Неделю назад президент Международного олимпийского комитета Хуан Антонио Самаранч разослал письма членам МОКа, которые подозреваются в получении взяток от представителей оргкомитета Олимпиады 2002 года в Солт-Лейк-Сити. В числе подозреваемых оказался и глава Олимпийского комитета России, вице-президент МОКа Виталий Смирнов ("Коммерсантъ" рассказал о содержании полученного им письма вчера). ВИТАЛИЙ СМИРНОВ прокомментировал происходящее корреспонденту "Коммерсанта" АЛЕКСЕЮ Ъ-ДОСПЕХОВУ.
— С чего началось дело о коррупции в олимпийском движении?
— В начале 90-х годов, когда Солт-Лейк-Сити впервые попытался подать заявку на право стать хозяином Олимпиады, заявочным комитетом руководил Том Уэлч. Но затем у него был какой-то конфликт с женой, ставший достоянием гласности, и из-за личных проблем — в Америке такое случается нередко — он подал в отставку. Пришедшие на смену Уэлчу люди раскопали какие-то материалы о деятельности его комитета. Им был создан некий фонд, израсходовавший $400 тыс. на университетские стипендии детям членов МОКа, их подготовку в США, оплату проезда и тому подобное. Фигурировали и суммы взяток, которые якобы давались лично членам комитета. Но обо всем этом я узнавал в основном из прессы.
Лично же я узнал о зарождающемся скандале на исполкоме МОКа в декабре. Я, несколько моих коллег и Юрий Лужков приехали в Лозанну, чтобы доложить о подготовке к московской сессии МОКа 2001 года. Тогда и пошли разговоры о разоблачающих коррупцию материалах и были созданы четыре комиссии по расследованию фактов нарушений — от МОКа, ее возглавляет канадец Ричард Паунд, от оргкомитета Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, от Олимпийского комитета США и от ФБР.
— Почему старейшина МОКа Марк Ходлер, с заявлений которого на декабрьском исполкоме и начался скандал, нарушил одно из правил Олимпийского комитета — не выносить сор из избы?
— С Ходлером произошли удивительные метаморфозы. В прошлом году истек срок его полномочий как вице-президента МОКа. Но Самаранч, несмотря на возраст швейцарца, подчеркивал, что он без него как без рук: ведь Ходлер — один из самых опытных и влиятельных банкиров в Швейцарии, долго был одним из руководителей финансовой деятельности МОКа. И его избрали членом исполкома. Ходлер тогда даже прослезился. И вдруг такое выступление...
— Стало ли для вас неожиданностью конфиденциальное письмо президента МОКа Хуана Антонио Самаранча, в котором он попросил вас объяснить факты, имеющие отношение к вашей поездке в Солт-Лейк-Сити в 1991 году? Имеется в виду лечение в США знаменитого хоккеиста Александра Рагулина и подаренное вам ружье Browning.
— Нет. Самаранч заранее проинформировал меня о том, что посылает мне эту бумагу. "Девяти членам МОКа я отправляю письма жесткого содержания,— сказал он.— А тебе — мягкого". На следующий день я ответил на него. Что касается Рагулина, то я действительно использовал свои связи как главы тогда еще Олимпийского комитета СССР, чтобы спасти здоровье (ему угрожала ампутация ног), а быть может, и жизнь легенде нашего спорта.
Подобные случаи были не только с Рагулиным. Например, мы помогли нашему знаменитому фехтовальщику Марку Раките, которого прооперировали в Германии. Когда возникали такие ситуации, мы всегда предлагали другой стороне свою помощь — скажем, обеспечить бесплатные тренировки для ее спортсменов у наших специалистов. С американцами мы даже не обговаривали плату за лечение. Уэлч, к которому я обратился за поддержкой, чтобы устроить Рагулина в уникальный госпиталь в Солт-Лейк-Сити, согласился почти сразу. Разве можно рассматривать его помощь в качестве взятки?
Ну, а с ружьем вышла странная история. Мне вручили его на вечеринке перед отъездом из Солт-Лейк-Сити, нас с женой пригласили на загородное ранчо. Когда Уэлч дарил мне ружье, я сразу понял, что его стоимость гораздо выше чем $150 — такой подарок чиновник МОКа принять не имеет права. Но прямо на вечеринке возвращать его назад было неловко, и я отдал его Уэлчу, когда покидал Солт-Лейк-Сити. В Москву мы с супругой улетали из Атланты. И вот в VIP-зале аэропорта этого города, где мы сидели с нашей американской знакомой Джинджер Уоткинс, к нам подошла женщина-таможенник. "В вашем багаже имеется непродекларированное оружие",— сообщила она. Оказалось, что мне подложили коробку с ружьем в багаж. Я, естественно, оставил ее Уоткинс. Но через два года мне переслали ружье в Россию, я даже не знаю кто и как. Ничего не оставалось, кроме как отправить его в специализированную стрелковую ДЮСШ Краснодара. По обоим пунктам я готов предоставить соответствующие документы.
— Вашего сына Андрея обвиняют в отмывании денег в Швейцарии. Чем он там занимается?
— Пресса утверждала, что через его фонд, который расположен в Лозанне, недалеко от штаб-квартиры МОКа, Самаранч отмывает грязные деньги. Это смешное обвинение. Андрей (он, кстати, мой приемный сын) живет в Швейцарии уже пять лет, причем устроился там сам. Он работал, учился, получил вид на жительство. Теперь у него две фирмы, много проектов и партнеров. В свое время ему посоветовали открыть благотворительную организацию, дабы поднять несколько подмоченный имидж русских в Швейцарии. Андрей пригласил поучаствовать в создании фонда меня и других спортивных деятелей. Но никакого отношения к МОКу эта организация не имеет. Что, в общем-то, и подтвердили аудиторские проверки.
Вообще, в прессе обо мне много чего писалось, мягко говоря, не совсем соответствующего действительности. Ну, допустим, кто-то из журналистов заявил, что за свой голос в пользу Берлина как хозяина Олимпиады 2000 года я потребовал когда-то от компании Daimler-Benz два лимузина. Я специально обратился в эту фирму и взял бумагу, что ничего подобного не было. Правда, когда я пожаловался недавно Самаранчу на агрессивность прессы, он ответил: "Поверь, мне сейчас в этом плане в десять раз труднее!"
— Список из девяти лиц, подозреваемых в коррупции, появился в западной прессе до того, как он был оглашен официально. Откуда утечка?
— Самаранч дал мне гарантию, что не от него. Меня же это обстоятельство возмущает. Все же существует такое понятие, как презумпция невиновности. По крайней мере до 23 января, когда лица из этого списка, приглашенные для объяснений перед комиссией Паунда в Лозанну (я, между прочим, пока такого приглашения не получал), не дадут их и пока комиссия, а затем на следующий день исполком МОКа не вынесут свой вердикт, ни о какой вине говорить нельзя.
Более того, исполком вправе лишь временно лишить чиновника членства в МОКе. Навсегда же это сделать правомочна только чрезвычайная сессия комитета, которая состоится 17-18 марта. И то потребуется квалифицированное большинство голосов. К слову, за всю историю существования МОКа было всего два случая, когда его членов лишали полномочий.
— Вопрос о коррупции — единственный на сессии?
— Нет. Будет еще рассматриваться вопрос об изменении процедуры выбора городов-хозяев Олимпиад, из-за которой разгорелся скандал. Она, так считают многие, в том числе и я, и в самом деле нуждается в изменениях. В частности, мне не нравится, что при выборе столицы игр большинство членов специальных комиссий делают свои выводы, ни разу не побывав в городе-претенденте! Да-да, они основываются на впечатлениях членов так называемых инспекционных групп. Но можно ли полюбить женщину, прочитав о ней в книге?
— Нынешний скандал родился внутри МОКа или был инспирирован кем-то извне?
— Я абсолютно уверен в том, что кому-то было нужно убрать Самаранча, заставить его под волной критики уйти в отставку. А затем поставить на его место человека, который бы проводил совершенно иную политику. Кому? Многих не устраивает Самаранч, многие хотят добиться для себя большей выгоды за счет олимпийского движения, сделать его более коммерциализованным. Свой взгляд на будущее спорта есть у Теда Тернера, Руперта Мердока, недавно отказался от спонсорства Олимпиад Microsoft...
— Как в этой ситуации, по-вашему, следует вести себя МОКу?
— Выход один: мы — члены МОКа, национальные олимпийские комитеты, федерации — должны объединиться. Объединиться, чтобы не разрушить то, что создавалось десятилетиями.
— Вы будете баллотироваться на пост президента МОКа в 2001 году на московской сессии?
— Президентом МОКа я становиться не намерен, буду, не исключено, баллотироваться только в исполком. И еще: твердо решил через два года, когда закончится срок моих полномочий, уйти с поста президента ОКРа. И мне бы очень не хотелось, чтобы он достался коррумпированным людям.
Но до этого момента я собираюсь продолжать делать все, что будет в интересах ОКРа и российского спорта. Во всяком случае, у меня сейчас нормальные отношения и с президентскими структурами, и с премьер-министром, и с московским мэром. Они готовы помогать. В третьем чтении в Думе прошел закон о спорте. Если он будет принят, это станет отличным подспорьем для ОКРа, у нас появятся новые возможности. В общем, в пессимизм впадать я бы не стал.