Америка прыгнула в новый год с "финансового обрыва". Своих Депардье она не обидела, но уже через пару месяцев прыгать придется, похоже, во второй раз
В США с января 2013 года вступил в силу Закон о контроле над бюджетом, который с минувшей осени был главной темой мировых новостей. Основная цель документа — снижение астрономического (16 трлн 439 млрд долларов.— "О") госдолга страны за счет сокращения бюджетного дефицита. Вся заковыка была в механизме: за счет кого? Только богатых налогоплательщиков? Бедных? Или тех и других, вместе взятых?
Дать ответ оказалось настолько трудно, что законодатели предпочли сначала принять закон, а лишь затем (между прочим, через полтора года) стали определять, что именно в нем записывать. Все рождественские каникулы напролет конгресс обсуждал увеличение ставок налога на всех американцев вкупе с автоматическим секвестром бюджета на 10 процентов. Мир, казалось, вот-вот сорвется в тартарары. Сам глава Федеральной резервной системы (по сути, ЦБ США) Бен Бернанке нашел для происходящего яркую метафору — "налоговый утес" (или "обрыв", как у нас ее тоже нередко переводили).
"Налоговый утес"
Это выражение, по-английски fiscal cliff, стало крылатым. Клиф — это огромный камень, уступ скалы или утес, важное понятие для любого горнолыжника. Можно вообще не соваться на склоны с клифами, а ездить по пологим отутюженным трассам. Можно сунуться, но, проявив сноровку, объехать клиф по целине. Или не объезжать, а бесстрашно прыгнуть с него, как с трамплина. Это, конечно, самый большой кайф для тех, у кого хватает отваги. А вот не грохнутся ли эти лыжники после прыжка, разметав по склону лыжи, палки и шапку,— выясняется, как правило, после приземления.
Всю минувшую осень конгресс обсуждал налоговый сюжет. При этом президент Обама и демократы были решительно нацелены на то, чтобы отменить налоговые льготы, предоставленные 10 лет назад при Дж. Буше-старшем для лиц с доходом свыше 250 тысяч долларов в год, и поднять для них ставку с 35 до 39,6 процента. Напомним, что таких семей в США около 7 млн (2,5 процента населения).
Однако республиканцы в пику президенту заявили: либо отменяем налоговые льготы (то есть поднимаем ставки налога) для всех, либо ни для кого. Более того, если "для всех", то автоматически на 10 процентов урезаются все расходы бюджета.
Думаю, всем понятно: в кризис (который толком и не закончился, а перешел в хронический воспалительный процесс) государство обязано вливать общественные деньги в частный бизнес, в инфраструктуру, в поддержку занятости. Так же, думаю, ясно, что хотя при долге в 116 процентов ВВП расходы сокращать необходимо, сжатие бюджета на 10 процентов — это сокращение занятости, государственных инвестиций, объема госзаказов частному сектору. При этом сжатие нешуточное, эквивалентное 5 процентам ВВП страны. Как отмечает журнал The Economist, это драконовская экономия, аналогичная по масштабам экономии в Греции. Если же к сжатию бюджета такого масштаба прибавить одновременное сокращение (из-за повышения налогов) потребительского спроса, то Америке было гарантировано падение ВВП, или, на языке экономистов, приземление с клифа в "рецессию". Поэтому и метафора Бернанке родилась неспроста.
При этом странная логика: если повышать налоги, тем более для всех, то казна должна была пополниться (предположительно на 400 млрд долларов в год). Зачем же увязывать повышение налогов с автоматическим сокращением всех госпрограмм на 10 процентов? Ответ на этот вопрос содержался в Законе о контроле над бюджетом, принятом за полтора года до нынешних споров — в августе 2011-го.
Закон принят. Осталось его написать...
Фото: Reuters/ Vostock-Photo
Закон родился в августе 2011 года, когда Америке грозил вполне реальный дефолт из-за того, что республиканское большинство конгресса не разрешало президенту Обаме делать новые заимствования, а денег на обслуживание госдолга (в то время — 14,3 трлн долларов, что было почти равно ВВП) в казне не было. Обаму обвиняли в том, что он раздает корпорациям деньги в кризис (хотя без льготных кредитов той же "Дженерал Моторс" на улице оказались бы сотни тысяч работников). Обвиняли, естественно, не вспоминая, что львиная доля госдолга была следствием военных авантюр администрации Буша, на которые его благословил республиканский конгресс. В итоге за 12 часов до дефолта пришли к компромиссу в виде Закона о бюджетном контроле.
В закон записали: главная цель — сокращение госдолга, для чего в течение 2013-2023 годов бюджетный дефицит должен быть сокращен почти на 1,5 трлн долларов, а налоговые льготы "пересмотрены". "Компромисс" же состоял в том, что определить, как именно сокращать дефицит и пересматривать налоги, конгрессмены оказались не в состоянии, а посему отвели на решение этих вопросов полтора года до вступления закона в силу 1 января 2013 года. Иными словами, включили полуторагодовой таймер, который сработал в канун Рождества. К концу 2012-го выяснилось, что всех американцев, независимо от их доходов и темперамента, подтолкнули к "клифу" и сказали: придется прыгать.
В чем логика
Экономической логики тут нет, если не считать лежащего на поверхности — точно снег, обманчиво прикрывший утес,— громко декларируемого стремления снизить госдолг. Но если всмотреться с клифа вниз, можно рассмотреть немало интересного.
С конца 2011 года из-за "недописанного" закона в США воцарилась неопределенность: какова будет новая налоговая шкала и ждать ли секвестр бюджета? Для экономики же нет ничего страшнее непредсказуемости. Компании не понимают: то ли набирать сотрудников и начинать новые проекты, то ли увольнять людей и резать планы инвестиций — и на всякий случай уже увольняют и режут. Рядовые американцы в сомнениях: то ли покупать машины и холодильники, то ли затягивать пояса — и на всякий случай уже не покупают... От полутора лет неопределенности темп роста в США в 2012 году упал до 1,5 процента.
Но если экономической логики нет, то политическая просматривается: "стенка на стенку", при том что каждый не может поступиться своими принципами. "Священная корова" для демократов — это рост пенсий вровень с инфляцией, программы медицинского страхования Medicare (для пенсионеров) и Medicaid (для малоимущих). Для республиканцев же это — налог на верхние слои налогоплательщиков, которые больше других и тратят, и инвестируют. Если им придется платить не 35, а 39,6 процента, утверждали они, эти люди лишатся стимулов для инвестиций, а между тем они в большей мере, чем кто-либо, вносят вклад в приумножение ВВП.
Республиканцам было чихать на непредсказуемость, им было важнее заставить Обаму отказаться от затеи повысить налог на богатых. Для этого они пустили в ход сразу два рычага. Во-первых, если президент не откажется от этой затеи, то пусть поднимает налог на всех, чтобы вся нация увидела, кого выбрала. Во-вторых, порезать все расходы, включая социальные, ведь помощь из бюджета малоимущие получают намного больше, чем богатые. Вот-де пусть и получат они от Обамы, своего президента, сразу два новогодних подарка.
Не могу назвать себя фанатом Обамы, мне больше импонирует философия республиканцев: поощрять тех, кто приумножает ВВП, и ограничивать аппетиты рассчитывающих на пособия. Но любую философию можно довести до абсурда. Ведь повышение налогов на все слои населения, включая наименее обеспеченные,— это абсурд, ведущий в рецессию. Секвестр бюджета, блокирующий только-только начавшийся вялый рост,— абсурд, усиливающий рецессию. А полтора года экономической непредсказуемости — абсурдное времяпрепровождение законодателей США, которые сначала принимают законы, а потом пытаются в них свести концы с концами.
Обе стороны — республиканцы и демократы — прекрасно понимали и понимают катастрофичность для экономики "прыжков с налогового утеса". Поэтому, как ни парадоксально, все полтора года стороны в душе знали, что рано или поздно договорятся.
"Абсурдный блеф"
Так назвала немецкая "Франкфуртер Альгемайне Цайтунг" странный способ проведения американскими политиками новогодних праздников. Весь "рождественский сезон", вместо того чтобы ждать Санта-Клауса и резать индейку, конгрессмены заседали. И в Рождество, и 31 декабря, когда в восточном полушарии уже наступил Новый год, а в самой Америке часы отсчитывали сначала часы, а потом и минуты до прыжка в бездну. С непроницаемыми лицами игроков в покер, республиканцы и демократы повторяли с трибун, что принципами не поступятся. И при этом искали компромисс... Разве нельзя было его найти раньше?
Лишь 1 января, когда американцы отсыпались, а потом тянулись к завтраку, переходящему в обед, их избранники договорились. Нация с утеса де-юре прыгнула, Закон о бюджетном контроле вступил в силу в праздники, но ничего не грохнулось: де-факто никто никуда не прыгнул. Почему? Потому что не только политикам США, но и всему миру было ясно, что в последнюю минуту игроки вскроют карты и ничего неожиданного в них не обнаружится.
Обама слегка отступил: согласился повысить налог на соотечественников с доходом выше 400 тысяч долларов в год или выше 450 тысяч на семью (раньше он готовил эту меру с дохода в 250 тысяч). Иными словами, налог повышен не для 2,5 процента семей, а только для 1 процента.
Это значит, что за счет повышения налогов бюджет особо не пополнится. А что же с расходами? А тоже ничего. Парламентарии решили — и справедливо,— что резать чохом бюджет на 10 процентов недопустимо, но что делать с дефицитом, опять не решили. Поэтому отложили сокращение расходов бюджета на два месяца, а за это время постановили рассмотреть каждую программу отдельно и решить, где именно и как "резать". Игра продолжается, игроки делают новые ставки...
Самое парадоксальное — это то, что теперь вообще не понятно, о чем, собственно, Закон о бюджетном контроле, принятый в 2011 году. Налоги не увеличили, расходы не сократили, значит, о снижении дефицита на 1,5 трлн за ближайшие 10 лет можно забыть? О нем и забыли: теперь конгресс говорит, что ищет пути снижения госдолга со 116 до 86 процентов ВВП. Это как мертвому припарки: мировым стандартом считается, что госдолг выше 60-65 процентов ВВП — это предел. Если он больше, то это та же отложенная непредсказуемость, она же — проклятая неопределенность.
При чем тут мы?
Так сложилось, что Россия с незапамятных времен "соревнования двух систем" сравнивает себя с Америкой. Есть много схожего: две огромные страны, в силу размера провинциальные, зацикленные на своих внутренних проблемах, мало интересуются процессами в остальном мире. Например, уроками кризиса в Европе, уроком Греции, десятилетиями жившей не по средствам.
Но есть и различия. В Америке склоки в конгрессе и схватки политиков по принципу "стенка на стенку" рано или поздно приводят к достижению баланса требований, и это позволяет двигаться вперед. Именно поэтому, кстати, американцы и выбрали своим президентом во второй раз Барака Обаму — если бы их так страшил "прыжок с клифа", они бы этого не сделали! Выбрали бы Ромни, обещавшего снизить налоги на богатых и выравнять ставки налогов: чтобы малоимущие отчисляли в казну в процентном отношении столько же, что и миллионеры. Несмотря на всю любовь нации к своим миллионерам, основную массу американцев это пугало. А поскольку у них был выбор, то они его сделали — в пользу неопределенности и непредсказуемости, которую предстоит устранить парламентским, договорным путем.
Мы — другое дело. У нас, в отличие от Америки, стабильность. Наши парламентарии по полтора года над законами не размышляют, а штампуют их опережающими темпами. Они не заседают в праздники и не озабочены вопросами экономической политики, тем более налогами: для этого есть президент.
Мы ценим стабильность как главное завоевание, а "раскачивания лодки" страшимся пуще налогов. Наша Дума не схлестнется с Советом Федерации, и они — вместе или порознь — не станут строить козни президенту. Да и прыгать нам некуда: мы скользим, не напрягаясь, по отутюженному склону. А еще президент в новогоднем обращении призвал верить в чудеса...