Удивительное дело: когда свершилась деноминация, вдруг откуда-то из небытия появились деньги образца 1993 года, о существовании которых многие уже забыли. Ими расплачиваются активнее всего, стараясь сбыть при первой же возможности. Но почему? Ведь никто ничего не говорил о том, что они скоро утратят покупательную способность. Все дело в законе денежного обращения, впервые сформулированном еще в XVI веке.
Еще прозорливый казначей царя Гороха заметил, что хитрые горошинцы всячески стараются укрыть полновесные монеты в тайниках, а монетами неполноценными расплатиться с казной или доверчивым торговцем на базаре. Объяснить этого казначей не смог. Не смогли и лучшие финансовые умы последующих столетий. Так продолжалось до 1526 года, пока суть дела не растолковал наконец Николай Коперник, а затем, в 1560-м, не разжевал Томас Грешэм. Независимо друг от друга они сформулировали закон денежного обращения, который сегодня так и называется — закон Коперника--Грешэма. Но прежде чем изложить его суть, несколько слов о его авторах.
Представлять Николая Коперника как будто не надо. Это польский астроном, доказавший, что не Солнце вращается вокруг Земли, а, наоборот, Земля вокруг Солнца. Однако мало кто знает, что из своей фромборкской башни Коперник пристально наблюдал не только за движением светил, но и за перемещением денег. Вот он и заметил, что наиболее качественные монеты Речи Посполитой обрезают или вывозят за границу, где из нескольких полновесных делают большее количество неполновесных, а затем ввозят обратно в Польшу. Поэтому на внутреннем рынке становится все больше порченых, потертых и обрезанных монет и все меньше — полноценных. Коперник это явление объяснил, но как-то невнятно. Четко сформулировал закон денежного обращения поставщик английского королевского двора и монетных дел мастер Томас Грешэм.
Широкой публике этот человек известен куда меньше, чем Коперник. Между тем именно он создал Лондонскую биржу, которая вскоре превратилась в мировой финансовый центр. Наблюдая за колебаниями биржевых цен на золото и серебро, Грешэм обратил внимание на то, что, когда стоимость одного металла растет, а другого падает, номиналы золотых и серебряных монет, устанавливаемые государством, остаются без изменения. В результате становится выгоднее расплачиваться монетами из дешевеющего металла, а те, что сделаны из дорожающего, припрятывать до лучших времен или вывозить за границу.
Вывод прост: плохие деньги вытесняют из обращения хорошие. Вот, собственно, и весь закон, чья неумолимая сила застала врасплох еще горошинского казначея и заставила считаться с собой всех последующих тузов финансового мира. К примеру, Исаака Ньютона, который убедился не только в том, что под действием закона всемирного тяготения яблоко снова и снова падает ему на голову, а деньги с непреодолимой силой стремятся на Лондонскую биржу. Ньютон убедился еще и в том, что "хорошие" денежные знаки, которые под его руководством чеканились на Королевском монетном дворе в конце XVII века, в соответствии с законом Коперника--Грешэма никак не могут вытеснить "плохие". Преодолеть всепобеждающую силу этого закона и завершить одну из самых блестящих денежных реформ в истории Ньютону удалось лишь благодаря неимоверному усилию воли и напряжению всех подвластных ему монетных станов.
Не менее блестящая денежная реформа, которую в конце XIX века провел российский министр финансов Сергей Витте, проходила в несколько иных условиях. Помимо золотых и серебряных монет в обращении находились еще и бумажные деньги. Но Витте несколько модернизировал закон Коперника--Грешэма и сформулировал его следующим образом: "Бумажные деньги вытесняют из обращения металлические". Тем самым он четко обозначил опасную тенденцию и, преодолев ее возможные пагубные последствия, справился с задачей создания в России устойчивой денежной системы.
Закон, впрочем, можно совершенствовать до бесконечности. Возьмем, к примеру, эмиссионную вакханалию 1991-1992 годов, когда безналичные рубли в немеренных количествах выпускали все без исключения центральные банки республик бывшего СССР. При этом в особом дефиците были те, что эмитировал Центральный банк России: несмотря на стремительное падение, они были все же более устойчивыми, чем другие. Или вспомним, как в 1993 году с белорусского рынка исчезли наличные рубли — они обращались там параллельно с обесценивавшимися на глазах расчетными билетами Национального банка Белоруссии. Эти два примера позволяют сформулировать закон денежного обращения так: "Дешевеющие деньги вытесняют из обращения дорожающие".
Однако мне больше по душе классическая формулировка — во всей ее простоте и универсальности. Она, к примеру, с легкостью опровергает расхожее заблуждение, что деньги не пахнут. Пахнут, да еще как. Во всяком случае, мой нос чутко улавливает, что от одних денежных знаков несет запахом летних очередей в Сбербанк, выстроившихся в 1993 году после объявления о начале денежной реформы, а другие благоухают морозным январским утром 1998 года, когда после длительной разъяснительной кампании я наконец собственными глазами увидел купюру без трех нулей. И эти запахи я наиболее остро чувствую в тот момент, когда подхожу к кассе. "Плохие" купюры (в особенности выпуска 1993 года — те, что не только с тремя нулями, но вдобавок с российским триколором) я тут же стараюсь сбыть, хотя нисколько не сомневаюсь в том, что они, как клятвенно уверяет Центральный банк, будут обращаться до полного физического износа. А вот "хорошие" стараюсь придержать в кармане широких штанин. Пусть даже до того самого момента, когда полностью физически износятся и они (не штанины, конечно, а купюры).
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
МОГУ ПОСПОРИТЬ: ЕСЛИ У ВАС В КАРМАНЕ ЕСТЬ И СТАРЫЕ И НОВЫЕ ДЕНЬГИ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ВЫ РАСПЛАТИТЕСЬ СТАРЫМИ