Сегодня Евгению Примакову исполняется 69 лет (о том, кто его поздравил — на стр. 6). А послезавтра, в субботу, должна быть окончательно утверждена антикризисная программа правительства. Правки, внесенные Примаковым в предыдущий вариант, у Ъ уже есть. С подробностями — ВАДИМ Ъ-БАРДИН.
Когда премьер берется за перо и лично правит правительственную программу (она просто испещрена пометками Примакова), это говорит о многом. Например, о том, что в команде премьера не все ладно. Потому что не премьерское это дело документы редактировать. Разве можно себе представить, например, Виктора Черномырдина за подобным занятием? У него изложенной на бумаге программы никогда и не было. А тезисы писал или Олег Сосковец, или Анатолий Чубайс. Но никак не сам Черномырдин. Замов вроде Сосковца или Чубайса у Примакова нет. А Маслюков, выполняя свое первое правительственное задание, выдал сырой полуфабрикат.
К тому же Примакова-премьера явно заслонил Примаков-академик. Руки сами потянулись к знакомому делу — работе над представленным текстом. И надо отдать академику должное — программе его правка пошла на пользу. Она стала несколько короче, но суть ее не изменилась.
Примаков добавил пассаж о "всемерной поддержке малого бизнеса". Но он скорее порадует Ирину Хакамаду, чем бизнесменов: ничего конкретного, кроме повсеместного распространения налога на вмененный налог, программа не обещает. Премьер тщательно вымарал любые упоминания и оценки будущей эмиссии. Сделано это, естественно, ради МВФ, у которого аллергия на эмиссию. До правки премьера в программе честно говорилось: "Потребность в денежных средствах для выплат социального долга, покрытия бюджетного дефицита, пополнения оборотных средств предприятий и поддержки банковской системы составляет 130-200 млрд рублей. Пределы же инфляционно допустимой эмиссии при существующей системе регулирования экономики оцениваются в 40-60 млрд рублей".
В программе больше не говорится, что 500 млн рублей бюджетных ссуд, предоставленных в 1997 году предприятиям ТЭКа, должны быть возвращены в бюджет не 1 октября, а 15 ноября. Исчезли упоминания о том, что субъекты федерации должны погасить сельскохозяйственные ссуды в объеме 4,9 млрд рублей. Да и вообще цифр в программе стало существенно меньше.
Но попытка Примакова сделать программу менее откровенной удалась лишь наполовину. Дело даже не в том, что купюры в тексте не отменяют реальной потребности в эмиссии, масштаб которой чреват гиперинфляцией, что лишит всю программу смысла. Например, Примаков сохранил нетронутым такое предложение: "Предоставлять стабилизационные кредиты системообразующим банкам под залог их валютных активов или контрольных пакетов их акций". Что это, как не зеленый свет национализации крупнейших банков?
Это явный прокол. Состоит он не в том, что допускается национализация банков,— в условиях кризиса это возможно. Примаков не дописал того, что мера эта эффективна лишь как временная. И банкам после преодоления финансового кризиса будет возвращен статус частных, что, кстати, даст значительный выигрыш бюджету.
Таким образом, делается политическая ставка на национализацию банков. Правда, в Белом доме не все утратили бдительность. Уже после правки премьера нашлись люди, которые в окончательной редакции успели снять положение о залоге контрольных пакетов акций банков. Но это вовсе не значит, что их национализация снимается с повестки дня.
Национализация в закамуфлированном виде остается маяком и для промышленности. Сформулировано это так: "Непременным условием кардинального оздоровления экономики является повышение организующей роли государства в обеспечении эффективности производства при помощи объединения 'проблемных' предприятий в крупные предприятия, в том числе с государственным участием". Сказано мягче, чем в отношении системообразующих банков, но не менее определенно.
Программа Примакова (теперь это подтверждается и факсимильно) — это не более чем второе издание ленинского НЭПа. Командные высоты в банковской сфере и промышленности государство собирается вернуть себе, а малый бизнес оставит частным. Для СССР 20-х годов это был очевидный прогресс, для России 90-х — совсем наоборот.
Часы пущены вспять.