Почему усохла рука Репина

Чем настороженнее в Питере относятся к не желающим понимать город московским назначенцам, тем больше поклонников у региональной идеи

Лев Лурье, историк

Региональная идея — своеобразный смягченный вариант идеи национальной. На место борьбы с иноземным захватчиком-угнетателем выдвигается противопоставление региональных интересов государственным, воплощенным в столице. Малороссийский миф создал в конце концов независимую Украину, казацкий — вдохновлял Шкуро и Краснова в Гражданскую и до сих пор вдохновляет взрослых мужиков на Кубани и Дону носить по праздникам штаны с незаслуженными лампасами.

Но политические мечты сбываются только тогда, когда они, хотя бы частично, уже осуществились практически. Как говорил знаменитый историк Ипполит Тэн о надвигающейся во Франции революции: "Мизансцена расставлена, остается только поднять занавес". Борис Ельцин в 1990-м сказал республикам, автономиям и областям знаменитые слова: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". Пожелания первого президента оказались пророческими. Без всякого "парада суверенитетов" сегодняшние Грозный, Петербург или Кущевская живут в одной стране, но в разных мирах. Законы едины, правоприменение — у каждого свое. В Томске почти свободное телевидение, в Москве и Петербурге честно проводят ЕГЭ, владивостокцы отдыхают в Таиланде, большинство жителей Калининграда бывает в Польше чаще, чем в Москве, а в Грозном запрещены к ношению короткие юбки. Кто смел, тот и съел.

Со времен Анатолия Собчака и при Владимире Яковлеве, и при Валентине Матвиенко власть и общество в Петербурге не слишком мешали друг другу. Начальство что-то делало, лучше или хуже, но уважало, как могло, обычаи своих земляков.

Например, все губернаторы понимали: для петербуржцев память о блокаде имеет такое же сакральное значение, как для евреев воспоминание о холокосте.

В этом году исполнялось 70 лет операции "Искра". Событие, по значению равное победе под Сталинградом. 18 января 1943 года 2-я ударная армия Волховского фронта и 67-я армия Ленинградского соединились южнее Ладожского озера. Девять попыток прорыва блокады стоили войскам не менее миллиона человек. И вот, наконец, Москва салютовала одержанной победе, а вскоре первые железнодорожные составы связали Ленинград с Большой землей.

И вот, в этот священный день, впервые за многие десятилетия губернатор не отправился на Пискаревское кладбище; не было и воинского салюта. Потом в Смольном, правда, опомнились и отметили 27 января 69-ю годовщину первого сталинского удара, когда немцев окончательно отогнали от города. Но 70 лет — не 69. И юбилей войны 1812 года мы отмечаем в 2012-м, а не в 2014-м, когда русские вошли в Париж.

Произошедшее объясняется не только эмоциональной тупостью. Скорее тем, что привезенные из Центрального федерального округа чиновники не знают и не чувствуют нравы и обычаи своего нового места жительства. Рассказывают, что один из них, занимающий важное место в Смольном, присутствовал как-то на городском совете по культуре. Секретарь ему говорит: сейчас выступит Юрий Темирканов, потом перерыв. На что важное лицо вежливо спрашивает: "А кто такой Темирканов?" Может, они не знают и Михаила Пиотровского? Есть такое оправданное подозрение.

Среди многочисленных новых чиновников самый яркий и публичный вице-губернатор Василий Кичеджи. Недавно выступая по местному каналу "100", он назвал лучшим депутатом Законодательного собрания Виталия Милонова — знаменитого на всю страну гомофоба, местного Фому Опискина.

Петербург, как писал Достоевский, город "полусумасшедших". Действительно, эксцентриков мы произвели немало: Николай Фоменко, Дмитрий Нагиев, Сергей Шнуров, Роман Трахтенберг... Немало было среди них людей и совсем дурного тона, вспоминается депутат от Петербурга Вячеслав Марычев, который разгуливал по Государственной думе с накладной женской грудью.

Так что Милонов — для нас обычный городской фрик. Есть такой тип, тот же Федор Михайлович называл их "стрюцкими". Все это петербургский морок, он существует, но жизнь не определяет. В Петербурге много эксцентрики. Она так бросается в глаза еще и потому, что сам город — суровый, бонтонный; еще живы те, для кого этикет — обязателен.

Любимый Смольным Милонов и его помощники ославили Петербург на весь свет такими инициативами, как иски к Мадонне и Леди Гаге, борьба с "Веселым молочником" ("гейская"" радуга на упаковке), травля музея современного искусства "Эрарта" и великого петербуржца Владимира Набокова.

У Виталия Милонова есть помощник — Анатолий Артюх. Окончил класс гитары в гатчинской музыкальной школе, потом играл в различных рок-группах. Записал два сольных альбома и создал свой проект "Ливер-Пуль". Ушел в бизнес, окончил богословские педагогические курсы и активно занялся политикой. Возглавил петербургское отделение "Народного собора". Как помощник Милонова он на переднем крае борьбы с геями, Мадонной, братьями Чепмен (знаменитыми современными британскими художниками, выставка которых проходит в Эрмитаже) и "педофилом" Набоковым.

Вот что пишет Анатолий Артюх в своем блоге о почетном гражданине Петербурга, заместителе председателя совета по культуре и искусству при президенте Российской Федерации, кавалере многочисленных российских и иностранных орденов, почетном докторе четырех университетов, Михаиле Пиотровском. Кстати, единоросс Милонов избирался по списку "Единой России", а директор Эрмитажа этот список возглавлял.

Итак, помощник этого самого Милонова о Пиотровском: "Он сорвал с себя маску культурного человека, и перед нами предстало пораженное струпьями духовного сифилиса рыло либерального толераста и махрового русофоба. Видимо, сам Марат Гельман тайно встретился с Пиотровским на территории ночного клуба для сексуальных меньшинств и укусил Михаила Борисовича на прощание... Я знаю много казаков в Петербурге и других городах России. И я уверен, что если бы кто-нибудь из них увидел подобную мерзость, как эта выставка братьев Чепмен, в Эрмитаже или в другом месте, то Пиотровского ждала бы участь Гельмана. Нагайкой его бы не выпороли, из уважения к нагайкам, а вот в морду бы плюнули, и не раз".

Меж тем Артюх, повторяем, почти официальное лицо, правая рука Милонова, а тот — любимый депутат Смольного. Поэтому, наверное, подобные высказывания не получают никакой правовой оценки со стороны исполнительной власти. Почему в Петербурге сейчас можно публично обещать "плюнуть в морду" всеми уважаемому, представляющему Россию в мире человеку?

Ну а раз все позволено, так такие, как Артюх, и распоясываются: избивают продюсера "Лолиты" Артема Суслова, бьют окна и оскверняют Музей Набокова, создают лжеказачьи боевые организации.

Или вот: Смольный без всякого тендера выделяет четверть миллиона рублей на переиздание труда некоего Георгия Михайлова "Нравственный образ истории". Михайлов окончил в 1970-е Кораблестроительный институт, потом психфак университета. Но написал книгу по истории, полностью отменяющую все достижения мировой науки и школьные учебники по этому предмету.

Михайлов признается: "Полтавченко очень любит мои книги. И эту в частности. Эта книга патриотическая, православная, русская. Когда начинаешь понимать, что за 4 тысячи лет до рождества Христова славяне уже говорили по-русски и культуру имели выше египетской и вавилонской..."

Это не единственное открытие Георгия Михайлова. Арии спустились у него с Гималаев, тамплиеры были сплошь содомитами, город Яван в Таджикистане и русское "Иван" — одного корня. Лучший русский царь, Иван Грозный, был оклеветан "масоном" Николаем Карамзиным. "Держава Православия достигла меры возраста при Иоанне Грозном. Вся огульная критика Грозного и опричников построена на лжи. Все исторические версии о так называемом "сыноубийстве" Иоанна Грозного не выдерживают критики. У известного художника И.Е. Репина после написания картины "Иван Грозный убивает своего сына" стала сохнуть правая рука".

Петербург тратит деньги налогоплательщика на книгу, где о его основателе пишут: "Петр I, упразднив Православное патриаршество, всеми силами насаждал западное идолопоклонство (античные статуи, картины, эротику), насильно учил русских европейским манерам, танцам и модам, табакокурению и пьянству".

Как можно за счет горожан издавать этот бред, перечеркивающий все наше культурное и духовное наследие: Карамзина, Пушкина, Соловьева, Ключевского? В городе работает достаточно профессиональных филологов и историков, которые способны решать, что издавать, и уж они бы Михайлова поставили на место. Но когда узнаешь, что этот шарлатан — любимый писатель губернатора, становится как-то не по себе.

Помимо Георгия Михайлова Смольный объявил тендер для издательств (цена вопроса — 2,5 млн рублей) на выпуск 18-томного собрания сочинений Егора Поселянина, церковного публициста времен Николая II, расстрелянного чекистами в 1931 году.

Вполне традиционный популяризатор, писавший для народа, он, конечно, не Георгий Михайлов. Но зачем переиздавать труды автора, книги которого уже вышли в свет после 1990 года как минимум 17 раз: ("Дружина мученика Иулиана", "Жизненный подвиг Серафима Саровского", "Идеалы христианской жизни" и т.д., и т.п.)? Даже собрание сочинений Поселянина в 12 томах уже издано в современной России. Между тем у нас нет академического комментированного собрания сочинений Пушкина и Гоголя, Лескова и Куприна, Ахматовой и Цветаевой. Может, деньги выделить на это? Егор Поселянин раскупается? У митрополии есть средства на издание душеполезной литературы? Тогда при чем здесь налогоплательщик?

Навязываемое сверху клерикальное воспитание вызывает отторжение в городе. "Основы светской этики" выбрали 52,5 процента родителей, "Основы мировых религий" — 37,5, а "Основы православной культуры" всего лишь 10 процентов.

Ну и что взять с городского правительства, не придавшего никакого значения 70-летию прорыва блокады?

Подобная дремучесть опасна не только с нравственной точки зрения, она просто бьет по карману. Главный ресурс Петербурга — не нефть, а красота и культура. Как чеканил о родном городе Иосиф Бродский: "Лежащий на широте Ванкувера, в устье реки, равной по ширине Гудзону между Манхэттеном и Нью-Джерси, был и есть прекрасен тем типом красоты, что бывает вызвана безумием — или попыткой это безумие сокрыть. Классицизм никогда не осваивал таких пространств, и итальянские архитекторы, постоянно приглашавшиеся сменяющимися русскими монархами, отлично это понимали".

Петербург в России примерно то же, что Англия в англосаксонском мире,— место бедное, стильное, нездоровое, с традициями, иногда бессмысленными, и необычайно развитым местным патриотизмом.

Особенностью русского народа Федор Достоевский назвал "всемирную отзывчивость", умение быстро перенимать и хорошее, и плохое. Финское влияние все больше чувствуется в самом Петербурге. Пляжи Комарова и Зеленогорска, лужайки Летнего сада и ЦПКиО стали ощутимо чище не благодаря, а скорее вопреки нашим коммунальным службам. Просто у соседей — не принято сорить, а мы — переимчивы.

Северный ветер для Петербурга важнее южного, "Аллегро" — "Сапсана". Европа за углом. Десятую часть городского бюджета приносят туристы (только иностранцев в 2012 году — 5,5 млн, больше, чем в Москве). Мы торгуем не Михайловым и Артюхом, а Набоковым, Эрмитажем, Репиным, Петром Великим. Вероятно, поэтому при Полтавченко туризмом назначили руководить чиновника из управления по развитию садоводства и огородничества, никогда путешественниками не занимавшегося.

Начальники, присланные сверху и сбоку, в Петербурге не справляются. Они живут в великом городе как завоеватели в чужой стране, не понимая людей, обыкновений и нужд. Их действия или бездействия, как в случае с Михаилом Пиотровским, вопиюще оскорбительны для нашей местной гордости. И именно поэтому у местных автономистов есть будущее.