Русские менеджеры любят говорить, что иностранцы не умеют делать бизнес в России. Но при этом завидуют их финансовым возможностям. Иностранцы смотрят на русских менеджеров свысока, но отдают должное их оборотистости.
Но есть еще русские эмигранты, вернувшиеся работать в Россию. Они редко говорят как про тех, так и про других, и вообще довольно скрытны. Но бизнес у них весьма успешен.
Маленькое счастье русского эмигранта
Ольга Петерсон пришла в Россию всерьез и надолго. Когда так говорят о гигантских корпорациях вроде PepsiCo или Coca-Cola, это не значит, что их CEO's поставили на карту последние активы и занялись обустройством России. С Ольгой же дело обстоит примерно так. Весь ее бизнес находится в России, и все самые удачные проекты начались именно здесь.
Увезенная родителями в США в конце 70-х, Ольга получила там возможности, которые доступны не более чем двум процентам американцев. Ее приняли в престижнейший Northwestern University, а по окончании учебы взяли на работу в компанию Motorola. Еще через пару лет Motorola оплатила ее обучение в не менее престижной бизнес-школе Чикагского университета. Высокая зарплата, муж-американец, блестящие перспективы...
И вот она здесь, в Москве. Ольга — патриотка. Она любит русских классиков, особенно Набокова. И еще Радзинского: ей хочется, видите ли, понять природу сталинизма, и вообще почему все в России устроено именно так, а не иначе.
Все это она изучает в свободное от бизнеса время. Что удивительно, поскольку ее бизнес растет со скоростью 100% в год. Ольга продает бухгалтерские и управленческие программы американской компании Platinum Software Corp. Уже через год после основания оборот ее фирмы достиг нескольких миллионов долларов, а руководство Platinum признало ее самым успешным дистрибутором года. Ее клиентами стали ОЛБИ, "Трансаэро", Mercedes-Benz. А также вышеупомянутые PepsiCo и Coca-Cola одновременно — случай вообще уникальный.
До Platinum на российском рынке бухгалтерских программ для крупных предприятий было известно лишь одно имя — Scala. Эту шведскую программу принесла в Россию международная аудиторская компания Ernst & Young. Точнее — та же Ольга Петерсон: в 1993 году она возглавляла в Ernst & Young отдел информационных технологий. Такой парадокс: сегодня Ольга с помощью Platinum вытесняет с рынка собственное детище.
Ольга Петерсон: Когда я рассказываю подругам в Штатах, чего я добилась в России, они только ахают. В Америке такой успех невозможен, все схвачено, сильная конкуренция.
Ольгу огорчает в Америке не только конкуренция. Остро стоит проблема бездуховности: с этими американцами бесполезно разговаривать "о высоком". Любимая тема для разговоров — деньги. Или — какой дом или машину они купили.
Но при всей тяге к русской духовности ее язык, как и у других эмигрантов, перегружен "американизмами".
О.П.: Там пипл дривен бай профит, понимаешь? (Что ж тут непонятного? — "Д".) А стиль жизни формируется бай медиас. Это настоящее оболванивание, дебилизация населения. Так и норовят впарить людям всякое барахло. Рекламируют шоколадки с натуральным молоком — а почему молчат, какая это гадость и вред здоровью, весь этот шоколад? Почему не рекламируют, что надо есть овощи и фрукты? Невыгодно. Или взять туризм. Все эти поездки — сплошной трабл, только измотаешься в этом туризме. Говорят, что он расширяет кругозор — ерунда, все что нужно, можно узнать из книг. Кстати, в Америке никто давно книг не читает.
По мнению Ольги, масс-медиа искажают представление о мире. Мы копируем экранные штампы, мечтая походить на Элвиса Пресли и Мэрилин Монро. Но ведь они покончили с собой. Ведь что такое счастье? Это умение довольствоваться тем, что есть. Наукой доказано, что дольше всех живут не огромные богатыри, а "маленькие-плюгавенькие" — у богатырей сердце выполняет больше работы и быстро выдыхается. Главное жить без стрессов и правильно питаться. И довольствоваться тем что есть.
"Д": Но ведь ты не довольствуешься тем что есть. Ты работаешь день и ночь, подвергаешься стрессам. И при этом счастлива. И потом, ты помогаешь делать бизнес людям, которые "впаривают" населению "бесполезные и вредные" продукты.
О.П.: И сама навязываю им свои программы. Да, тут есть противоречие. А вот при советской власти не было американских товаров, зато были детские сады, образование, пенсии платили. Люди много читали. И довольствовались тем, что есть. У них было секьюрити (не в смысле пельмени-охранники, а социальные гарантии).
Но и тут есть небольшое противоречие. Родители Ольги уехали из России, в частности, потому, что ее как еврейку не брали ни в один университет. С трудом взяли в Северо-Западный университет на факультет металлургии, где из нее хотели сделать советского инженера.
Другое противоречие — быт. В стране Тургенева и Достоевского дикие цены и низкое качество жизни. Купила квартиру — строители сдали ее на год позже, чем обещали. С недоделками. Ремонт влетит в копеечку, но насчет качества она не питает иллюзий. Дочку хотела отдать в детсад с английским языком, но это стоит $1200 в месяц — бред! Она ненавидит шопинг (сколько за это время можно прочитать, отдать распоряжений, провести переговоров!), хотя надо признать, что хороший деловой костюм помогает вести бизнес. Но цены просто травмируют душу...
То же самое на работе. Хороших профессионалов найти трудно, но все равно зарплаты на рынке труда сумасшедшие. Связь. Транспорт. Экология. Кошмар.
Вот и спрашивается: зачем это все надо? Она отвечает: все равно тут нравится.
Они как русские, только иностранцы
История Ольги Петерсон типична для эмигрантов-предпринимателей (хотя не все захотели раскрыть свои имена). Причем большинство вернулось не из-за ностальгических сантиментов — просто люди увидели огромные возможности для зарабатывания денег.
Александр Канн в 18 лет уехал на учебу в Нью-йоркский университет с целью навсегда остаться в США. Через 10 лет уже американцем вернулся в Ленинград навестить больного отца. Бросилась в глаза отсталость компьютерных технологий в России, скопированных еще 5-10 лет назад. Вернувшись в США, предложил издателям PC-magazine начать издание в России. Став издателем, г-н Канн настолько оброс связями и понял рынок, что в 1994 году получил предложение организовать офис Compaq в России. Успех Compaq стал образцовым вторжением на местный рынок — достаточно вспомнить крупнейший заказ на создание государственной автоматизированной системы "Выборы". Сейчас Александр Канн руководит информационным агентством "Алгоритм", которое финансирует из собственных средств.
Борис Пак уехал в США в конце 80-х по политическим мотивам и сразу нашел работу по специальности — программистом. Через пару лет он уже получал около $100 тыс. в год, а участие в пенсионном плане 401-K (форма накопления пенсионных сбережений) приносило ему до 60% годовых — где в России можно так выгодно вложить деньги? Но когда в 1993 году друзья предложили ему уйти в "русский бизнес", он ни секунды не сомневался. Борис Пак: В 89--91 годах был настоящий бум эмигрантского бизнеса в России. Люди делали бешеные деньги, просто гребли лопатой.
Молодой человек по имени Серж видел Россию только по телевизору. Приехав сюда по турпутевке, он получил неожиданное предложение от международной компании и остался работать. Такую должность ему, с его опытом работы, в Штатах никогда бы не предложили — "там все зарегламентировано". Потом он сменил еще две компании, где уже был совладельцем вместе с друзьями-эмигрантами. Однажды в беседе с корреспондентом "Денег" один из конкурентов Сержа развел руками: У этих парней все получается. Они как русские, но только американские университеты закончили.
Все, с кем мы беседовали, добились в России того, о чем вряд ли могли мечтать в Америке: сделали быструю карьеру и заработали много денег. Эмигранты говорят на одном языке и с русскими, и с иностранцами, что дает преимущество в информации и перед теми, и перед другими. Это пригодилось на заре 90-х, когда слово "иностранец" звучало гордо.
Борис Херсонский, финансист: В годы первых СП иностранцам было непросто: спецслужбы видели в них шпионов. Русским, даже эмигрантам, доверяли больше. И иностранцам тоже легче было иметь дело с русскими посредниками.
Было время, когда для них были открыты все двери, хоть к министру, хоть на закрытое предприятие. Одного эмигранта какие-то посредники водили на НПО "Энергия", уговаривали его что-то продать или купить. Между тем, этот господин покинул Россию всего за год до того и жил в Штатах на птичьих правах. Теперь никому нет дела, иностранец ты или русский.
Red zone!
Еще одна черта эмигрантов: оставшись русскими по языку и менталитету, они разучились понимать некоторые вещи. Пошлость быта воспринимается ими с остротой Зощенко.
Серж заработал в России много денег, но так и не достиг американского уровня жизни: в подъезде воняет кошками. Когда за аренду 2-комнатной квартиры выкладывается $1,5 тысячи в месяц, эмигрант наивно ожидает хотя бы чистого подъезда и приличного окружения.
Серж: Чтобы здесь жить, надо относиться к сервису с юмором. Когда летаешь на самолетах, которые могут рассыпаться, это выводит из себя. Но здесь вообще другое отношение к безопасности. В Штатах мне трудно найти пляж, где дали бы нормально поплавать: везде запрещающие буйки. Если ты утонешь, твои родственники засудят этот кусок воды.
Еще раздражает неэффективность бюрократии. В России иностранец должен гадать, в каком ГАИ ему перерегистрировать машину. Серж продал свою BMW из-за проблем с перерегистрацией и пробок на дорогах. Теперь ездит на такси.
Александр Канн тоже перестал садиться за руль после неприятного инцидента. Гаишник, проверив права, потребовал показать паспорт, визу и штамп о регистрации в Москве. Штамп куда-то задевался. Канна доставили в отделение и три часа продержали в "обезьяннике" вместе с бомжами и проститутками. Александр Канн: Это незабываемое ощущение: только из иномарки, в смокинге — и в такой зверинец. Милиционеры ждали, что я дам денег. Я понял, что в России надо все иметь с собой — даже на речку в плавках не сбегаешь.
Особо г-н Канн отметил идиотизм с оформлением виз. Иностранец, работающий в России, должен получать годовую визу только за рубежом. Бросать дела, выезжать в любую страну и идти в местное российское посольство за визой. Продлить визу в ОВИРе невозможно. Но не все знают о легальной лазейке: оказывается, визу можно продлить в консульстве в "Шереметьево".
Но бытовые проблемы ничто по сравнению с проблемами бизнеса. По словам Александра Канна, когда в 1989 году в Москве пропала картошка, руководители СП прекращали работу и отправляли сотрудников на поля Подмосковья. До сих пор сложно получить телефонные линии: здесь по-прежнему надо иметь блат.
Борис Пак: Что бесит в России — ни о чем нельзя договориться наверняка, вовремя дозвониться, послать факс. Из-за пробок трудно поспевать на деловые встречи. Или: в Штатах достаточно 10 минут, чтобы решить любой вопрос. Тут люди с удовольствием тратят по 5 часов на пустую болтовню.
Воспитанные в жесткой конкурентной среде на Западе, эмигранты невысокого мнения о своих российских коллегах. Серж: Русские не умеют зарабатывать деньги, работают неэффективно. Особенно это касается сервиса.
Залог успеха в России — надежные партнеры. Здесь договора ничего не стоят, важнее репутация человека и его слово. Борис Пак: В Австрии правительство гарантирует проплаты между партнерами в течение 60 дней: если вас обманули, вам возместят убытки. Тут никаких гарантий нет и приходится рисковать. Многие горят на этом.
Законы заведомо невыполнимы. Многие считают, что законы (налоговые, таможенные) специально принимаются так, чтобы выгоднее было дать взятку чиновнику, чем их выполнять.
По поводу проблем Александр Канн любит вспоминать старый советский анекдот. Иностранец прилетает в "Шереметьево", берет машину напрокат и едет в Москву. Через несколько метров он проваливается в яму. Вылезает злой и спрашивает, почему не поставили красные флажки вокруг ямы. Ему отвечают: "А ты разве не видел большой красный флаг в "Шереметьево"?
В Россию с любовью, из России — с деньгами
О криминальных проблемах никто говорить не любит. И в России, и в Америке есть стереотип, что русская эмиграция связана с оргпреступностью. Александр Канн объясняет природу этого стереотипа так: В свое время про поляков и итальянцев в Штатах ходили анекдоты, как здесь — про чукчей. А дело вот в чем: когда там начался бум строительства железных дорог, на работу съехалось много польских и итальянских эмигрантов. Естественно, на эту работу шли не самые большие интеллектуалы — так и возникают стереотипы.
В свою очередь, эмигранты боятся российской преступности. В их "коммьюнити" быстро передаются слухи об очередных убийствах, об отправке новых цинковых гробов в США. Игнорировать криминальный фактор могут только очень крупные компании, а эмигранты работают в "легкой весовой категории".
Впрочем, с крупными компаниями — тоже вопрос. Вскоре после того, как Compaq выиграла тендер по ГАС "Выборы", был убит один из российских партнеров Compaq. По словам Александра Канна, после этого Hewlett Packard, одна из фирм-участниц тендера, вышла из игры. Александр Канн: Нас защитила ФСБ, с которой мы работали.
Многие считают, что ситуация меняется к лучшему: если пять лет назад конкурента могли просто "убрать", то теперь сначала договариваются. То ли государство крепнет, то ли рэкет стал более цивилизованным. Впрочем, циники считают, что просто стирается грань между мафией и госструктурами. Одни принимают функции других и наоборот. Какая разница, кто тебя будет охранять — мафия или ФСБ?
Но если преступность и смягчилась, то в профессиональном плане конкуренция стала жестче. Рынок насытился, пустых ниш уже нет. Возросла стоимость функционирования бизнеса: любой товар стоит в несколько раз дороже, чем на Западе, из-за неэффективной инфраструктуры сбыта.
Борис Пак: Вы в курсе, что в прошлом году разорились 20 обувных фирм? Конкуренция по обуви стала почти как в Штатах. Сейчас лучшие фирмы развивают сбытовые сети. Ведь ни в одной стране мира не было того, что было у нас до 96-го года, когда 90% обувного рынка находилось в Лужниках.
Борис Пак сегодня недоволен своим бизнесом: "поздно начал", все сливки уже сняты. Русский потребитель обуви оказался непрост и очень требователен к моде. По сравнению в Европой и Америкой здесь более агрессивный стиль. В начале 90-х хорошо шла обувь из Китая. Чуть позже — подделки под "настоящую Италию". Сейчас — настоящая Италия.
Сложнее стало и с финансированием бизнеса. Мало кто из эмигрантов брал кредиты в американских банках — тем бизнес в России непонятен, особенно в части экспортно-импортных операций, когда деньги в Штатах, товар в Италии, реализация в России. Деньги брали либо у знакомых, либо в знакомых российских банках. Во времена инфляции импортеры спокойно брали кредиты под 200 и выше процентов: конвертированная выручка превращала долг в нормальный кредит с божескими процентами. Сейчас торговцы не могут брать кредиты даже под 35-40%: нет уже выгодных операций для покрытия таких процентов, норма прибыли в торговле стремится к нулю. И эмигранты теперь подумывают, не вернуться ли в Штаты.
Серж: Требуются люди все более профессиональные. Здесь еще есть работа, но возможности уже не отличаются от возможностей в Америке. А там я — дома.
У Александра Канна программа-максимум — уйти на пенсию куда-нибудь на Мальдивы. Но пока трудно уехать отдыхать даже на неделю. Борис Пак: Все, кого я знаю, грозятся все бросить и уехать на курорт. Плавать в бассейне с сухим мартини в руке. Но еще ни одного такого не видел. У меня есть предложения с высокой зарплатой от $120 тыс. в год. Но многое держит: и обязательства перед партнерами, и образ жизни.
Есть и другой фактор: многие не знают американского рынка. Одни говорят, что американский рынок вери френдли и опен, поэтому любой ентрепренер со стороны там велком. Нет, возражают другие: в Штатах маркет сильно оверлодед, так что там просто насинг ту ду.
Но Россия научила эмигрантов смело смотреть вперед, не имея гарантий на завтра. Им по вкусу нестандартные ситуации и смелые решения. Они агрессивнее американцев и в этом смысле больше похожи на китайцев. Их манят новые непаханные рынки вроде Украины — скоро многие эмигранты будут там.
А на новоприбывших иностранцев они смотрят свысока, даже с некоторым раздражением: они ведь через все это уже прошли.
Владимир ГЕНДЛИН
Подписи
Ольга Петерсон: "Когда я рассказываю подругам в Штатах, чего я добилась в России, они только ахают. В Америке такой успех невозможен, там сильная конкуренция"
Борис Пак: "В 1989-91 годах был настоящий бум эмигрантского бизнеса в России. Люди делали бешеные деньги, просто гребли лопатой"
Александр Канн: "Когда мне становится трудно, я вспоминаю анекдот про большой красный флаг в "Шереметьево" и успокаиваюсь"