Глава 21 книги Андрея Норкина "Священный долг и почетная обязанность".
Что придумал Олег? Он очень тонко прочувствовал конъюнктуру. Многолетнее засилье советской эстрады (в которой, как теперь понятно, ничего плохого-то и не было!) привело к тому, что массовый слушатель с головой погрузился в потоки западной музыки. Конец восьмидесятых в СССР был очень занятным временем во всех смыслах, в том числе и в отношении музыкальных пристрастий. Слушали все, но особенно мощный качественно-количественный скачок переживали два стиля: рок и, так называемое, евродиско. Причем, как на английском, так и на русском языке. «Мелодия» вдруг стала издавать Led Zeppelin, The Doors, Дэвида Боуи, а в расплодившихся студиях звукозаписи можно было записывать на кассеты «Дип Пурпле», «Юрай Хир» и таинственную группу «Розовый фламинго»! Под этими названиями скрывались, соответственно, Deep Purple, Uriah Heep и Pink Floyd.
Вытащили на свет Божий «Аквариум», «Кино», «Алису», «Зоопарк», конечно, «Машину времени» и «Воскресенье». Но в то же самое время народ с ума сходил по немецкой конвейерной продукции: Modern Talking, Bad Boys Blue, C. C. Catch. Совершенно беспримерной, бешеной популярностью пользовалась корпорация «Ласковый май». Короче говоря, «расцвело сто цветов»! Мороз решил этим воспользоваться.
Здраво рассудив, что пристрастия нашей потенциальной аудитории в Кутаиси, да и технические возможности ансамбля, не позволят работать над произведениями в жанре симфонического рока, он направил ВИА «Резонанс» в сторону дискотечных программ, с веселыми танцевальными песенками. Второй раз за мою армейскую службу я вплотную столкнулся с творчеством группы «Форум». Игорь Ярмолюк, даром что выглядел как настоящий медведь: мощный, широкоплечий, усатый, весь покрытый густой рыжей шерстью (однажды он простудился, и мы обклеили его перцовыми пластырями, так потом еле их отодрали, вместе с мехом), он еще и обладал прекрасным голосом. Более того, диапазон позволял ему петь фальцетом. Если «Зурбаган» Преснякова-младшего профессиональные критики в версии Игоря, скорее всего, забраковали бы, то вокал Виктора Салтыкова Ярмолюк копировал «один в один».
Прошерстив «звуковые дорожки», наш Полковник быстро отобрал с десяток-другой потенциальных хитов новой советской эстрады. Но требовалось добавить в программу изюминку. Олег решил пойти по пути Сергея Минаева, который брал популярный зарубежный сингл, писал русский текст и выходил с ним на сцену. «Чем я хуже?»- подумал Мороз и тогда-то и позвал меня.
Конечно, ни о каком переводе и речи не было. Задача выглядела проще – попасть в мелодию. Работа, как мне помнится, началась с трек-листа группы Status Quo. Мы перелопатили, естественно, In The Army Now. Попса–попсой, но нам, как армейскому ансамблю, без идеологии было – никак! Поэтому в нашей версии песня получила название «Шестое августа» и мощное антивоенное содержание, ибо посвящалась атомной бомбардировке Хиросимы. Получив от комсомольско-партийного начальства полка добро на продолжение эксперимента, мы переключились на «сопли в сахаре», и я начал штамповать один хит за другим. Впрочем, надо сказать, что гораздо лучше всяких переделок попсовых немцев, у нас пошла песня группы Europe - The Final Countdown. Как ни странно, «боевик» «Поднимается ветер» тоже оказался не лишен гражданского звучания, в тексте ощутимо слышались «перестроечные мотивы». Хотя они, конечно, терялись на фоне героического вокала Игоря и еще более героического соло Олега! Текст там был такой: «Ушли безвозвратно недавние дни, Как были понятны, беспечны они! Теперь невозможно жить, как встарь. И ветер листает другой календарь! Поднимается ветер!» Ужас!!!
Кончилось все дело тем, что с моей легкой руки, ВИА «Резонанс», мне казалось, что это какое-то невыразительное, аморфное название – превратился в группу «Филиал». Название тоже было не слишком поэтическое, зато правдивое. Мы честно решили позиционироваться как дополнительный офис сразу всех музыкальных звезд мира. И успех не заставил себя ждать! Весь следующий год я разрывался между кабинетом в штабе и репетиционной комнаткой в клубе, но жаловаться, конечно, не собирался. Более того, на всякий случай, Тедеша учил меня играть на ударных, а Мороз и Ярмолюк даже стали подпускать к микрофону, в качестве бэк-вокалиста.
Периодически в череду «таблички – карты – репетиции – посиделки» вклинивались какие-нибудь неформатные события. В один из таких дней в конце января, когда в полку уже прибавилось новобранцев, ко мне в кабинет зашел майор Дубченко, наш начхим, любитель взрывать все, что взрывается.
- Чего делаешь, Андрюха? – спросил он.
- Да ничего не делаю, - сказал я, сам удивившись собственной праздности.
- Е...ь-тарахтеть! – Майор Дубченко всегда использовал именно этот вариант присказки-паразита, заменяя в канонической формулировке глагол «копать» на «тарахтеть», - Пошли, поглумимся!
- В смысле?
- Надо молодых пообкуривать. Поможешь? Раз тебе все равно заняться нечем.
И мы пошли «глумиться». Предварительно я надел старый бушлат, который все равно собирался выкидывать. Обкуривание было крайне противной штукой, запах хлорпикрина мог оставаться на одежде несколько дней, несмотря на стирку. Почти на берегу реки, между столовой и хоздвором, мы выбрали место для палатки. Вонища от нее, по-моему, перебивала даже легендарные испарения колбасного завода, шутка ли, дважды в год она превращалась в газовую камеру для новобранцев! Совсем скоро они робко подошли к месту своей экзекуции. Сержанты из карантина сдали молодое пополнение в алчные руки майора Дубченко и сбежали, после чего началось веселье.
На вооружении у нас стояли легендарные общевойсковые фильтрующие противогазы ПМГ-2 со шлем-маской ШМ-62, которые появились, наверное, еще в середине семидесятых годов. Испытание проходило по раз и навсегда утвержденному распорядку. Услышав команду: «Газы!», боец должен был затаить дыхание, закрыть глаза, на ощупь вытащить противогаз из сумки, надеть его и, наконец, выдохнуть. Ну, и глаза открыть, конечно. Пройти через эту процедуру безболезненно практически никому не удавалось. Подразумевалось, что за каждым военнослужащим закреплялся индивидуальный противогаз, но ощущение близости химической войны с годами притупилось, личный состав войск менялся, а противогазы обновлялись медленно. Так что, подогнать средство индивидуальной защиты по собственному черепу было не так-то просто. Слезоточивый газ проникал под неплотно прилегавшую к коже маску, а то и норовил просочиться сквозь неисправный фильтр или дырки в резине. Апофеоз наступал в тот момент, когда следовал приказ заменить фильтрующий элемент. Я уже не помню, как в точности он звучал, но суть заключалась в следующем: нужно было открутить фильтр, а потом вернуть его на место. Дышать при этом не рекомендовалось.
Наша молодежь заходила в палатку, я просовывал в специальную дырку в палатке распылитель и начинал качать хлорпикрин. Майор Дубченко в этот же момент «задраивал» вход. Потом он зычным голосом кричал: «Газы!», и через пару секунд из палатки уже неслись чихи, кашли, вопли, крики и прочие звуковые проявления легкого удушья. Для пущего эффекта начхим подбрасывал в палатку взрывпакет через другую специальную дырку. Вот это все и называлось «глумлением»! Надо сказать, удивительно точная характеристика! Когда погрязшие в соплях новобранцы, наконец, выбирались на свежий воздух, Дубченко устраивал для них утешительный перформанс. У него под рукой всегда находилась какая-нибудь экзотическая взрывалка. Причем, не простая, а с цветным дымом и сногсшибательным запахом. Мне иногда казалось, что он их самостоятельно разрабатывает, не исключено, что так оно и было.
Послушать все опубликованные к настоящему моменту главы и скачать аудиоверсию можно на нашей странице в Soundcloud.