Война по-африкански

Военная операция в Мали завершается. Однако без ответа остались ключевые вопросы: кто, собственно, воюет в Мали и почему взявшиеся чуть ли не из воздуха исламисты захватили полстраны и дошли почти до столицы. "Власть" попыталась разобраться в этом.

Вячеслав Белаш

Западная наземная операция в Мали, очевидно, подходит к концу. Франция, организовавшая и саму операцию, и ее поддержку в ООН, и участие в военных действиях — в том или ином качестве — своих союзников, и, главное, непосредственно проводившая боевые действия против исламистов, ищет пути скорейшей передачи своих функций африканским силам или малийской армии. По мнению экспертов, это означает фактический провал операции. Освобождение северных территорий, говорят они, прошло фактически без боя, а противникам французов и их союзникам удалось вывести из-под огня и живую силу, и огромное количество военной техники, которую некоторые эксперты называют посмертным приветом Каддафи. И, самое главное, операция никак не помогла решить главную проблему Мали — проблему сепаратизма.

Помощь с севера

Операцию по захвату северных районов Мали провели весной прошлого года две исламистские группировки — местная "Ансар Дине" ("Защитники веры") и действующее на территории сразу нескольких стран региона Движение за единобожие и джихад в Западной Африке (MOJWA). Обе, как считается, имели связи с "Аль-Каидой". Если такие связи и были, они давно были порваны. Исламисты появились в Мали поначалу из Алжира, откуда правительственные войска выбили боевиков "Аль-Каиды исламского Магриба" (АКИМ), или, как эта организация называлась ранее, "Салафитской группы молитвы и нападения". Они быстро нашли общий язык и с туарегами, национальным меньшинством Мали, и с арабами-кочевниками.

"Ансар Дине" — исламистская организация туарегов, выступающая за создание собственного государства на севере Мали. MOJWA была создана некоторыми членами более мощной и более известной "Аль-Каиды исламского Магриба", которые были, в частности, недовольны тем, что организация контролируется арабами, а черные мусульмане находятся на вторых ролях. Новую организацию, объявившую о своем существовании в 2011 году, возглавили мавританцы. Действует она, впрочем, не столько в Мавритании, сколько в Мали и Нигере.

Обеим организациям помогли события в Ливии, когда после падения режима Каддафи огромное количество военной техники и оружия оказалось в Мали, Мавритании, Нигере и Чаде. Однако еще большую помощь исламистам оказали туареги, точнее, Национальное движение за освобождение Азавада (MNLA). Восстания туарегов в Мали — дело обычное. С 1916 года таких выступлений было с десяток, и в последние годы ими руководило именно MNLA. Эта организация, члены которой участвовали в гражданской войне в Ливии, также получила свою порцию оружия и в начале 2012 года вновь подняла восстание.

Помощь с юга

Туареги, точнее, подразделения MNLA довольно быстро установили контроль над северными районами Мали и провозгласили независимость государства Азавад. В борьбе с малийскими войсками им активно помогала группировка "Ансар Дине", с которой MNLA заключила военный союз. Подразделения туарегов достаточно быстро выбили малийские войска из крупнейших городов севера Мали Гао и Томбукту и пошли на юг.

Примерно в это время на помощь исламистам, сами того не подозревая, пришли малийские военные. Возмущенные неспособностью гражданских властей подавить мятеж туарегов, они сместили президента и взяли управление в свои руки. Главным их обещанием было восстановление контроля над всей территорией страны. Воевали с туарегами они не слишком удачно, однако даже этого хватило, чтобы все внимание руководители MNLA сосредоточили на "южном фронте", не слишком обращая внимание на то, что происходит у них в тылу.

В тылу же боевики "Ансар Дине" и MOJWA начали захватывать город за городом, создавая свои органы власти и устанавливая на контролируемых ими территориях законы шариата. Более того, когда представители MNLA попытались договориться с бывшими союзниками, им дали понять, что в светских руководителях-туарегах государство Азавад не нуждается.

Наступление журналистов

После того как обе исламистские группировки окончательно укрепились на севере страны, отношение к событиям в Мали в мире изменилось. Надо сказать, что пока речь шла только о борьбе туарегов с малийскими военными, мир скорее поддерживал туарегов, а военный переворот осудил в самых жестких выражениях. Под вопросом оказалась международная помощь, оказываемая Мали, и даже членство страны в международных организациях.

Однако участие в событиях в Мали организаций, которые в газетах называли не иначе, как связанными с "Аль-Каидой", ситуацию изменило. Журналисты начали передавать с оккупированных исламистами территорий жуткие репортажи о зверствах оккупантов.

Говорили о сотнях приведенных в исполнение приговоров ворам — ампутациях руки или ноги, говорили о том, как в городах, подконтрольных исламистам, запрещают музыку и заставляют мальчиков и девочек учиться раздельно (правда, не в разных школах, а в разных углах класса). Приходили сообщения о том, что однажды была приговорена к смерти пара, родившая ребенка вне брака. Их подвергли каменованию.

Затем появилась история о разрушении старинных мавзолеев в Томбукту и уничтожении уникальной библиотеки, хранившейся в этом городе. Всему миру было очевидно, что на севере Мали появился режим, мало чем отличающийся от режима талибов в Афганистане. ЮНЕСКО и ООН выступили с гневными заявлениями.

Правда, в репортажах с севера Мали проскальзывали странные детали. К примеру, один из местных жителей, который сам ампутировал руку своему брату по приговору суда, почему-то совершенно не спешил осуждать этот приговор. "Я сам отрезал ему руку,— говорил Алью Туре корреспонденту The New York Times.— У нас нет другого выбора, кроме как действовать в соответствии с правосудием Всевышнего". А после того как в Томбукту вошли французские войска, оказалось, что и ущерб, нанесенный исламистами городу, меньше того, о котором писали газеты.

Газеты, кроме того, публиковали и экспертные оценки, в которых будущее рисовалось в черных красках не только для Мали, но и для Европы. "Надо учитывать,— говорил один из экспертов,— что Мали гораздо ближе к Европе, чем Афганистан или Пакистан. Создание здесь базы для террористических атак по целям в Европе необычайно опасно". Общественное мнение требовало от правительств европейских стран, в первую очередь Франции как бывшей метрополии Мали, быстрых и решительных действий по предотвращению перерождения Мали из "маяка демократии", как ее неизменно называли в прессе, в теократическое государство, вполне способное на союз с "Аль-Каидой" с самыми чудовищными последствиями для Европы. Французские и прочие европейские власти медлили. С середины до конца 2012 года в ООН было принято три резолюции по Мали, разрешающих применение силы для борьбы с исламистами, однако никто не спешил на борьбу.

Наступление миротворцев

Ситуация изменилась после того, как исламисты, поддерживаемые не только туарегами, но и частью чернокожих малийцев, начали очередное наступление на столицу страны Бамако. По мере продвижения на юг, отмечали эксперты, число исламистов росло за счет молодых людей, рекрутируемых уже из совсем не туарегских городов страны. Когда угроза для Бамако стала реальной, Франция совместно с союзниками по НАТО начала действовать.

В Мали высадились войска, которые вступили в прямые столкновения с исламистами. Поход французов, в арьергарде которых были и малийские подразделения, и контингент миротворцев из африканских стран, был столь же стремительным, что и недавний марш исламистов на юг. Города брались без боя. Уже после того как Гао и, разумеется, знаменитый Томбукту были взяты, французы начали сообщать о десятках и даже сотнях убитых исламистов, которых миротворцы преследуют и уничтожают в пустыне.

Тем не менее с уходом исламистов из оккупированных районов стало очевидно, что мир поторопился называть малийских исламистов вторыми талибами. Исламисты из "Ансар Дине" честно прилагали усилия для того, чтобы казаться страшнее, чем они есть. После высадки французских войск в Бамако они, например, по свидетельствам местных жителей, демонстративно увеличили число тех, кто приговаривался к публичной порке или ампутации конечностей. Но, разумеется, они не могли претендовать на тот уровень средневековья, который распространили вокруг себя талибы. Запреты были не такими уже тотальными, наказания за их нарушение не такими жестокими и, вообще, на фоне талибов, малийские салафиты выглядели почти безвредными.

Эксперты не сомневаются, что власти Франции и других стран, принявших участие в операции в Мали, были прекрасно осведомлены об этом. Тем не менее выбора, как поступать в этой ситуации, у них не было. Возможность превращения Мали в некое подобие талибского Афганистана существовала. И даже если это и не привело бы к появлению лагерей по подготовке террористов для Европы, то, несомненно, территория использовалась бы как база для африканских исламских террористов. Это угрожало дестабилизацией сразу двум ключевым игрокам на рынке нефти и газа — Алжиру и Нигерии. Даже намек на подобную возможность был для Европы совершенно неприемлем.

Тем не менее проблему военная интервенция не решила. Поддержав малийских военных, французы фактически законсервировали проблему сепаратизма на севере страны: ни туареги, ни власти Мали на компромисс идти не хотят. Боеспособность NMLA, как и боеспособность исламистских группировок, не утеряна, и они способны если и не на крупномасштабные боевые действия, как в 2012 году, то на продолжительную партизанскую войну в стиле тех же талибов. Более того, как и в истории с талибами, исламисты имеют все шансы на рост популярности среди населения. Сравнивая жестокую стабильность и порядок, которую принесли исламисты, с хаосом и коррупцией, которая ассоциируется с малийской армией, население, даже пострадавшее от мусульман, будет смотреть на них как на меньшее зло. Так случилось в Афганистане, так, скорее всего, произойдет и в Мали.