Выставка фотография
В Мультимедиа Арт Музее (МАММ) открылась ретроспектива Льва Бородулина, приуроченная к 90-летию фотографа и сделанная при поддержке Ahmad Tea. Тем, как классик советской фотографии обхитрил советскую власть, восхищается АННА ТОЛСТОВА.
Естественно, на добрую (и, может быть, лучшую) половину ретроспектива состоит из спортивных фотографий. В области спорта фотокору "Огонька" Льву Бородулину не было равных, по крайней мере в послевоенной советской фотографии. Воля к победе, спортивный азарт, энтузиазм болельщиков — Бородулин нашел изобразительные формулы — все эти напряжения мускулов, дрожь перед последним рывком, капли пота, атлетические тела в полете — для каждого репортерского штампа, ведь советский спортсмен не просто побеждал в международных чемпионатах и матчах, он наступал по всем фронтам холодной войны. И как огоньковскому фотокору Бородулину многое было позволено: он снимал на цветную пленку, когда большинство его коллег только облизывалось на цвет, у него у первого в СССР появился "рыбий глаз", он, наконец, объездил с нашими сборными весь мир и многое повидал. Но еще больше Бородулин, интеллектуал, коллекционер фотографии и выпускник Полиграфического института, созданного на обломках авангардного ВХУТЕМАСа, позволял себе сам.
Вот "Спортивный парад" — Спартакиада народов СССР, 1956 год: поджарые и загорелые атлеты в белых шортах маршируют с разноцветными знаменами этакой колонной римских легионеров. Снимок цветной, бравурный, так что крамола — а Бородулин протаскивает сюда ритм и ракурс откровенно конструктивистские, уже четверть века как заклейменные страшным словом "формализм",— не сразу бросается в глаза. "Оторвался" 1959 года с взятой сверху черной кляксой бегуна, обгоняющего не столько соперников, сколько их длинные тени,— это чистый Родченко. А этот пучок стрел, точнее теней, которые отбрасывает кружащийся на льду фигурист? А эти хаотические закорючки "молодых бойцов", карабкающихся по веревочной сети? Зигзаги шеренг на "массовых гимнастических выступлениях"? "Спортивный орнамент" с тысячами взметнувшихся в небо обручей? Это не Александр Родченко — это хуже: абстрактный экспрессионизм и главный враг советского искусства Джексон Поллок. В общем, секретарь ЦК КПСС товарищ Суслов был совершенно прав, когда в 1960-м обрушил свой праведный гнев на обложку "Огонька" с бородулинской чемпионкой по прыжкам в воду, разрезающей фон, он же — гладь бассейна, по родченковской диагонали. Разумеется, формализм. Форма, становящаяся содержанием, так что сейчас "Пирамида" 1954 года — живой фонтан из сотен человеческих тел, барочный, в стиле триумфа a la ВДНХ — выглядит метафорой культа личности одного фараона, символом его величайшего гуманизма.
Остальное — уличные зарисовки из загранкомандировок, документальные свидетельства успехов социалистического строительства в колхозах и на заводах, портреты советской творческой интеллигенции — дано пунктиром. Тут шедевры вроде "Москва строится" 1954-го — баба в овраге доит корову, к оврагу со всех сторон подступают черемушкинские многоэтажки — попадаются реже. И по этой пунктирной выборке понятно, что в репортаже на общественно-политические темы Бородулин был не силен. Вернее, что его формальный язык, пришедший из советской авангардной фотографии 1920-х, трагически не соответствовал реальности и тому идеологическому ситу, через которое эту реальность надлежало просеивать.
В 1972-м Бородулин, увешанный разными международными фотонаградами с ног до головы, эмигрирует в Израиль. И на Святой земле, по обыкновению, происходит чудо: язык неожиданно совпадает с предметом описания. В этих носатых, бородатых и пейсатых колхозниках, то есть, пардон, в кибуцниках и мошавниках, в этих праздничных толпах трудящихся, то есть, конечно, не трудящихся по шаббатам и праздникам, на улицах Иерусалима, в этом пламенном вожде и учителе Голде Меир, узнаются фотографические каноны Аркадия Шайхета и Бориса Игнатовича. Стиль и иконография, придуманные для строителей коммунизма, да вскоре выкинутые на свалку за ненадобностью — вместе с коммунистическим энтузиазмом первых десятилетий советской власти. Если бы товарищ Суслов мог видеть эти фотографии, он бы только уверился в своей правоте: от формализма до идеологической диверсии — один шаг.