Фонды решают все

По итогам прошлого года спекулянты на мировом финансовом рынке, известные под названием хедж-фондов и вкладывающие деньги богатых людей, отчитались о низкой доходности. Обозреватель "Власти" СЕРГЕЙ МИНАЕВ напоминает, что Россия от этих фондов очень зависима.

В середине 1970-х годов на мировом финансовом рынке произошла революция. До тех пор в течение поколений на этом рынке ничего не менялось: банкиры и финансисты предоставляли клиентам одни и те же услуги, и операции на бирже проводились одни и те же. А теперь каждый год стали появляться новые виды операций и новые финансовые инструменты. Причин для революции было три. Во-первых, в индустриальных странах стала наблюдаться необычно высокая инфляция, и появились плавающие курсы национальных валют. Поэтому, с одной стороны, у игроков на финансовом рынке появились новые возможности для заработка, а с другой — необходимость застраховаться от резких колебаний процентных ставок центральных банков и курсов валют. Во-вторых, произошел настоящий прорыв в компьютерной технике, и ее стали применять в финансовых операциях. В-третьих, стали использоваться фундаментальные исследования, например исследования оптимального инвестиционного портфеля, в котором увязывается риск и прибыль, или исследования эффективного рынка, на котором цены определяются имеющейся на рынке информацией. (Поскольку такие исследования часто проводили математики и даже физики, появился новый термин — "эконофизика").

Важнейшим проявлением революции стали так называемые производные ценные бумаги — контракты, стоимость которых "производится" каким-либо активом. Два главных типа производных ценных бумаг — фьючерсы (или стандартизированные форвардные контракты) и опционы. Форвардные контракты, или контракты на поставку товаров в будущем, вообще-то существовали на сырьевых биржах с конца XIX века. Но в данном случае речь идет о том, что фьючерсы постоянно котируются на вторичном рынке, а также о том, что за фьючерсами часто стоят синтетические финансовые активы вроде процентных ставок или биржевых индексов. Опционы, то есть право на покупку акций, также существовали давно, но теперь речь шла о том, что они стали основой фондового рынка и предоставляли право, в частности, на покупку фьючерсов. Местом рождения производных ценных бумаг можно считать Чикаго. Там в 1972 году был создан первый в мире рынок фьючерсов: это были фьючерсы на поставку иностранных валют в связи с отменой в 1971 года обмена долларов на золото по фиксированному курсу. В 1973 году в Чикаго появилась биржа, которая торговала не акциями, а исключительно опционами, а в 1975 год возник рынок фьючерсов на поставку краткосрочных облигаций американского казначейства.

Как отмечает швейцарский исследователь Юсеф Кассис, "появление новых финансовых инструментов в виде производных ценных бумаг не могло не породить новый тип финансового посредника — альтернативных управляющих фондов, более известных как хедж-фонды. Они бывают разных типов, но всех их объединяет ряд характеристик: расположение в офшорных центрах, склонность к игре на понижение котировок акций с помощью производных ценных бумаг, частое использование заемных средств и постоянный контроль за принятым на себя риском. Они часто организуются в форме закрытых фондов, в число пайщиков которых трудно войти и не менее трудно выйти. Управляющие хедж-фондами получают от клиентов большие гонорары и обычно вкладывают в проводимые операции также и собственные средства".

Таким образом, именно хедж-фонды являются настоящими спекулянтами на мировом фондовом рынке: они используют производные ценные бумаги и склонны к биржевой игре взаймы. Собственно, именно так их и рассматривают государственные органы финансового регулирования. В частности, по американскому законодательству обычным паевым инвестиционным фондам, в которые вкладывают деньги простые граждане, строго запрещено играть с производными ценными бумагами, так как это слишком рискованно. Хедж-фондам такая игра разрешается, но они должны предоставить свидетельства того, что их инвесторы состоятельны (обычно требуется, чтобы они вложили не меньше $1 млн), а их число не превышает 100. (И тогда они получают так называемый сертификат D.)

Заметим, что обычно инвесторы хедж-фондов и вправду чрезвычайно состоятельны: среди них, в частности, пенсионные фонды индустриальных стран.

Настоящий расцвет хедж-фонды пережили в 1990-е годы: их число увеличилось с 2000 в 1990 году до 8000 в 2003 году, а капиталы вкладчиков, которыми они управляли, с $60 млрд до $170 млрд. Подобные темпы роста наблюдались у инвестиционных трестов в Великобритании в 1880-е годы и в США в 1920-е годы. И тогда вложения в эти тресты считались рискованным делом, доступным только состоятельным людям.

В 1990-е годы хедж-фонды стали возглавлять не только инвестиционные гуру вроде Джорджа Сороса, который в 1993 году заработал $1 млрд (его хедж-фонд Quantum Fund дал своим вкладчикам тогда 100% годовых), но и академические ученые, нобелевские лауреаты по экономике. Тогда же хедж-фонды стали иметь прямое отношение к России. Бывший глава ФРС Алан Гринспен рассказывает о крупнейшем в мире и самом престижном среди богатых людей фонде Long-Term Capital Management (LTCM), созданном в 1994 году: "Несмотря на свое скучное имя, этот фонд вел гордые, высокопрозрачные и престижные операции в Гринвиче, штат Коннектикут. Эти операции приносили эффектную прибыль на $125 млрд, вложенные его чрезвычайно богатыми клиентами. Среди управляющих были два нобелевских лауреата по экономике — Майрон Скоулз и Роберт Мертон. Именно их изощренные и современные математические модели лежали в основе операций фонда. LTCM специализировался на крайне рискованных и прибыльных операциях с американскими, японскими и европейскими облигациями, страхуя риск с помощью займа у американских банков в $120 млрд. У него также имелось производных ценных бумаг на $1,25 трлн, причем значительная часть этих бумаг представляла собой совершенно экзотические финансовые контракты, которые трудно было даже отразить в бухгалтерском балансе. Часть бумаг представляла собой классические спекулятивные инвестиции, а часть была элементом схемы по хеджированию, а проще говоря, по страхованию портфеля инвестиций от любого мыслимого риска. Даже после того, как дым рассеялся, никто не знал, сколько денег было потрачено на это страхование: самые острожные предположения заключались в том, что фонд инвестировал $35 на каждый $1, который у него действительно был. Русский дефолт по ГКО оказался тем айсбергом, который потопил этот финансовый "Титаник". Даже нобелевские лауреаты не могли предвидеть, как будут развиваться события. Потрясенные участники фонда наблюдали исчезновение $5 млрд из вложенных денег за один день. Глава Федерального банка Нью-Йорка Билл Макдоноу предупредил, что когда фонд начнет распродавать свои активы, цены на Уолл-стрит упадут и обанкротятся все инвестиционные компании и банки. Поэтому, когда он заявил, что решил вмешаться, я не мог не согласиться. Историю, как он организовал спасение LTCM силами его кредиторов, рассказывали столько раз, что она стала классикой на Уолл-стрит. Он просто собрал руководителей 16 самых крупных в мире банков и инвестиционных компаний, объяснил им, что если они полностью понимают, какие потери понесут из-за распродажи этим хедж-фондом его активов, то они знают, что делать, и покинул собрание. Не выходя из комнаты, присутствовавшие несколько дней спорили и в конце концов дали LTCM $3,5 млрд".

Картина, конечно, получается крайне эффектная. Почти сразу после создания LTCM российское правительство зафиксировало курс рубля к американскому доллару в валютном коридоре и приступило к финансированию текущих бюджетных расходов за счет выпуска ГКО во все возрастающих количествах и под все возрастающий процент. Богатые клиенты LTCM не подозревали, что финансируют российский бюджет и выполняют экономическую программу российского правительства. Простые россияне не подозревали, что получают бюджетные деньги от американского престижного хедж-фонда под руководством нобелевских лауреатов по экономике. Российские предприниматели, которые сами в это время увлеклись финансовыми операциями, не подозревали, что валютную стабильность в России и снижение инфляции обеспечивают через систему ГКО LTCM и его американские банки-кредиторы. А многие российские граждане, которые сами покупали ГКО в расчете на рост их доходности и зачастую на заемные средства, не подозревали, что действуют подобно хедж-фондам. Все кончилось одновременно и крахом политики российского правительства и крахом теорий нобелевских лауреатов.

В 2000-е годы начался бум на мировом рынке фьючерсов на нефть, и спекулянты, то есть хедж-фонды, с удовлетворением отмечали все возрастающую прибыльность вложений во фьючерсы, которые постоянно дорожали. Фонды приободрились: к началу нынешнего года их число достигло 8000, и клиенты вложили в них уже $2,2 трлн. Картина вновь получилась эффектная: российские власти решают свои бюджетные проблемы и расплачиваются по внешним долгам за счет богатейших людей мира. А обычные российские граждане даже не знают, что часть нефтедолларов, которая им достается, поступает от этих богачей, которые, в частности, обеспечивают стабильность рубля и рост российского импорта.

Однако фонды вкладывали деньги не только в нефтяные фьючерсы, но и в другие финансовые инструменты, в частности связанные с ипотекой, в полном соответствии со своим предназначением: как можно больше рисковать и как можно больше страховаться от риска с помощью кредитов. И часто несли потери. В итоге оказалось, что делать ставку на гений управляющих хедж-фондов не так уж выгодно. Те, кто вложил в 2003 году деньги в хедж-фонды, к концу прошлого года стали богаче на 20%, а те, кто вложил деньги в обычные паевые фонды, не имеющие гениальных управляющих, не пользующиеся услугами финансовых гуру и не занимающиеся спекуляциями с фьючерсами,— на 90% (см. график). Такая картина во многом объясняется тем, что услуги управляющих хедж-фондами стоят дорого: они каждый год получают гонорар в размере 2% от вложенных денег и еще 20% от той прибыли, которая превысит заранее оговоренные показатели.

По итогам прошлого года фонд, возглавляемый Джоном Поулсоном, который был объявлен финансовым гением в 2007 году, за то, что предвидел крах рынка ипотечного кредитования в Америке, понес убытки в 17%, в дополнение к убыткам в 51% в 2011 году. Не удивительно, что вкладчики хедж-фондов все чаще выказывают неудовольствие политикой их управляющих. Недавнее решение властей Каймановых островов отказаться от офшорного статуса и продемонстрировать большую открытость во многом объясняется требованием этих вкладчиков, которые еще с 2011 года выражают желание все-таки узнать, кто управляет зарегистрированными на островах фондами и как они, собственно, это делают.

Таким образом, богатейшие инвесторы мира в какой-то момент могут разочароваться в риске, который приносит так мало дохода. Это скажется на нефтяных фьючерсах и на российских валютных поступлениях. Впрочем, в некоторых случаях вера в силу академической науки на мировом финансовом рынке сохраняется. Не так давно Нобелевский фонд объявил, что намерен расширить свои вложения в хедж-фонд в надежде компенсировать прошлогоднее снижение доходности вложений, из-за которого пришлось сократить размер нобелевских премий, в том числе по экономике.