Завтра открывается пленум правления Союза кинематографистов России. Независимо от того, как официально обозначится его повестка дня, на пленуме пойдет речь об отношениях между тремя ветвями власти в доме на Васильевской — московским, российским союзами и Конфедерацией союзов стран СНГ и Балтии,— отношениях, которые в последнее время резко обострились. Московский союз находится на грани того, чтобы выйти из российского. Последний в свою очередь выясняет свои проблемы с конфедерацией, рискуя разрушить последнюю. Главный материальный объект раздора — здание Киноцентра на Пресне. Картину распрей дополняют конфликты между друзьями и творческими партнерами — председателем российского союза Никитой Михалковым и председателем конфедерации Рустамом Ибрагимбековым. Наш корреспондент АНДРЕЙ ПЛАХОВ взял интервью у РУСТАМА ИБРАГИМБЕКОВА. Продолжение публикаций на эту тем — в следующем номере.
— Чем мешают друг другу конфедерация, российский и московский союзы — тем более что они состоят нередко из одних и тех же людей?
— Даже при распаде маленькой частицы выделяется огромное количество энергии, а распад СССР привел к созданию весьма вредного, энергетически опасного поля, в котором мы сейчас существуем. Это поле предопределяет и многое из того, что происходит в нашем кинематографическом сообществе.
Вместе с тем не будем забывать: наш Союз кинематографистов СССР — единственная творческая организация, сумевшая сохранить в своем составе все республиканские союзы, даже балтийских республик. Еще во время первой волны национальных движений наших коллег-кинематографистов в разных республиках нередко обвиняли в коллаборционизме с центром. На что была возможность резонно ответить: то, что вы делаете с помощью оружия, митингов, протестов, мы решили путем переговоров. Мы равны с Россией, нами никто не управляет, мы сами управляем своим сообществом. И я у себя в Азербайджане имел этот неоспоримый аргумент, несмотря на сложность тогдашней обстановки в Баку, по улицам которого вместо машин ездили танки.
— Вы по-прежнему считаете, что конфедеративная структура действенна в сегодняшних условиях?
— Я считаю, что на нашей евразийской территории накоплен чрезвычайно ценный опыт творческого содружества, и мы не имеем права, поддавшись сиюминутным политическим соображениям, зачеркнуть все, что было. Если в семье вырастают дети и возникает необходимость разъехаться, этот вопрос надо решать цивилизованным путем, без ущемления чьих-то интересов. Конфедерация занимается разработкой стратегий выживания всех национальных кинематографий. Ибо и в Прибалтике, и в Средней Азии, и в России, какие бы ни существовали кардинальные различия в общественно-экономической ситуации, отношение государств к кинематографу везде одинаковое.
— То есть плохое?
— Да. Нам как бы мстят за свободу, которую мы получили. Хотели свободы — выживайте как хотите. В этих условиях объединение сил приносит ощутимый эффект. Нам уже удалось добиться определенных результатов, и сейчас идет разработка модельного закона о кино. Который принят, хотя, увы, не действует в России, полудействует в Азербайджане и так далее. У новых государств нет никаких обязательств перед национальным кинематографом. Поэтому, например, в Азербайджане было важно закрепить законодательно, что кино есть часть национальной культуры и государство обязано ему помогать.
— Как соотносится деятельность конфедерации и Киноцентра?
— Киноцентр — организация экономического характера. В советское время кинематографисты имели общее хозяйство, и вместо того чтобы по общему примеру растащить его, они создали в 1992 году акционерное общество и с учетом количества членов и сумм вкладов раздали паи: Туркменистану — 3 процента, Армении --14, России — 32 и так далее. Ведь деньги, в том числе и на строительство московского Киноцентра, были заработаны некогда сообща. И он был передан на 50 лет в управление МЗАО "Киноцентр". Это именно то, чего не сделали остальные союзы: хотя бы маленькую часть собственности у кинематографистов хватило ума оставить в общем пользовании. Это справедливо, ведь советское производство было циклическим: мультфильмы, календари, рекламные буклеты производились, скажем, в Ереване или Тбилиси, доводились в Москве, продавались по всем республикам.
— В чем причина недовольства российского союза?
— Мы остались верны своим обязательствам. Пайщик получает прибыль не за то, как он работает, а за то, что он изначально внес. Разговоры о том, что теперь в Армении и Грузии мало зарабатывается, а в России много, поэтому давайте перераспределять акции, юридически несостоятельны и нарушают один из самых продуманных в мировой экономической практике законов.
МЗАО "Киноцентр" сначала руководил Станислав Говорухин, потом около четырех лет — Александр Бородянский, потом в течение десяти месяцев — я. Все это время в российском союзе нагнеталось недовольство тем, что Россия делится прибылью с республиками. В прошлом году Бородянского не переизбрали, и он с тех пор возглавил группу людей, ставящих своей целью разрушить Киноцентр в существующем виде и передать его в полное распоряжение союза. Тем временем произошел съезд Союза кинематографистов, и его председателем стал мой друг Никита Михалков.
— Как вы оцениваете его роль в истории Союза кинематографистов?
— Я до сих пор придерживаюсь точки зрения, что это единственная фигура, способная помочь вывести российский кинематограф из кризиса. Именно поэтому я голосовал за него на съезде независимо от наших давних личных отношений? Но уже тогда, выступая на съезде, я высказал мысль, что руководитель союза становится по-настоящему сильным, если он увлекает за собой все сообщество. При всей правильности намерений Элема Климова он остался лидером определенной группы реформаторов, к которым относился и я, он не сумел увлечь за собой всех кинематографистов, и в этом состоит главная причина поражения наших тогдашних попыток реформировать кинематограф. До сих пор надеюсь, что Михалкову удастся то, что не удалось Климову.
— Почему с приходом Михалкова опять вспыхнул тлевший конфликт вокруг Киноцентра?
— Я недавно уже высказывался по этому поводу в прессе, не хотелось бы повторяться. Но как бы то ни было, я считаю, что мы не должны уподобляться близоруким политикам. Иначе нормальные человеческие отношения между кинематографистами в нашем культурном пространстве будут на много лет разрушены, а с балтийскими республиками — навсегда, ибо они убедятся, что Россия всегда действует одними и теми же силовыми методами.
— Что такое "соглашение Михалкова--Ибрагимбекова", на которое все ссылаются?
— Все ссылаются, а понимают по-разному. Соглашение о создании СП между Киноцентром и российским союзом было подписано вскоре после майского съезда. Мы подразумевали передачу в управление российскому союзу всех коммерческих проектов Киноцентра, включая контракты с развлекательным комплексом "Арлекино". Хотели оставить за собой только некоммерческую культурную деятельность. Российский же союз трактовал соглашение иначе, на что не согласились республиканские союзы, сочтя предложение российского союза несправедливым.
Совсем недавно секретариат российского союза обратился к республикам с предложением добровольно передать свои акции в управление России. Такая передача возможна лишь при условии полного доверия и юридических гарантий. Но как их обеспечить, если еще несколько месяцев назад российский союз ставил вопрос о лишении акций союзов кинематографистов Белоруссии, Киргизии, Азербайджана, Литвы и других? Может быть, мой подход несколько романтический, но я считаю: если Михалков на некоторое время отстранит приглашенных для управления нами профессионалов и сам возьмется за решение наболевших вопросов, тогда будет результат.
— Вы связаны с Никитой Михалковым двадцатилетней дружбой, а также совместным творчеством. Неужели вы не можете достигнуть компромисса?
— Ради сохранения нашей дружбы я ушел со своего поста в Киноцентре. Я бы вообще все уступил, даже считая себя правым, но мои коллеги решат, что ради личных и деловых соображений я бросил их в критический момент. В этом и состоит драма моей ситуации: лично мне вся эта деятельность не приносит ничего, кроме неприятностей, и мне гораздо более удобно встать на позицию российского союза. Но я понимаю, что это будет расценено как слабость и конформизм. И верю, что Никита это понимает, и не вижу оснований обижаться на него лично.
— Вы говорите о Михалкове как о некой мифологической, как бы недоступной для контакта фигуре? Разве вы с ним не общаетесь или общаетесь только письменно?
— Мы тесно общаемся, когда вместе работаем. В последнее время видимся реже. Но, встречаясь вне работы, стараемся не говорить на эти темы, чтобы ведомственные конфликты не отразились на наших личных отношениях.