меня, собственно, была в жизни одна большая история — и она была именно такой.

О дружбе

Дружба отчасти похожа на любовь. Мы все дружим только с теми, с кем нам интересно. Как только пропадает интерес, отношения становятся рутиной — все распадается и исчезает. Вокруг меня, конечно, такое было. Но я это потерями не считаю — ведь когда предмет теряет ценность, его утрата не ощущается потерей. Предавали ли меня друзья? Наверное, нет — я стараюсь дружеские отношения не доводить до близости, при которой возможно предательство. Это не значит возводить стеклянную стену — нет, я довольно искренний и откровенный человек. Скорее, это значит не искушать, не подвергать отношения риску. Деликатно относиться к другому человеку и не обременять его вручением ключей от собственной судьбы.

О важном

В том, что со мной происходит, я виню исключительно себя самого. Вот эти все "так сложились обстоятельства" — я не готов с этим соглашаться. Мне нравится совершать хорошие поступки, как ни банально — даже маленькие поступки. Если какая-то польза в жизни людей от меня случается — я очень рад. Мне хочется, чтобы со мной было интересно, чтобы я для этого что-то такое все время генерил. Я в человеческие отношения вкладываю прежде всего время. Потому что если говорить про деньги — они в том или ином количестве есть более или менее у всех, а вот мое время — уникальная инвестиция. Еще, конечно, вкладываю усилия, раздумья и, разумеется, поступки. Если говорить о поступках, которые нельзя простить... Экстремальные ситуации в нашей жизни случаются достаточно редко, поэтому все-таки мой принцип — это "понять — простить". Конечно, преступления — они за периметром дискуссии. Но если человек упорно занимает позицию, которая со мной находится в полном диссонансе, я тихо отползу в сторону, и все. Про детей я вообще говорить не буду, это даже обсуждать как-то странно — ребенку можно простить все. То есть вообще все. Полно вещей, о которых я жалею в прошлом,— неиспользованные возможности, неправильные поступки... Помнить о них — правильно, ворошить — не надо. Надо двигаться, рассчитывая, что лучшее обязательно впереди.

О вере

Думаю, единственное, во что можно верить,— в живых людей, в способности человека, в самого себя. В душе каждого существует какое-то особое удивительное размышление. Можно назвать это верой, или сомнением, или убеждениями. Каждый ведет внутренний уникальный диалог с самим собой — часто вполне атеистический по форме, но глубоко религиозный по сути. А вот судить о результатах этого диалога можно по жизни и делам, и только это по-настоящему важно. О чем там человек сам себе шепчет, засыпая,— это интимная история. Но когда он проснется, оденется и пойдет совершать поступки, тогда и будет понятно, во что он верит. Ждать от нас какого-то единообразия очень сложно. При этом от нас можно требовать человекоцентричного поведения, богом нашим должен быть человек. Другими словами, мы должны жить гуманистически. У нас для этого есть хорошее классическое русское культурное основание. Ты должен просыпаться и засыпать с мыслью о необходимости своей положительной роли в жизни других людей.

О деньгах

Деньги — это одна из возможностей собственной реализации. Дунаевскому, для того чтобы себя реализовать, деньги были не нужны, то есть кому-то достаточно выдающихся природных способностей. А кому-то нужны деньги — чтобы для той же самореализации запустить свой проект. Мне они нужны для удовлетворения любопытства, оно толкает меня вперед. Но по-настоящему стоит вкладываться только в то, что можно оставить детям. И главное, что можно и нужно оставить,— доброе имя. А вот как заставить деньги на него работать — это большой и важный проект. Когда-нибудь этот вопрос по-настоящему серьезно встанет перед первым поколением русских предпринимателей, которых уже сто лет как не встречалось, и вы посмотрите, что станет происходить... Надеюсь, что останутся музеи, университеты, благотворительные фонды. Но целеполагание только одно — передать детям репутацию, доброе имя, и желательно в таком виде, чтобы оно быстро не затерлось. В наш век все стремительно: три эсэмэски — роман, две эсэмэски — разрыв... все мгновенно забывается. И роль денег — в том, чтобы оставить о себе долгоиграющую память.

Про детей

Мои дети имеют полную свободу выбирать, как жить. Если в процессе этого выбора они спросят меня о чем-то — я расскажу, если не спросят — выберут сами. Я никогда в них не разочаровываюсь. Они должны оправдывать представления о прекрасном, но свои, а не мои. При этом их представления довольно сильно совпадают с моими — не сегодняшними, а тех лет, когда я был в их возрасте. Я считаю, что они должны быть счастливы, живя. Пусть это не всегда гладко, но всегда интересно, когда есть неизвестность будущего. Что касается их внутренней свободы — здесь есть опасность перейти от советов к практической помощи. А это, на мой взгляд, крайне неделикатно. Даже при том, насколько я люблю своих детей и, понятное дело, желаю им хорошего, вторгаться в это — значит нести риск. Иногда они спрашивают: что происходит с нами, с нашей жизнью, что будет дальше? И тут есть соблазн сказать: "Не думай ни о чем, папа сейчас порешает вопрос" — вот это опасно.

Три слова о себе

Кто-то сказал "Нужно быть настоящим монахом. Но во мне есть слабости, и они заставляют меня лететь на огонь". Кажется, это про меня.