Две недели назад (см. "Деньги" #30) мы, проанализировав эффект от борьбы с видеопиратами, пришли к выводу: в этой борьбе пострадали прежде всего покупатели, пираты по-прежнему живут. И не просто живут: об их заработках ходят невероятные слухи. "Деньги" слухи проверили и теперь могут абсолютно точно доложить читателям о прибылях одной конкретной фирмы, а также об изменениях рентабельности этого бизнеса за отчетный (1991-1997 гг.) период. Об этом нам любезно поведал матерый флибустьер, ветеран видеопиратского движения, некто Миша.
Матерому видеопирату Мише 22 года. Он владелец большой трехкомнатной квартиры в доме улучшенной планировки в одном из спальных районов Москвы. Вместе с ним проживают его жена и собака. Жизнь, можно сказать, удалась.
Квартиру Миша купил на деньги, кровно заработанные путем безостановочного тиражирования шедевров мирового кинематографа. Он начинал простым оператором в "квартирной" студии, которая со временем выросла в очень крупную и известную на рынке фирму видеозаписи. Параллельно с работой на фирме, Миша попытался пиратствовать сам, но был задавлен конкурентами. Сейчас он успешно оканчивает институт, где учится на инженера. И пиратствует в другом бизнесе.
А фирма, где он начинал, так и не стала "легальной": она тоже по-прежнему спокойно пиратствует, не имея никаких проблем ни с законом, ни с "легальными" конкурентами.
Технология пиратского видеопроизводства проста. В фильмах не первой свежести ценится качество, поэтому копии пишут с лазерных дисков. Оригиналы покупают на Горбушке — alma mater российского видеопиратства.
С новинками сложнее: прелесть в том, чтобы украсть фильм до его появления на кассетах (кинокомпании продают права на тиражирование фильма месяца через три-четыре после премьеры). А еще круче — украсть фильм до выхода в широкий прокат — например, с промоушнл-тэйпа. "Тряпки", или экранные копии, делают так. Группа товарищей покупает места в иностранном кинотеатре в трех рядах, группируясь по двое вокруг оператора, который ставит камеру на подлокотник. Иногда за деньги договариваются с механиком и снимают прямо из будки.
Дальше "оригинал" поступает в студию. В 90-93 годах студии располагались, как правило, в обычных квартирах. Главной деталью интерьера в них были стандартные стойки, каждая из которых рассчитана на 10 пишущих видеомагнитофонов и один "подающий". Фирма, о которой идет речь, начинала с трех стоек (соответственно с 30 видеомагнитофонов). Договаривались с фирмами-импортерами о поставках видеокассет на условиях товарного кредита, поэтому капиталовложения были невелики. Работали круглосуточно. В сутки 10 аппаратов писали 70 трехчасовых кассет. Соответственно, 30 аппаратов выдавали около шести тысяч копий в месяц. Для копирования использовали Sony P-50, а лучшим "подающим" считался Panasonic J35 EE или J45 EE. Эти модели не ломались по два-три года.
Сбыт шел в то время через коммерческие палатки. Сметали все. Чистая прибыль с кассеты составляла $1,5. "Квартира" с тридцатью "видаками" зарабатывала до $10 тыс. в месяц.
Спрос рос в геометрической прогрессии, достигнув пика в 1993 году. Видеопираты стали снимать офисы на предприятиях и в НИИ. Фирма Миши уже работала на 400 видеомагнитофонах, ей пришлось нанимать сотрудников со стороны и формировать из них рабочие смены — сутки через двое.
Смена состояла из управляющего и двух операторов (по одному оператору на 150 видеомагнитофонов). Управляющий получал $500 в месяц и занимался планированием программы записи в соответствии с рыночным спросом.
Работа операторов была более утомительной. Ночью, зарядив кассеты, оператор заводил будильник, чтобы проснуться через 2,5 часа и поставить новые, не сбивая технологический цикл. А днем надо было распаковать тысячи кассет и отпечатать наклейки с названиями фильмов. Для печати наклеек наиболее удобными были электронные Smith-Korona с памятью: набиваешь название, остальные девять наклеек печатаются автоматически.
Оператор также контролировал качество. Для этого ввели систему индексов: если клиент возвращал кассету из-за плохого качества записи, то по индексу находили пишущий аппарат и с ним разбирались. Хотя качество и так проверяли в процессе работы: в помещении стоял телевизор, и после записи кассету отматывали на середину, проверяя картинку. Отматывать на начало пираты предоставляли покупателю.
За эту нудную, рутинную работу оператор получал долларов 250 — тоже неплохие деньги для трехдневной рабочей недели...
В 1995 году видеопиратский бизнес стал более масштабным. Парк видеомагнитофонов в Мишиной фирме уже составлял 1000 штук. Для них арендовали пустующий цех в 500-600 кв. м на одном из московских заводов. Соответственно, штат фирмы состоял уже из четырех управляющих и сорока операторов.
Но главным было не это. Крупные видеопираты начали создавать собственные оптовые магазины и давать рекламу в прессе. Оптовые магазины работали с покупателями из регионов. По словам Миши, один клиент из Челябинска еженедельно увозил КамАЗ с 5-6 тысячами кассет.
Оптовые скидки, конечно, съедали прибыль: партия от 300 кассет уходила по 70 центов. Но розничные цены росли. Самую большую норму прибыли получали региональные торговцы, накручивавшие двойную цену и получавшие по $2-2,5 с кассеты.
Зато пираты выигрывали за счет оборота. Фирма писала восемь тысяч кассет в сутки, сбывая их партиями менее 300 штук по 80 центов — прибыль, таким образом, составляла $6,4 тыс. в день, или $200 тыс. в месяц. Накладные расходы — вроде аренды цеха, зарплаты сотрудникам и амортизации аппаратуры — просто терялись в таком объеме. Итак, свыше $2 млн чистой прибыли в год — неплохой навар для малого бизнеса.
Именно в этот момент Мише пришлось закрыть свою студию, которой он управлял одновременно с работой на фирме: его объемы уже не отвечали потребностям оптовых магазинов.
Кампания по борьбе в видеопиратством началась в сентябре-октябре 1996 года. И сразу подарила пиратам новый сверхприбыльный бизнес — полиграфию (коробочки для кассет). Мишина фирма сорвала хороший куш на первой же операции. Она одной из первых вычислила порядка 600 фильмов, на которые еще не были заявлены права у нас в стране. Затем нашла дешевую типографию в Бельгии, заказала макет и отпечатала на каждый фильм по 10 тысяч экземпляров псевдолицензионных коробочек. На Горбушке они разлетелись мгновенно. Фирме это обошлось в 12 центов за экземпляр (вместе с доставкой и растаможкой). А на Горбушке их продавали по 28 центов (за партию от 5 тыс. штук). Баланс: 6 млн экземпляров полиграфии принесли фирме около $1 млн чистой прибыли.
Новые, "цивилизованные" правила игры оказались чертовски выгодны для пиратов. Вместо трехчасовых кассет появились bulk-кассеты, рассчитанные на нужное время (обычно на 90 минут) и стоящие дешевле — около $1 за штуку. Новая упаковка имеет незначительную долю в стоимости кассеты — в среднем 33 цента за полиграфию (коробочку) и 5 центов за целлофанировку (соответствующий аппарат стоит от $600 до $1000). При себестоимости кассеты $1,4 фирмы отдают их на реализацию в среднем по $3-3,5 (20 тыс. руб.): под шумок борьбы с пиратами розничные цены на видеофильмы выросли до 30-50 тыс. руб. И теперь прибыль с одной кассеты взяла рекордный барьер — $2.
А как же борьба с пиратами? Миша говорит, что это — фикция, а на самом деле идет передел рынка. Крупные фирмы расчищают рынок от мелкоты — путем легализации. Которая, кстати, весьма условна. Кинокомпании обычно продают на фильм ограниченную лицензию, то есть рассчитанную на определенное количество копий. Так вот, по словам знатоков, никто из "легалов" точное количество копий не считает.
С пиратской полиграфией борются лишь в одном случае — когда появляются коробочки для фильма, который уже куплен "легалами". Легальная полиграфия стоит в три-четыре раза дороже пиратской — такой накрут должен покрыть затраты на покупку фильма. Поэтому с нарушителями поступают жестко. Любопытно, что если макет пиратской коробочки отличается от легального, то нарушителя могут просто заставить выкупить "легальный пакет" — мастер-кассету и партию полиграфии. Это может обойтись в $10 тыс. Но если пиратский макет идентичен легальному, разборки будут серьезнее. Например, концерн "Видеосервис" выставил одной пиратской фирме иск в $40 тыс.
Права киностудий, чьи фильмы в России еще не закупили, никем не защищаются. Один господин, у которого налоговая полиция отобрала 400 кассет, через две недели получил весь тираж обратно — полицейские просто придрались к накладным.
Так что для пиратов главное — выяснить, на какой фильм не будут приобретаться права, напечатать для него упаковку и быстро скопировать. А права не будут приобретаться на крупнобюджетный фильм (вроде "Водного мира") — купить его, скорее всего, не сможет ни одна российская фирма.
Важно также вовремя узнавать о выходе новинок. До продажи лицензий на тиражирование у пирата есть 3-4 месяца, пока фильм идет в прокате. За это время пиратам надо его украсть и успеть распродать копии (или полиграфию). Был случай, когда фильм еще не был запущен в прокат в США, а на Горбушке для него уже появилась полиграфия.
Так что пираты чувствуют себя вполне спокойно, пока не переходят дорогу крупным конкурентам — владельцам прав.
Владимир ГЕНДЛИН