В России сверстан План обороны. Что это за документ, никто не знает. Но к чему может привести, примерно понятно
Ну и кто сказал, что отечественная бюрократия ленива и неповоротлива? Иногда она проявляет чудеса оперативности. В ноябре прошлого года президент внес поправки в закон "Об обороне". Закон предложено дополнить статьей, которая предусматривает разработку Плана обороны Российской Федерации. Прошло всего два месяца. И вот министр обороны Сергей Шойгу и начальник Генерального штаба Валерий Герасимов уже докладывают о том, что план, в разработке которого участвовали аж 49 министерств и ведомств, готов. И в этом Плане обороны, уверен Сергей Шойгу, "отработаны все детали, все фрагменты. План согласован со всеми. Но самое главное то, что этот план учитывает и перспективу, и дальнейшее развитие, в том числе и реализацию Государственной программы вооружения. Кроме этого, он, безусловно, учитывает все возможные риски. Проведен, на наш взгляд, достаточно полный анализ того, что нас может ждать в ближайшие десятилетия".
Распорядительности и уверенности главы военного ведомства можно только удивляться. Мало того, что за пару месяцев удалось свести в единый план сотни, если не тысячи ведомственных распоряжений и инструкций. Шойгу уверен, что удалось предсказать все мыслимые угрозы, с которыми наша страна столкнется в ближайшие десятилетия. Подобным прогнозом не может похвастаться никакое заокеанское ЦРУ. Да и сам Владимир Владимирович еще недавно весьма осторожно высказывался относительно будущих угроз: "Мир меняется. Идущие в нем процессы глобальной трансформации таят в себе риски самого разного, зачастую непредсказуемого характера". Но вот теперь выдохнем с облегчением: все хоть кому-то более или менее стало понятно. "Впервые удалось учесть все программы, связанные с обороной нашей страны: и программу вооружения, и мобилизационную программу, и программы всех министерств и ведомств по всей территории нашей страны",— доложил Сергей Шойгу.
К сожалению, нам, непосвященным, не дано в скором времени увидеть, что именно написано в этом замечательном плане — он совершенно секретен. Кое-что, впрочем, можно предположить, если иметь в виду главных участников произошедшей на наших глазах бюрократической битвы.
Рулить будет Генштаб
Идея о едином Плане обороны страны тревожила умы российских военачальников начиная с середины 1990-х. Именно тогда высокопоставленные представители "мозга армии" заговорили о необходимости в случае чрезвычайных обстоятельств подчинения прочих силовых структур Генштабу. И эта инициатива вызвала страшную свару среди силовиков. В результате Советом безопасности было предложено компромиссное решение. Командование принимает на себя тот, по "ведомству" которого происходит чрезвычайная ситуация: если теракт — все подчиняются ФСБ, случилась природная или техногенная катастрофа — рулит МЧС, а уж если военная агрессия — тогда очередь Минобороны и соответственно Генштаба. Однако до практической реализации этой концепции дело, к счастью, так и не дошло.
На практике ситуация стала меняться лет через десять — во второй половине 2000-х. Формирования других силовых ведомств — ФСБ, МЧС, МВД,— а также местные власти стали активно привлекаться к маневрам Вооруженных сил. Особенно ясно это было продемонстрировано в ходе маневров "Восток-2010". Было очевидно, что замысел тех учений предполагал реакцию на вооруженный конфликт на Корейском полуострове. В рамках этого сценария пограничники контролировали границу, части МВД создавали лагеря беженцев, МЧС проводило мероприятия на случай техногенной катастрофы (то есть утечки радиоактивных веществ), а Вооруженные силы по нескольким направлениям отражали попытки прорыва на российскую территорию иностранных военных формирований.
Теперь же, с принятием глобального Плана обороны, как можно предположить, военное ведомство окончательно доказало, что оно всех главнее. И от имени Министерства обороны координацию действий всей полусотни министерств и ведомств, а также региональных властей будет осуществлять Генеральный штаб. По словам главы думского комитета по обороне Владимира Комоедова, в новом законе "Об обороне" важным является то, что все органы власти (в том числе местные) должны принимать участие в территориальной обороне. Сюда относится защита мостов и коммуникаций.
Кроме того, проект подразумевает, что положение о Генштабе будет утверждать президент страны, а не Минобороны. "Согласно новому документу, повышается роль Генерального штаба по управлению военной организацией государства. Исходя из этого, Генштаб будет планировать в интересах обороны не только деятельность Вооруженных сил, но и всех остальных войск и вооруженных формирований",— заявил Комоедов.
Так или иначе, получается, что именно "мозг армии" в нынешних обстоятельствах превращается в главный планирующий и координирующий государственный орган в области безопасности. Причем речь идет не только о военном, но и о мирном времени. Не зря Сергей Шойгу говорил о мобилизационной подготовке.
В заложниках у плана
Казалось, такая централизация последовательна и логична. И необходимо собрать все оборонные ресурсы в единый кулак, дабы отразить любую угрозу. Однако почему-то во многих странах, кои принято именовать цивилизованными (например, в США и Великобритании), функции генеральных или главных штабов строго ограничены. И эти функции не доходят ни до какой "координации" различных государственных ведомств. Более того, их функции жестко ограничиваются лишь военным планированием и предоставлением рекомендаций высшему руководству страны. Такое положение дел возникло не случайно. Накануне Первой мировой войны генштабы великих держав объединили под своим контролем как стратегическое планирование, так и оперативное руководство войсками. Говоря попросту, генеральные штабы сами планировали, в каких ситуациях начинаются боевые действия и как их надлежит вести, и сами же руководили войсками в ходе войны.
В результате и монархи, и президенты оказались, по существу, заложниками своих военных планировщиков: как только после выстрелов в Сараево были запущены механизмы всеобщей мобилизации, срок начала войны определяла не воля верховных правителей, а железнодорожное расписание, в соответствии с которым в районы формирования доставляли резервистов. И в ходе Первой мировой войны генеральные штабы всегда настаивали на том, что военное решение любой проблемы — наилучшее. Скажем, немецкий генштаб несколько раз срывал попытки начать переговоры между противоборствующими сторонами.
Генеральный штаб, который берет на себя все управление вооруженными силами, неизбежно служит источником милитаристского влияния на все сферы жизни государства. Надо сказать, что политики ведущих мировых держав увидели и осознали эту опасность. В тех же США Комитет начальников штабов является органом, который разрабатывает стратегические концепции. Он же выступает коллективным советником президента по военным вопросам. И не более того. Оперативное же управление вооруженными силами осуществляется Министерством обороны через оперативные командования. Так, все руководство боевыми действиями в Афганистане идет через Центральное командование, ответственное за Большой Ближний Восток.
Россия же, очевидно, возвращается к моделям вековой давности. Такое разрастание функций "мозга армии" отнюдь не безобидно и в нынешних условиях. Не успели Шойгу и Герасимов доложить Верховному главнокомандующему План обороны, как начальник Генерального штаба заявил на ежегодной сессии Академии военных наук: "Крупномасштабные войны никто не отрицает, о неготовности к ним и речи быть не может". Надо сказать, что на генштабовском жаргоне "крупномасштабная война" является эвфемизмом для понятия "мировая война". Советский Генштаб, готовивший страну к такой войне, против стран НАТО и Китая одновременно, по мнению ряда экспертов, и развалил окончательно экономику СССР. Развалил постоянными требованиями все новых и новых военных расходов, дабы сохранить стратегический паритет с США. Вот только один пример. После холодной войны многие эксперты пытались понять, зачем СССР наклепал свыше 60 тысяч танков, что превышало количество этих боевых машин во всех остальных странах вместе взятых. Ответ между тем прост. Генштабовские спецы механически переносили советскую модель перевода промышленности на военные рельсы на "потенциального противника". Эта модель предполагала, что практически у любого предприятия, хоть у макаронной фабрики, было так называемое мобилизационное задание. И получалось, что в случае необходимости заводы в Детройте произведут невиданное количество танков (к реальности это не имело никакого отношения — возможности мобразвертывания американской военной промышленности завышались советским Генштабом в 50-100 раз!). Посему советские военные стратеги не видели иного выхода, кроме того, чтобы заранее, в мирное время, произвести необходимое для глобальной войны количество вооружений: танков, пушек, самолетов... Гигантские ресурсы тратились впустую, во имя исполнения Плана обороны.
Если План обороны и сейчас допускает вероятность мировой войны, то Генштаб обречен действовать подобно советскому. А именно: вновь разворачивать кадрированные части и соединения, которым надлежит принять миллионы резервистов. И, стало быть, отказаться от одобренной Путиным идеи Сердюкова о том, что в составе Вооруженных сил должны быть полностью укомплектованные соединения. Мало того, резервистов ведь необходимо вооружать. Следовательно, на предприятиях надо не только сохранять имеющиеся мобмощности (оборудование и кадры, которые позволяют производить вооружения на гражданских предприятиях). Сие означает, что стоимость содержания этих самых мобмощностей (освещение, отопление, избыточный персонал) придется включать в стоимость тех товаров, которые предприятия выпускают в настоящее время. Что делает эти продукты полностью неконкурентоспособными. В советские времена все это пытался нивелировать Госплан, назначавший цены на промышленную продукцию директивным порядком. А ведь сейчас у нас какая-никая, но все же рыночная экономика. В этой ситуации владельцы предприятий будут обречены "договариваться" с сотрудниками Генштаба, ответственными за мобразвертывание.
В сухом остатке: принятие Плана обороны неизбежно усиливает бюрократическую роль Генштаба в нашем государстве. И, как прямое следствие, усиливает милитаризацию страны.