В нынешнем году Москва отмечает юбилей. Многие помнят, как отмечалось 800-летие. А отмечалось ли 750-летие Москвы? И вообще, когда отмечалось первое "летие"? И как?
В глубине веков (1147-1747)
Долгие годы летописи никто не читал (кроме, может, летописцев). А потому и не знали москвичи, что есть у них праздник. И в 1547 году (400-летие) празднество было исключительно по случаю восшествия на престол первого русского царя — Иоанна Грозного. И в 1697 году (550-летие) очередной указ о том, чтобы бить нещадно кнутом москвичей, выбрасывающих мусор на улицы, тоже был издан отнюдь не к юбилею.
И 600-летие Москвы, ставшей к этому времени тихим провинциальным городком, отмечать никто не собирался. Мало ли было таких губернских городов — с немощеными улицами, курицами во дворах и капустой в огородах! Это в столичном Петербурге — царица Елизавета Петровна, свита, светская жизнь... Забытой "белокаменной" только и оставалось развлечений, что справлять дни рождения и дни ангела императрицы и всей августейшей фамилии. Порядок был заведен твердый. С утра молебствие в храмах, колокольный звон, потом салют из пушек. К вечеру в доме генерал-аншефа собирались знатные персоны мужского пола, богато пировали, поминая добрым словом матушку-государыню. Ночью город был "изрядно иллюминирован". Дамы, забираясь в неуклюжие кареты, — не чета петербургским — везли на балы подросших дочерей, обдумывая по дороге, что купить из "мягкой рухляди", которую на днях доставили обозом из Тобольска. Соболей, горностаев, китайские шелка? Отцы семейств обсуждали новые цены, по которым полицейская канцелярия предписывала торговать: ветчина — три копейки фунт, гусаки отборные — 30 копеек штука...
Не успели отпраздновать (1797)
В конце XVIII века о 650-летнем юбилее Москвы самые образованные жители города знали. Но празднования не состоялось — помешал император Павел I. На юбилейный год выпала его коронация. За месяц до нее Павел с супругой, детьми, вельможами приехал в Москву. Остановился в Петровском дворце. Его встретили как положено — колокольным звоном, пушечным салютом и радостными криками. Москвичи-то думали: коронация на носу, царь будет ради такого события труды святых отцов изучать, а вечерами балы давать. А Павел вместо этого что? Каждый день по гарнизонам шастает, смотр полкам проводит. После каждого смотра в газетах появляется список разжалованных, высланных, отданных под суд за дерзость, за пьянство, за нерадение службе и забытие дисциплины.
Только поздней весной император оставил Москву и уехал в Смоленск. Караулы, гарнизон и весь город погрузились в привычную дрему, не вспоминая уж ни о каких юбилейных торжествах.
Отпраздновали впервые и с размахом (1847)
700-летие — первый день рождения, который Москве дали наконец отметить. Военный министр уведомил московского генерал-губернатора, что государь император Николай I повелел отнести празднование к 1 января 1847 года и по случаю зимнего времени ограничиться торжественной речью, молебствием в соборе и иллюминацией.
Праздник, который устроил себе город, соответствовал каждой букве указа, но все равно был по-московски широк. Молебен служило высшее духовенство, в храме, обнажив головы, со свечами в руках стояли самые крупные московские военные и гражданские чины. Колокола на Иване Великом звонили с утра до вечера. Газеты были полны патриотических статей, заказанных и оплаченных городским начальством. Ставился вопрос, что столичнее — Москва или Петербург, и по всему выходило, что Москва уже по древности своей вечно будет первым городом государства Российского.
Кремлевская стена была опоясана широкой огненной лентою. По сторонам от освещенного памятника Минину и Пожарскому высились две пирамиды с датами важнейших побед. Вся Тверская и прилегающие к ней улицы были заполнены движущимися людскими толпами. Длинные ряды экипажей тянулись под розовым заревом. Кто ехал на балы, кто в гости. Ручки дверных звонков, вспоминали очевидцы, "были в безостановочном сотрясении".
Толпы шли к Лубянке — месту самых необычных зрелищ. Там механический театр давал представление "Петр Первый на Ладожском озере на закате во время бури". В балагане по соседству показывали великана, который, как обещали зазывалы, отличался не только огромным ростом, но и отменной светскостью. В ресторации пел ученый соловей. Слушать можно было даром, а обучение молодых соловьев стоило рубль серебром за урок. В Большом театре развлекали публику пьесой "Сварливая жена, или Со всем прибором сатана", в Малом давали "Ревизора".
В те праздничные дни Москва впервые увидела бенгальские огни. На Бутырской заставе появилась фабрика по их производству, которая приглашала всех желающих покупать "огонь без дыма и запаха по цене изготовителя".
К юбилею была издана книга "Достопамятности Москвы". Однако торговцы сетовали, что расходится она гораздо хуже вышедшего одновременно пособия "О признаках беременности".
В первые дни юбилейного 1847 года министерство внутренних дел не забывало о своих обязанностях. Оно издало распоряжение о полицейском контроле за качеством вин. Появилось слишком много подделок: дешевые российские сорта сдабривали специями, переклеивали этикетки и продавали под видом иностранных. Властям предписывалось: у кого обнаружится такая фабрика, брать штраф от 200 до 500 рублей серебром. Если в вине окажется примесь, то в зависимости от ее зловредности применять тюремное заключение от 1 до 3 месяцев. Попавшимся на том же вторично грозило навечное лишение права приготавливать напитки и что-либо съестное.
Продукты, кстати, за сто лет подорожали. Гусаки с 30 копеек до 34,5, а говядина — с 3 до 4,5 копеек за фунт.
Забыли отпраздновать (1897)
750-летие Москве, кажется, никто праздновать не мешал. Она сама забыла о юбилее. Как будто и не веселилась так беззаботно пятьюдесятью годами ранее.
Такой уж странный год выдался. Все обо всем забывали. Когда праздновалось в том же году 85-летие Бородинского сражения, то на церковной службе в Бородино не оказалось ни одного чиновника из городской думы, и лишь случайно в толпу затесались два офицера.
Минувшие годы политических и экономических реформ, начатых Александром II и углубленных Александром III, неузнаваемо изменили лик города.
По улицам бродили тысячи оборванцев и липовых погорельцев, клянчивших деньги на пропитание. Количество брошенных на папертях и в привокзальных туалетах младенцев уступало разве что числу самоубийц. Остро стоял квартирный вопрос — сносного и недорого жилья в городе не осталось.
Новоявленные капиталисты зарабатывали самыми хитрыми способами. Например, в столице появилось общество покровительства животным. За 610 рублей в месяц, выделяемых из городской казны, члены общества ловили бродячих собак. Бродячей считалась любая собака без сопровождения хозяина, даже в ошейнике и наморднике. Хозяина ждали пять дней. Если он объявлялся, то платил по 25 копеек серебром за сутки содержания, после чего мог забрать свою животину. Собак, за которыми в течение пяти дней никто не пришел, общество покровительства животным уничтожало.
Московская администрация в это время была увлечена конкурсом приспособлений от разбрызгивания грязи резиновыми шинами, а также вопросом увеличения жалования городскому голове. Голова требовал себе тридцать тысяч в год вместо прежних двенадцати и ссылался при этом на мэра Парижа, получавшего в год, если пересчитать на рубли, 25 тысяч. Дума, хоть и поворчала, что народу в Париже в три раза больше, а сам город почище Москвы, но деньги московскому "мэру" выделила — точно требуемые 30 тысяч.
Между выборами и годовщиной революции (1947)
800-летие Москва встретила в хлопотах отнюдь не юбилейных. Главной задачей были выборы в Верховный совет. И лишь после убедительной победы на выборах блока коммунистов и беспартийных можно было готовить столицу к следующему празднику. К тридцатой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
С этой великой датой, главной в тот год для всего прогрессивного человечества, ни в какое сравнение, конечно, не шел какой-то городской юбилей. Но не упускать же возможности порепетировать накануне Великого Октября.
Вот и решили тогда впервые отметить день рождения Москвы в первое воскресенье сентября. Готовиться стали с начала лета. Посадили 124 тысячи деревьев, отреставрировали, что успели. "Героем последних недель в Москве стал мастер малярного цеха. Человек с кистью и красками прошел вдоль многих улиц и переулков и приложил свою умелую руку к фасадам домов", — писала "Правда" накануне юбилея.
В Ленинграде спешно заканчивали столичный заказ на новый памятник Гоголю, торопились увековечить в металле Павлика Морозова.
Знатные сталевары выступали перед молодежью с рассказами о том, как было в Москве плохо при царизме и как стало хорошо при социализме, приводя примеры из собственной трудовой биографии. Экскурсионное бюро отчитывалось, сколько рабочих было охвачено автобусными экскурсиями "Москва обновленная". Колхозники писали в газеты письма о том, "как много светлых дум рождает Москва в каждом трудящемся человеке". Мосгорисполком в честь юбилейного года распределил среди москвичей 7 тысяч новых квартир и обеспечил рост производства спирта на 27% по сравнению с прошлым годом.
Управление агитации и пропаганды ВКП(б) обнародовало в "Правде" тезисы для докладчиков, чтобы те в праздничной суматохе правильно расставляли акценты. Двумя абзацами описав длившийся 770 лет темный период жизни столицы, анонимные авторы на двух газетных полосах рассказывали о последних тридцати судьбоносных годах, в течение которых "партия энергичной и твердой рукой превратила Москву ситцевую в Москву металлическую".
Председатель столичного исполкома рассуждал о московском характере: "Москвичей всегда отличало гостеприимство, доброжелательность, а главное — патриотизм. Но по-настоящему характер горожан сформировался после нашей Великой революции, когда в Москву переехало советское правительство и москвичами стали Ленин и Сталин".
Ко дню рождения Москва получила от партии и правительства самое дорогое — орден Ленина.
Советские шахтеры подарили любимой столице пять внеплановых вагонов угля.
Бахчеводы Поволжья прислали 40 вагонов астраханских арбузов.
Ранним утром накануне праздника в столицу потянулись "красные обозы" — это колхозники Подмосковья вносили в юбилей свою лепту. По Рязанскому шоссе нескончаемой вереницей двигались десятки подвод и сотни автомашин, груженных картофелем и овощами, ехало пять грузовиков со свежей птицей и две машины с живой рыбой. "Сталину и Москве!" — было указано на украшавших обоз транспарантах.
Сам праздник начался физкультурным парадом, продолжился закладкой первого камня новых высотных зданий и памятника Юрию Долгорукому и закончился народными гуляниями. На следующий день "Правда" написала: "Тысячи людей любовались на Красную площадь, сияющую огнями. Только поздней ночью москвичи вернулись домой и подняли тост — 'Спасибо товарищу Сталину!'".
Ива БАРМИНА
Подписи
На дюжину извозчиков — ни одного ездока. Какой тут праздник? Москва, 1897.
Здание Казанского вокзала украшено флагами, транспарантами и портретами победивших на недавно прошедших выборах кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Москва, 1947.
На улицах и площадях города будут играть духовые оркестры, пройдут народные гуляния... Москве — 800 лет.