Думал ли я, составляя комментарии ко второму русскому изданию книги Джона Мейнарда Кейнса "Общая теория занятости, процента и денег", что этот труд (а может, и комментарии) прочтут студенты, аспиранты и преподаватели экономических вузов? Думал, конечно. Думал ли я, что эту книгу прочтут руководители предприятий, мэры городов, а то и главы субъектов федерации? Не думал. А оказалось, есть среди них типичный кейнсианец — мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков.
Конечно, времени на изучение теоретических работ, пусть даже имеющих прямое прикладное значение, у руководителей такого ранга нет. Зато есть масса референтов, консультантов и прочих необходимых государственному мужу помощников. Они, если надо, и донесут до патрона основные мысли любого научного труда, в том числе "Общей теории" Кейнса.
Каким образом мысли Кейнса дошли до московского мэра, я не знаю. Может быть, они вообще до него не дошли, но то, что Юрий Лужков является ярчайшим кейнсианцем всех времен и народов, пускай и стихийным,— это точно. Мэр Москвы чуть ли не буквально следует рекомендациям Кейнса. Рекомендации же эти весьма любопытны. Но чтобы оценить их по достоинству, необходимо сказать хотя бы несколько слов о том, как появилась книга, принесшая Кейнсу мировую известность.
Осенью 1929 года сначала в США, а затем в странах Западной Европы разразился экономический кризис, ставший крупнейшей хозяйственной катастрофой XX века. Он продолжался до 1933 года. И все это время неоклассическая школа — господствовавшее тогда направление в экономической науке — пребывала в растерянности, поскольку не могла объяснить причины кризиса и последовавшей за ним депрессии, а также наметить пути выхода из сложившейся ситуации.
Так продолжалось до 1936 года. Года появления книги Кейнса, ставшей знаменем нового направления в экономической теории. В отличие от неоклассиков, искавших методы оптимального использования ограниченных ресурсов и исходивших из возможности спонтанного саморегулирования экономики, Кейнс справедливо указывал на массовую безработицу и простаивающие производственные мощности (в США за годы кризиса объем производства упал на 30%, а число безработных выросло до 25% трудоспособного населения). А потому, рассуждал Кейнс, прежде чем искать оптимальные варианты использования редких благ, следует обеспечить полную занятость, что в условиях саморегулирующейся экономики, как показал кризис, невозможно. Следовательно, в экономической политике необходимо отказаться от старомодных представлений и перейти к активному вмешательству государства в экономику.
Не вдаваясь в глубины кейнсианской теории и сильно упрощая взгляды отца-основателя и его последователей, суть учения можно свести к следующим основным положениям. Чтобы выйти из кризиса, необходимо обеспечить полную занятость ресурсов за счет увеличения совокупного спроса на них (больше покупают — меньше остается). В свою очередь, совокупный спрос зависит от количества денежных средств, имеющихся в распоряжении потребителей и инвесторов (больше денег — больше покупок). Отсюда и задачи государства: повышение привлекательности прямых капиталовложений по сравнению с другими направлениями использования денежных средств, финансирование из государственного бюджета всевозможных инвестиционных проектов, прямые государственные закупки товаров и услуг, умеренное увеличение денежной массы. А в качестве конкретных шагов Кейнс предлагал государству заняться, к примеру, организацией общественных работ: предложить одной группе выкопать яму, а другой — зарыть ее.
В соответствии с этим рецептом и действуют московские строители, перелопачивая изо дня в день сотни кубометров столичной земли. Мэр Москвы любит выкапывать ямы и закапывать их. Любит строить и ломать. Взять, к примеру, его последний крупный проект "Золотое кольцо", предполагающий создание в Москве третьего транспортного кольца, снос хрущевских пятиэтажек и возведение на их месте высоток сталинского типа. Ну ладно мастшабные проекты. Возьмем вполне бытовой случай. На проезжей части улицы Врубеля для безопасности пешеходов сделали две искуственные кочки. Прошло два месяца, и на месте одной из них вырыли котлован. "Трубопровод ремонтируем, — говорят рабочие. — А за кочку не волнуйтесь. Восстановим".
Я и не волнуюсь, я делаю выводы. Чем больше московские рабочие копают и закапывают, тем больше их зарплаты. Чем больше у них денег, тем больше они покупают. А чем больше покупают, тем меньше невостребованных столичных ресурсов. Получается, что даже российское разгильдяйство приобретает в столице благородные черты кейнсианства. Результаты налицо: в московской казне водятся деньги, вроде бы начинают восстанавливать прежние объемы производства столичные предприятия — в общем, Москва выходит из экономического кризиса, вполне сопоставимого по масштабам с хозяйственной катастрофой 1929-1933 годов.
Что еще нужно, чтобы сделать вывод о победе кейнсианцев над монетаристами, считающими, что рост производства начинается не при умеренной инфляции, а при стабильной денежной единице? Самая малость. Ответить на другой вопрос: какую политику — жесткого сдерживания денежной массы или инфляционного стимулирования роста экономики — проводит федеральное правительство? Очевидно, жесткого сдерживания. Так что полной и безоговорочной победы не получается. Однако же Москва фактически доказала, что в полувековом споре сторонников Кейнса и последователей неоклассиков можно найти компромисс. Например, такой: пусть государство возглавляют монетаристы, а местные органы власти — кейнсианцы. Такое вот разделение труда.
Юрий КАЛАШНОВ