За полгода плена ВАЛЕНТИН ВЛАСОВ не утратил чувства юмора и на здоровье в общем не жалуется. Единственное, что его беспокоит,— это сильный конъюнктивит. Из-за него он и отказывается от встреч с журналистами. Но вчера сразу после встречи с Борисом Ельциным полномочный представитель президента России в Чечне, проходящий курс реабилитации в ЦКБ, дал эксклюзивное интервью корреспонденту "Коммерсанта" АЛЛЕ Ъ-ХОДЫРЕВОЙ.
— Вопросы есть? Давайте. У меня мало времени. Только что президент навещал. Прямо здесь, в госпитале, минут 15 разговаривали. Он меня за стойкость и мужество поблагодарил, а я его и министра внутренних дел Сергея Степашина — за принципиальную позицию, которую они выдержали до конца, не соглашаясь на выкуп.
— Я внимательно смотрела телевизионный репортаж о вашем прилете в Москву. Удивилась — почему вы сначала со Степашиным обнялись, а только потом с женой?
— Она плакала. Я не мог принять эти слезы. Хотя понимал, что это слезы радости. Позднее пришлось Елену Семеновну пожурить, что не подготовилась. Надо было валерьяночки выпить.
— А сколько времени вы предполагаете пробыть в госпитале?
— Я бы не хотел, чтобы средства массовой информации спекулировали на моем здоровье. Это раздражает любого нормального человека. Раньше пока меня не прижмет, я в клинику ни ногой... Дурацкая привычка. Правда, перед отпуском к стоматологу обязательно ходил. Поэтому я плохо представлял, что такое диспансеризация и реабилитация.
В госпитале я прохожу рентген, флюорографию, в общем, обследуюсь. Чувствую себя хорошо. Единственное, что беспокоит,— сильный конъюнктивит. Глаза заболели еще в плену, на свежем воздухе полгода не был, а тут — солнце, мороз. Из-за этого я и отказываюсь от контактов с телевизионщиками. Не хочется, чтобы все ахали, дескать, как он ужасно выглядит.
— А вас в плену пытались как нибудь лечить?
— Кто же там лечить будет? Там самое главное — не заболеть.
— В октябре прошла информация, что вам в заточении в полевых условиях удалили аппендицит.
— Да, перенес я такую операцию... в 1961 году. Ну а если такие слухи запускались, так это, видимо, с умыслом.
— Известно, что некоторое время с вами в плену находились англичане Камилла Карр и Джон Джеймс. На каком языке вы общались?
— По-английски я говорю на бытовом уровне. Камилла немного понимает по-немецки. На этом языке и общались. По-русски они лишь чуть-чуть говорят. Знают, как называются предметы. Например, ложка, тарелка.
— Британцы действительно научили вас медитации?
— Шесть упражнений я освоил. Больше не смог. Они научили меня плавности китайских движений и самовнушению. Правда, помещение, где нас содержали, было настолько маленьким, что я во время упражнений все время натыкался на стены. Я и дальше буду пользоваться этой наукой, мне нравится. Знаете, какой кайф: думаешь о солнце, думаешь о море и о том, что внутри у тебя ничего не болит и ничего плохого с тобой не случится.
— Как вы питались в заточении?
— Пишут, что я объедками питался. Это неправда. Конечно, разносолов не было, но я неприхотлив в еде.
— А чего вам больше всего захотелось съесть после освобождения?
— Кабачков мне захотелось.
— Жареных или фаршированных?
— Таких, какие я сам готовлю, с чесночком и с удовольствием.
— Валентин Степанович, а вы не хотите поменять должность или место работы?
— О работе пока серьезно не думал. После обследования собираюсь отдохнуть, а там посмотрим.
— На родину в Архангельск поедете?
— Да, на чемпионат мира по хоккею с мячом. Архангельский "Водник" (лучший клуб страны, делегирующий наибольшее число игроков в сборную.— Ъ) — моя любимая команда, это святое. Не на балет же в первую очередь мне идти!
— Не собираетесь ли вы баллотироваться в Думу или в губернаторы?
— Я по складу другой человек.
— В МВД мне рассказали, что у вас есть сводный брат Ленислав, который до сих пор находится в плену в Дагестане. Что делается для его освобождения?
— Я с ним давно не поддерживаю никаких отношений, и на этот счет у меня никакой информации нет.
— Опасность позади. Теперь вы можете рассказать, почему 1 мая, в день захвата, представитель президента ехал из Грозного в Ингушетию без охраны?
— Кто вам сказал, что без охраны? Охрана была. Но обычно я ездил с федералами, а в тот раз были чеченские телохранители.
— А почему чеченцы?
— Без комментариев. Я сегодня встречался с Юрием Крапивиным, это начальник федеральной службы охраны. Были вопросы...
— В плену вы были полностью изолированы от внешнего мира?
— Информация была только от удерживающей стороны. Но я чувствовал, был уверен, что обо мне не забыли.
— Вернувшись на родину, вы сказали, что шоком для вас был даже не захват в заложники, а освобождение, при котором произошла какая-то трагедия. Что вы имели в виду?
— Эта тема пока закрыта для обсуждения. Но мы к ней вернемся.