Битва вокруг арсенала

Если в Европе календарный XX век начался в 1914-м, то в Америке — в 1913-м. По крайней мере, это точка отсчета для нового американского искусства, которое в будущем — как и американский фастфуд, американский небоскреб, американский джаз, американский английский и много чего еще американского — покорит весь мир. Но это в будущем — в 1913-м, напротив, Европа — силами своего художественного авангарда — пыталась покорить Америку.

17 февраля 1913 года в Нью-Йорке в здании арсенала 69-го пехотного полка на Лексингтон-авеню открылась Международная выставка современного искусства, вошедшая в историю под именем Armory Show (от "armory" — арсенал). Устроителем выступила недавно образованная Ассоциация американских живописцев и скульпторов, вернее, ее руководство: президент Артур Дэвис, секретарь Уолт Кун и примкнувший к ним критик Уолтер Пач. Артур Дэвис, примечательный не столько своими картинами с веретенообразными нагими девами в глубокой задумчивости, сколько фантастическими организаторскими способностями, был падок на все новое. Член "Восьмерки", группы, куда входил весь цвет американского реализма (Роберт Генри, Уильям Глакенс, Джон Слоан), доброжелательно прозванный всем цветом американской критики "школой мусорного ведра", Дэвис после Armory пустится во все тяжкие, перемерив на задумчивых дев кубизм, экспрессионизм, футуризм и другие модные наряды. Уолт Кун на рубеже веков учился в Париже и Мюнхене и, не будучи новатором, был, однако, в курсе новостей. Что же касается Уолтера Пача, ученика Роберта Генри, довольно рано променявшего кисть на перо критика, он подолгу пропадал в Европе, живал в Париже, водился в кругу Гертруды Стайн, дружил с братьями Дюшанами-Вийонами и стал автором первой статьи о Поле Сезанне, опубликованный в Америке. В общем, неудивительно, что среди 1250 работ, показанных на Armory Show, европейскому авангарду — фовизму и кубизму — отводилась ключевая роль. И тем более неудивительно, что критика и публика были склонны разделить мнение 26-го президента США Теодора Рузвельта, воскликнувшего: "Это не искусство!".

Крепче всего досталось "Обнаженной, спускающейся по лестнице" Марселя Дюшана. Карикатуры, пародии, исковерканные названия — газетчики упражнялись в остроумии кто во что горазд. Особенно хорош был один шарж из Evening Sun — "Давка в метро. Грубиян, спускающийся по эскалатору",— который, явно против намерения автора, выглядит вполне футуристическим опусом. Рецензенту из The New York Times злополучный холст напомнил "взрыв на фабрике дранки". Журнал American Art News (прадедушка нынешнего ARTnews) объявил, что даст приз тому, кто найдет на картине обнаженную. А президент Рузвельт утверждал, что, ежели повесить на стену индейский коврик, что лежит у них дома в клозете, и назвать его "Одетый, поднимающийся по лестнице", выйдет гораздо красивее. В фавориты прессы попала и "Голубая обнаженная (Воспоминание о Бискре)" Анри Матисса — Матисса, с которым приятельствовал Уолтер Пач, на выставке было много, и буквально каждую картину обильно полили критическими помоями. Слухи о всенародном возмущении дошли до художника, так что в одном интервью он даже обратился к американскому зрителю, уверяя его, что он, Матисс — нормальный человек, преданный муж и отец семейства.

Armory Show налево и направо раздавала пощечины американскому общественному вкусу, воспитанному на в целом довольно беззубом и некритическом реализме, но тех, чьи чувства оскорбляла и "школа мусорного ведра", могли лишь насмешить откровения Пикассо, Брака, Пикабиа, Боннара, Дюфи, Леже, Делоне, Кандинского, Архипенко, Бранкузи, Лембрука, Кирхнера и им подобных. Потешаясь над художественной наглостью европейцев, общественный вкус не сразу заметил, что заокеанская зараза уже проникла на континент. Что Марсден Хартли давно состоит в партии Матисса и Кандинского. Что Чарльз Шилер попал под тлетворное сезанновское влияние. И что Armory стала, в сущности, манифестом художников, близких авангардной галерее "291" Альфреда Штиглица, где — без всякого шума — уже дважды показывали "ужасных" фовистов. Разве можно было всерьез относиться к этим ребяческим выходкам, когда перед американским искусством стояли куда более важные проблемы?

Из Нью-Йорка выставка переехала в Чикаго, и там началось настоящее расследование в отношении одной работы. Абастению Эберли, нынешнюю икону феминизма, одаренную портретистку и мастерицу фонтанных статуй, заподозрили в пропаганде педофилии и проституции: цензоры-пуритане решили, что скульптурная группа "Белая рабыня" с обнаженной девочкой-подростком подле сутенера, зазывающего клиентов, была "слишком реалистическим изображением алчности и похоти". Вообще же на Armory численно преобладала местная школа, и члены Ассоциации американских живописцев и скульпторов использовали арсенал как площадку для дискуссий, со скандалом снимая свои вещи с экспозиции и обмениваясь гневными письмами в газетах. Словом, шла обычная художественная жизнь.

Иностранный раздел Armory Show был составлен не без искусствоведческого изящества и с экскурсами в историю: внимательная публика могла бы заметить, что тонкая связующая нить идет от Гойи к Домье и Курбе, а от них — к Ван Гогу, Гогену и экспрессионистам, что Делакруа и Коро предвосхищают импрессионизм, что наивный Таможенник Руссо стремился туда же, куда стремятся ученые фовисты. Выставка во многом была обращена к художникам, и лучшие из них поняли смысл послания. Роберт Генри, первый живописец Нью-Йорка и лидер "мусорных", мнивший себя отважным экспериментатором и первопроходцем, был совершенно подавлен напором и дерзостью европейских варваров: стоит сравнить его робкую "Обнаженную в движении" и дюшановскую "Обнаженную, спускающуюся по лестнице", чтобы понять, кому принадлежало будущее.

Скандал, как обычно, сыграл свою рыночную роль. Дилер из Сан-Франциско Фредерик Торри, не видев картины, всего за $324 купил "Обнаженную, спускающуюся по лестнице", привлеченный дружным лаем журналистов. Увидев, влюбился, повесил в собственном доме и расстался с оригиналом — после "Фонтана" и прочих реди-мейдов спрос на Дюшана в Америке вырос — только после того, как заказал для себя копию. Теперь оригинал "Обнаженной" — в Художественном музее Филадельфии, а копии — в каждой истории искусства XX века. Надо заметить, все до единой работы Дюшана с Armory были распроданы. Музей Метрополитен приобрел на выставке "Холм бедняков" Сезанна — твердыня высокого и классического искусства пала. Скандальных европейцев покупали куда охотнее добропорядочных американцев: 125 работ против 51. Armory Show, благодаря фандрайзерским стараниям организаторов и неожиданной рекламной помощи прессы, сформировала новый класс коллекционеров европейского авангарда, в их рядах оказался и легендарный доктор Барнс. Конечно, до послевоенных триумфов американского искусства было еще очень далеко. Но, как сказала Вирджиния Вулф по аналогичному поводу о первой выставке постимпрессионистов в Англии, устроенной Роджером Фраем в 1910-м и вызвавшей такое же отторжение, "человеческий характер изменился".

Весь 1913 год