Дебют балет
В Мариинском театре состоялся очередной интернациональный спектакль. Воспитанник лондонской Королевской балетной школы Ксандер Париш дебютировал в главной мужской партии балета "Жизель". ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО не нашла в нем ни следа традиционной британской сдержанности.
Ксандер Париш провел в кордебалете Royal Ballet три года. Когда начался четвертый, мистер Париш спросил английское руководство о возможных перспективах. С точки зрения начальства Royal Ballet, перспективы были нулевыми — тогда танцовщик обратил взор на Санкт-Петербург и переехал на берега Невы, где обретается уже три года.
У британца вызывающе романтический вид — высокий, ладный, с мягкими ногами и изумительно красивым подъемом. Впрочем, возможностей продемонстрировать эти ножки в Мариинском театре у Ксандера Париша было немного: он отметился лишь в немногих партиях корифеев (двойках, тройках и четверках "Лебединого озера", "Раймонды", "Бахчисарайского фонтана", "Сильфиды", "Щелкунчика") и в единственной безоговорочно сольной — Юноши в "Шопениане".
Несмотря на заранее объявленный дебют, первое выступление Ксандера Париша в партии Альберта имело черты экстренного ввода: накануне спектакля получила травму его Жизель — Светлана Иванова, на место которой в срочном порядке заступила Екатерина Осмолкина. Неожиданная смена партнерши не выявила в дебютанте смятения или нервозности. Конечно, было в нем традиционное позерство, призванное выявить повышенную духовность героя (утрированно романтические позировки во 2-м акте), но странно предъявлять красивому танцовщику упреки в том, что и на сцене он красив. Тем более за внешней безупречностью и танца, и манер читалась внятная и продуманная концепция образа.
Основой роли стала ленинградская традиция, сформулированная Константином Сергеевым и свято оберегаемая на мариинской сцене: Альберт, холеный аристократ, изначально лишь увлечен Жизелью, но под влиянием искреннего чувства перерождается. Однако Ксандер Париш уже в первых эпизодах, подавая предписанные ролью пластические реплики, "актуализировался", представ не романтическим героем вообще, которого когда еще преобразит великая сила любви, а избалованным юнцом из обеспеченной семьи, волочащимся за бедной одноклассницей. Свойственная молодому поколению определенная доля цинизма сочетается с легкой влюбленностью. Герой Ксандера Париша взволнованно выглядывает из-за домика, убеждаясь, что на крыльцо вышла именно Жизель, а не ее мамаша; на правах близкого друга интимно целует девушку в шейку; с деланой невинностью садится рядом с ней на скамейку, иронизируя над застенчивостью своей пассии. Откровенно хохотнув в сторонку, он вскидывает руку в клятве верности и с нарочито сочувственным вниманием, как взрослые наблюдают за игрой ребенка в куклы, следит за гаданием Жизели на ромашке. В сцене сумасшествия Жизели этот Альберт, как нашкодивший школьник, не знает, куда спрятаться, у кого искать сочувствия — не то у Батильды, не то у друга-оруженосца.
Второй акт Ксандер Париш провел словно в окаменении. Наверное, так оно и было — осознание собственной вины сковало сердце Альберта, не допуская никаких других эмоций, кроме раскаяния. Этот второй акт был удивительно личным: Альберт Париша общался лишь с Жизелью и только к ней обращался. Его герой не видел виллис, не молил их о прощении, их и не существовало для Альберта. Могила, крест и призрак — таким был символ веры для героя Париша в последнюю ночь его жизни. В том, что это была последняя ночь Альберта, сомневаться не приходится: мало кто из нынешних исполнителей так безжалостно швыряет себя на пол по окончании вариации и коды, не заботясь о заключительной позе изнемогающего от смертельной усталости любовника. И давно, со времен Фаруха Рузиматова, никто так отчаянно не полз к могиле в лучах восходящего солнца под шум опускающегося занавеса.