Глава 35 книги Андрея Норкина "Священный долг и почетная обязанность".
Однако вернемся к истории, начало которой осталось немногим выше. Хорек выехал за командиром полка, но как только штатный командирский «газик» миновал шлагбаум, двигатель заглох. Все попытки реанимировать его к успеху не привели. С КПП позвонили в штаб, чтобы вызвать другую машину, а наш взвод, который как раз возвращался с завтрака, развернул «газик» и стал дружно толкать его к штабу.
Тут меня посетила гениальная мысль. В кабину мы посадили нашего Женю, недавно появившегося в полку москвича с грозной по нынешним временам фамилией – Кличко. На самом деле, Женя ничем не походил на знаменитых братьев-боксеров. Он был худенький, маленький, совершенно безобидный, да еще и в кругленьких очочках. Женя сел на место командира, а я побежал вперед. У штаба курили несколько офицеров, туда-сюда сновали только что позавтракавшие солдаты, да к дверям приближался караул, менять часового на первом посту. Я же спрятался под деревом. Ребята в это время растолкали «газик» до такой степени, что он уже был в состоянии пару десятков метров катиться самостоятельно, тем более что дорога шла под горку. Скрипнув тормозами, машина остановилась. Тут я заорал страшным голосом: «Полк, смирно!»
Такую команду должен был подавать дежурный по части при появлении на территории командира полка или какого-то более высокого начальства. Дежурный, естественно, знал, что в машине никакого командира нет, он ведь пару минут назад сам распоряжался отправить за ним другой автомобиль. Поэтому команды и не давал. Но все остальные-то были не в курсе! «А мужики-то не знали!» Офицеры побросали под ноги бычки, караул и все праздношатающиеся остановились, вытянув руки по швам. И, надо отдать должное Кличко, мы с ним об этом не договаривались!
Вальяжно выбравшись из машины, Женя громко хлопнул дверью и пискнул: "Вольно!" Пару секунд все молча хлопали глазами, пытаясь понять, что произошло. Первым раскололся дежурный по штабу, за ним другие офицеры, а потом уже и все остальные. Самым довольным, по-моему, был рядовой Кличко, пусть и всего несколько мгновений, но командовавший целым артиллерийским полком!
Полноценное же руководство нашей частью для подполковника Ухова и майора Кашина началось с ЧП. На первых порах ничего особенного не отмечалось – замначальника штаба, майор Ларцев ушел в запой. Дело, как говорится, житейское. Может, что-то у него не сложилось с новым начальником, может, дома какая неприятность произошла… Так или иначе, запил мужик.
Утром ко мне зашел подполковник Жилин, уже избавившийся от обязанности замещать начальника штаба и вернувший в свой «кабачок».
- Андрюха, ты послушай-ка! Сбегай к Ивану домой, узнай чего там. И мне потом расскажешь, лады?
- Хорошо, товарищ полковник, сейчас сбегаю, - я вытер перепачканные тушью руки, и пошел в городок. Дверь квартиры Ларцевых открыл их сын, старшеклассник.
- Привет! Отец дома? – спросил я его.
- В гараже он. Ты же знаешь наш гараж?
- Ну, как не знать! – за это лет я изучил этот гараж вдоль и поперек. Он служил майору Ларцеву не только для хранения его «Москвича», но и в качестве то ли выездной дачи, то ли тайного укрытия.
- Товарищ майор! Иван Дмитрич! – заколотил я в железные ворота, - Это я, Андрей! Меня к вам Жилин прислал, - Орал я где-то с минуту. Наконец, дверь приоткрылась, и на солнце выполз заспанный майор в майке и трениках.
- Чего тебе? – буркнул он, потерев густо заросший щетиной подбородок.
- Жилин просил узнать, как вы тут? Начальник штаба - новый. Волнуется… И сам Жила волнуется.
- Ладно… Скажи, чтоб не волновались, - Ларцев задумался, - Завтра приду.
Я вернулся в штаб, нашел подполковника Жилин и передал ему состоявшийся разговор.
- Ну, хорошо, - сказал Жилин. Я согласился. И мы оба ошиблись.
На следующий день Жила снова зашел ко мне в кабинет, на этот раз чернее самой черной грозовой тучи.
- Иван помер! – огорошил он меня прямо с порога. Я от неожиданности даже не нашелся, что спросить. Поэтому Жилин продолжил, - Отравился. Пьяный был…
В тот вечер, уже после того как я разбудил его в гараже, майор Ларцев еще выпил коньяка, хранившегося там же, в большой канистре, и лег спать. Проснувшись, он, видимо, решил поставить точку в затянувшихся возлияниях. Но последний глоток оказался, на самом деле, последним. Мой начальник перепутал канистры и вместо коньяка хватанул несколько полновесных глотков антифриза. Ему хватило сил выбраться из гаража и сделать несколько шагов по направлению к дому. Но до госпиталя его уже не довезли, он скончался в машине «скорой помощи».
Иван Дмитриевич был странным офицером. Как бы он ни старался выглядеть грозным начальником, у него это не получалось. Он даже ругался как-то смешно. Хотя, честно говоря, он и ругался-то редко. Все эти почти полтора года я жил у майора Ларцева, как у Христа за пазухой, зная, что он не даст меня в обиду никому из офицеров, закроет глаза на постоянные отлучки в клуб и даже не рассердится, если застанет спящим на столе в кабинете. Если бы мне нужно было назвать самого невоенного, самого домашнего офицера нашего полка, я бы назвал таковым майора Ларцева, забавного, безобидного человечка, с вечно сдвинутой набок и на затылок фуражке.
Естественно, когда понадобилось помогать с организацией похорон, я и не думал отнекиваться. Даже когда выяснилось, что нужно ехать в морг, забирать тело. Медбрат был тогда в полку один, начальник санчасти отсутствовал. Вот мы со Славой и поехали, предварительно зайдя к Ларцевым в квартиру, забрать чистые белье и обмундирование. Хорек, узнав, что я еду в морг, сделав круглые глаза, уверенно сообщил мне, что я теперь есть не смогу. Как минимум несколько дней.
В морге покойник был только один. Тело майора лежало на столе, голое, с огромным синим шрамом, тянувшимся от горла до паха. Я даже не предполагал, что после вскрытия остается такой ужасный след! Шов зашили криво, большими толстыми стежками. Этот шов притягивал к себе все внимание. И при жизни-то миниатюрный майор, теперь казался совсем крошечным, какой-то детской игрушкой, которую нерадивые хозяева решили подлатать после долгих лет хранения на заброшенном чердаке.
- Ты как? – спросил меня медбрат Слава, до сих пор не утвердившийся в уверенности, что со мной все будет в порядке. Он-то знал, что я впервые в жизни так близко вижу мертвое человеческое тело.
- Да я в порядке, - сказал я. Это была правда. Мне казалось абсолютно естественным, что именно я приехал помочь санитару подготовить к погребению человека, с которым прожил и проработал почти полтора года.
Белье на труп мы надели без проблем, а вот дальше стало сложнее. Тело уже закоченело и конечности совершенно не гнулись. Я боялся, что если мы надавим сильнее, то сломаем руку или ногу.
- Давай, давай! Сильнее! – прикрикнул Слава, - Ничего ты ему уже не сделаешь. А так, хрен мы его согнем!
Вздохнув, я поднатужился и дело пошло быстрее. Через полчаса все было закончено. Иван Дмитриевич лежал в полной парадной форме, разве что на ногах отсутствовали сапоги. Мы надели на него какие-то легкие туфли, видимо, специально подготовленные для похорон. В машину тело должны были загрузить работники морга.
Вышли покурить. День стоял солнечный и совершенно не соответствовавший настроению.
- А ты врачом не хотел стать? – вдруг спросил меня медбрат.
- Меня об этом с детства спрашивали, - улыбнулся я, - Я в четыре года два раза в больницу попадал. Сначала с гангренозным аппендицитом, потом с ущемленной грыжей. Так что, меня все дразнили, что я хирургом стану. А почему ты спрашиваешь?
- Да, честно говоря, первый раз вижу человека, который в такой ситуации настолько спокоен, - сказал Слава, - Из тебя бы мог врач получиться.
- Да, нет… Это – не мое, - я выпустил струйку дыма. И подумал, как странно: мне говорят, что, возможно, я мог бы спасать жизни людей, в тот момент, когда я только что вышел из морга.
Слава не настаивал. Он вообще был тихий и деликатный, как будто все время чувствовал вину за то, что служит не так, как все. Начальство традиционно считало, что в санчасти находятся одни симулянты. Когда прежний командир пребывал в особенно мрачном расположении духа, он требовал собрать на плацу весь личный состав, включая всех «хромых, косых и еб…х из санчасти». В этих случаях мы стояли в строю до тех пор, пока на плац не выходили люди в пижамах. Таковых каждый день в санчасти бывало человека по два-три, не более. Выходили строиться также и Слава, и наш начмед, про которого рассказывали странное. Кто-то из солдат пустил слух, что начальник медсанчасти полка – голубой, потому что он при любом медосмотре заставлял пациентов снимать штаны и интересовался санитарным состоянием паховой области. Так к нему это клеймо и прилипло, хотя никаких более весомых доказательств его нетрадиционной ориентации не существовало.
Послушать все опубликованные к настоящему моменту главы и скачать аудиоверсию можно на нашей странице в Soundcloud.