Вчера наш петербургский корреспондент встретился с мамой Галины Васильевны РИММОЙ ЯКОВЛЕВНОЙ СТАРОВОЙТОВОЙ.
Обычно она забегала к нам перед отлетом в Москву, а в этот раз получилось наоборот. Галя объяснила нам, что, мол, буду очень занята в выходные и не успею заехать перед отлетом. Поэтому приехала прямо с самолета: "Как вы себя чувствуете? Вот вам с отцом баночка икры красной, баночка икры черной — на Новый год". Выпила чашку чаю. Была в отличном настроении, шутила, была оживленная такая.
Оля, моя младшая дочь, была на месте преступления через 10 минут, она на Фонтанке живет. Говорит, еще руки у Гали были теплые. Она была там до утра, не давала снимать, встала грудью: не смейте, говорит. Но один раз я видела по телевизору съемку: Галя лежит на площадке такая маленькая, в шубке, в которой заезжала к нам...
Мы не сразу узнали. Мне в полседьмого утра позвонила родственница из Челябинска — у них уже полдевятого было — и говорит: что-то с вашей Галей, я по радио слышала. Вася стал в милицию звонить. А ему говорят грубо так: "Она убита". А я плохо слышу, вижу — на нем лица нет, думаю, наверное, с сердцем плохо, в "скорую" звонит. А он говорит: "Она убита".
Потом очень было тяжело, когда по телевизору черный экран и вдруг по нему надпись: "Убита Галина Старовойтова". Все по телевизору смотрю про нее и все реву; потому что она живая там в телевизоре, выступает, говорит.
Родилась она в 1946-м в Челябинске, я сама истощенная была — 49 кг, а она родилась медведем таким — четыре с лишним килограмма. Длинные черные ресницы, черные волосы. Принесут кормить — голодная такая.
Галя в полтора года начала говорить, рано научилась читать. С Ольгой, младшей сестрой, в восемь-десять лет они вдруг стали люто драться. Одна на другую пожалуется, а я обеих накажу под тем соусом, что, мол, "ты сама не уступила". Тогда они стали драться молча. Только пыхтят и подушками лупят друг друга. Если ловила их на этом, ставила обеих в угол. Папа придет с работы, видит, сестры в разных углах стоят: "Ну вот, я с работы пришел, а они по углам".
В школе Галя была дисциплинированной. Училась всегда отлично. В восьмом классе записалась на лекции по архитектуре Ленинграда в Русский музей. После этих лекций могла экскурсии по городу водить. Учительница истории устроила ее, школьницу, на истфак университета, в студенческое научное общество и в университетскую библиотеку. Галя всегда любила читать, а тут от книг просто не оторвешь. Ночью под одеяло ставила лампу и читала, чтобы я не видела.
Отец-технарь настоял на том, чтобы она пошла в технический вуз. Она и не сопротивлялась: отучилась два курса в Военмехе, а потом — к нашему ужасу — поступила на только что открывшееся психологическое отделение философского факультета ЛГУ. Я думала: "Ну все, выскочит замуж и останется без диплома".
Она все делала сама. Поступила в ЛГУ. Профессор-социолог Харчев предложил ей место младшего научного сотрудника на кафедре. Она перевелась на вечернее, чтобы днем работать. Галя закончила институт за четыре года. Диплом — с отличием, дипломную работу опубликовали в университетской газете. Но в аспирантуру не пошла — говорит: "Надо бы поработать". И поработала три года на заводе имени Карла Маркса, в отделе научной организации труда.
Потом пошла в аспирантуру Института этнографии. Все сдала, защитила диссертацию, стала ездить в экспедиции. Все время в какие-то самые дальние. В Абхазии изучала долгожителей — это совместная была русско-американская экспедиция. Когда она в Азербайджане была, я попала на операцию,— она бросила все и приехала.
Я очень боялась за нее. Отговаривала ее, не хотела, чтобы она шла в депутаты. Она ведь очень прямолинейная. Я ей говорю: "Галя, ну ты бы потактичнее как-нибудь". Она мне в ответ: "А разве я не правду говорю?"
Она для семьи была конченым человеком. Миша Борщевский, первый ее муж, умел все по дому и готовил лучше, чем она. Ее сын Платон тоже все умеет.
Он сейчас в морге. Сказал: "Хочу побыть с мамой всю ночь".
Записал АНДРЕЙ Ъ-СИНИЦЫН